Прибывший с рассветом на станцию, где находились все части 3-й армии, генерал Войцеховский согласился с планом операции, назначив ее начало на 12.00. и послав колонне Вержбицкого, подходившей к Усть-Балею, распоряжение для подготовки штурма с северного направления.
Утром пришла телефонограмма от начальника 2-й чешской дивизии полковника Крейчи, с требованием не занимать Глазково. Также была получена информация о бессудной казни Колчака и угрозе чехов выступить на стороне красных в случае штурма. На немедленном проведении операции настаивали только генералы К. Сахаров и Феофилов - командир Енисейской казачьей бригады и командовавший всей, задействованной в боях под Иркутском кавалерией.
Войцеховский согласился с мнением большинства. Причиной такого решения было тяжелое состояние людского и конского состава в армии. Огромное количество раненых, больных, обмороженных доходило в частях, по предварительным подсчетам до 80%.
Губернский город белые, бесспорно, могли взять легко. Для людей, привыкших к боевой работе, штурмовавших губернские города, сброд дружинников - ленинцев, был бы снесен за час. Приготовление большевиков к бегству, провалы их боев под Уком, Нижнеудинском, Зимой и Иркутском говорили о низкой боеспособности. Но освобождение города с размещением там 15-20 тысяч раненых и больных, потом новые сборы в неизбежный дальнейший поход, не соблазняли отступающие войска.
На пути к Байкалу были не раз моменты, которые навсегда остались в памяти участников похода, но наверное эти два, произошедших на Иннокентиевской, пожалуй, наиболее трагичны по своему внутреннему содержанию. Первый был описан известным публицистом Вс. Ивановым: «Под сияющим золотом колоколен, на берегу лазоревой Ангары, лежал утренний Иркутск. Словно и не было Гражданской войны, словно не было невозможности прямо скатиться туда с лесистых склонов, явиться в уют и налаженную жизнь города. Нет нельзя, - обрывает свои фантазии автор,- и вот свидетели этого. Среди зеленых сосен, на девственном снегу, в только что захваченной в Иннокентиевской желтой теплой одежде, раскидано восемь зарубленных. Один еще дышал и на его раскрытом горле, как безжалостные розы, вскипали огромные пузыри ало-красной крови. Это солдаты - тобольцы, уличенные в сношениях с красными».
По понятным причинам были недовольны решением Главкома и чины армии, у которых в Иркутске находились близкие и родные. Тяжелая драма произошла в Воткинском конном дивизионе. Со дня формирования дивизиона, в командование эскадроном вступил прибывший из Иркутского военного училища хорунжий Аристарх Пуцилло. Все бои на Урале, реке Тобол и в походе он провел, отлично командуя своим эскадроном, был блестящим командиром. В Иннокентиевскую он прибыл, болея тифом в тяжелой форме.
В Иркутске у него оставалась семья, в т. ч. его отец - офицер Русской Императорской армии в отставке. Узнав, что армия не будет брать город и в полу бредовом состоянии, он незаметно для окружающих застрелился из револьвера. Через пять дней, когда Воткинская дивизия была уже в Мысовске, в штаб дивизиона пришла его сестра, спрашивая, где она может встретить своего брата. Семья заранее успела покинуть Иркутск и нетрудно представить ее отчаяние и состояние.
До выхода частей в обход города, на квартире Войцеховского побывал генерал К. Сахаров, убеждая его атаковать город только одной 3-й армией. Сначала это ему удалось, но потом был получен приказ с категорическим запретом. Из воспоминаний генерала Сахарова: «Части ждали боя, желали его, и почти каждый офицер и солдат мечтали войти в Иркутск». Ультиматум чехов произвел на войска иное впечатление - все страшно возмущались, накопившаяся ненависть к дармоедам, захватившим нашу железную дорогу, прорывалась наружу - «Не посмеют чехи выступить против нас. А если и выступят, то справимся. Надо посчитаться».
8-го февраля в 23.00. передовые части войск - Ижевская дивизия (авангард-конный полк), за ней Уфимская группа двинулись в обход города. Била артиллерия
Замыкала отход войск Южная группа генерала Смолина. Последними покинули станцию части Добровольческой дивизии генерала Крамаренко.
Путь был выбран от Иннокентиевской, вдоль ж. д., переход по мосту р.Иркут и, не доходя Глазковского поместья, отворот на юго-запад к с.Смоленское. От него части двинулись по ряду поселков и дачных мест в обход большой лесистой возвышенности, расположенной к югу от Глазкова. Затем поворот на восток и выход к Ангаре.
«Наш госпиталь находился в военном городке в пяти верстах от Иркутска - Вспоминал отправленный в тыл раненый. Между городом и нами протекала Ангара. 9-го февраля мы с болью смотрели из окон, как проходили мимо конные части нашей армии на исхудалых лошадях с измученными людьми. В госпиталь стали сносить раненых в ужаснейшем состоянии, в бреду. Почти у всех было что-нибудь отморожено. У всех страх перед большевиками и ненависть к ним были так велики, что они, не смотря ни на что, просили везти их дальше, не оставляя на расправу красным. Через два дня белые войска исчезли, оставив в городке много раненых и больных - уходила последняя надежда избежать красных лап. На следующий день со стороны Иркутска появились первые разъезды красных».
