Литера - И

Всем нам приходится от времени до времени встречаться с русскими людьми, начинающими похваливать советскую жизнь и коммунистические «достижения». Один получил «оттуда» письмо, в котором рассказывается о «новых порядках» и всеобщем «трудовом одушевлении». Другой почитал вестник московской «патриархии» и «убедился» в свободе советской церкви. Третий слышал чей-нибудь «доклад». Четвертому попались две статьи умершего Бердяева. Пятый склонился под влиянием «аргументов» какого-нибудь советского или полусоветского «духовного» лица и т. д.

Всякий серьезный и ответственный политик знает, что государственная форма вырастает в жизни народа исторически и органически и что она всегда обусловлена его индивидуальными особенностями: внешними — его размерами, его климатом, его географическими данными, его расовым и племенным составом и т. д.; и внутренними - его верою, его душевными дарами, его правосознанием, его моралью и т. д. Нет и не может быть конституций, одинаково подходящих разным народам. И когда мы, рассеянные по всему миру, слышим иногда такие «умные» предложения: «введите вы у себя в России федеративную республику с референдумом!», то мы всегда спрашиваем себя, по наивности нам это предлагают или из желания повредить России? Что иному народу здорово, то может быть для русского смертью.

Сколько раз приходилось нам в эмиграции выслушивать эту глупую, легкомысленную и черствую поговорку от иностранцев! Обычно люди произносят ее с важностью и пренебрежением, тоном исторического откровения. «Ведь вот, у нас на Западе, замечательные народы и у них, вследствие этого, культурные и гуманные правительства. А у вас, в России, всегда было такое правительство, которого ваш ничтожный народ заслуживал; вот и теперь: то же самое, только навыворот»...

Всякий, изучавший историю человечества, знает, что мода наблюдается не только в сфере одежды, но и во всех сферах жизни. Люди переимчивы и подражательны; изобрести свое, новое им гораздо труднее, чем перенять готовое у других. Тут проявляется и закон экономии сил, и лень, и психическая зараза, и волевое внушение, и боязнь «отстать от века». И, конечно, еще одно (довольно глупое) рассуждение: «что другому полезно, то и мне хорошо»; «ему удалось, а я еще получше сделаю». В политике же к этому присоединяются и другие факторы: с одной стороны влияние сильной и богатой страны; с другой стороны пропаганда, отчасти идеологическая и открытая, отчасти же закулисно-конспиративная. Свою заразу несет революция и свою — реакция. Народы перенимают друг у друга — и государственные учреждения, и политические преступления (как убиение монарха).

Внимательное чтение русских зарубежных газет и журналов привело нас к выводу, что большинство наших доморощенных федералистов имеет лишь смутное понятие о предмете своих мечтаний: они не понимают — ни юридической формы федерации, ни условий возникновения здорового федерализма, ни истории федеративной государственности. Видят во всем этом некую завершительную форму «политической свободы», которая якобы должна всех удовлетворить и примирить; и по старой русской привычке решают: «чем больше свободы, тем лучше!»

У национальной России есть враги. Их не надо называть по именам: ибо мы знаем их и они знают сами себя. Они появились не со вчерашнего дня и их дела всем известны в истории.

Для одних национальная Россия слишком велика, народ ее кажется им слишком многочисленным, намерения и планы ее кажутся им тревожно-загадочными и, вероятно, «завоевательными»; и самое «единство» ее представляется им угрзой. Малое государство часто боится большого соседа, особенно такого, страна которого расположена слишком близко, язык которого чужд и непонятен и культура которого инородна и своеобразна. Это противники — в силу слабости, опасения и неосведомленности.