Автор Тема: Женщины в Белом Движении  (Прочитано 40061 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн elektronik

  • Генерал от Инфантерии
  • Штабс-Капитан
  • ***
  • Дата регистрации: РТУ 2009
  • Сообщений: 2742
  • Спасибо: 228
Женщины в Белом Движении
« : 09.12.2010 • 17:04 »
2 сентября 2010 г. исполнилось 95 лет со дня гибели сестры милосердия Риммы Ивановой. Почти век назад шагнула в бессмертие эта 21-летняя девушка – героиня Великой войны, как тогда называли Первую мировую… И этот шаг был сделан ей в Белоруссии, точнее, в Полесье.

Родилась Римма Михайловна Иванова 15 июня 1894 г. в семье казначея духовной консистории. Окончила курс Ольгинской гимназии и стала работать народной учительницей в земской школе села Петровское. С началом Великой войны вернулась в Ставрополь и, как тысячи других русских барышень, окончила курсы сестер милосердия, по окончании которых работала в епархиальном лазарете для раненых воинов.

Но этого было для Риммы мало. И 17 января 1915 г. она, коротко остригшись и назвавшись мужским именем, ушла добровольцем на фронт. Служила в 83-м пехотном Самурском полку, а когда всё раскрылось, то стала служить под своим настоящим. За мужество при спасении раненых она была удостоена Георгиевского креста 4-й степени и двух Георгиевских медалей. Самурцы буквально обожали свою медсестру и считали ее талисманом полка.
Родители волновались за девушку, просили вернуться домой. Римма писала в ответ: «Господи, как хотелось бы, чтобы вы поуспокоились. Да пора бы уже. Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела… Но ведь не для шутки это я сделала и не для собственного удовольствия, а для того, чтобы помочь. Да дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо и что нужно делать. Думайте, как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь. Но вы не беспокойтесь: наш перевязочный пункт не подвергается обстрелу… Мои хорошие, не беспокойтесь ради Бога. Если любите меня, то старайтесь делать так, как мне лучше… Вот это и будет тогда истинная любовь ко мне. Жизнь вообще коротка, и надо прожить ее как можно полнее и лучше. Помоги, Господи! Молитесь за Россию и человечество».

В августе 1915 г. Римма съездила на побывку к тяжело заболевшему отцу. Тот взял с нее слово – перевестись в 105-й пехотный Оренбургский полк, полковым врачом которого служил старший брат Риммы, Владимир Иванов. Отказать отцу девушка не могла. Так Римма Иванова попала в Белоруссию – 105-й Оренбургский полк воевал на Полесском участке недавно созданного Западного фронта.

«Мои хорошие, милые мамуся и папка! – писала Римма в начале сентября. - Здесь хорошо мне. Люди здесь очень хорошие. Ко мне все относятся приветливо… Дай вам Господи здоровья. И ради нашего счастья не унывайте». Оренбуржцы также полюбили новую сестру милосердия, называли ее «святой Риммой». 8 сентября 1915 г. она отправила родителям последнюю весточку от имени своего и брата: «Чувствуем себя хорошо! Сейчас спокойно. Не беспокойтесь, мои родные. Целуем. Римма. 8.IX.15».
На следующий день, 9 сентября, 105-й пехотный Оренбургский полк атаковал противника у села Доброславка, центра Доброславской волости Пинского уезда Минской губернии (сейчас Пинский район Брестской области). 10-ю роту германцы встретили жестоким огнем, несколько станковых «Максимов» косили нашу пехоту. Погибли два офицера, солдаты дрогнули, смешались, но тут вперед вышла Римма Иванова, перевязывавшая в гуще боя раненых. «Вперед, за мной!» - крикнула девушка и первая бросилась под пули. Полк рванулся в штыки за своей любимицей и опрокинул врага. Но в гуще боя Римма была смертельно ранена разрывной пулей в бедро. Ее последними словами были: «Боже, спаси Россию».
Погибшая на белорусской земле 21-летняя сестра милосердия Римма Михайловна Иванова стала единственной в России женщиной, удостоенной ордена Святого Георгия 4-й степени – почетнейшей боевой награды русской армии.

Иногда Римму называют вообще единственной женщиной – кавалером ордена Святого Георгия. На самом деле это не так. В 1769 г. знаки 1-й степени ордена возложила на себя по праву учредительницы императрица Екатерина II, а в 1861 г. 4-й степени ордена была удостоена королева Обеих Сицилий Мария-Амалия – так было отмечено ее мужество во время осады крепости Гаэта.

22 сентября 1915 года на имя начальника Ставропольской губернии из действующей армии была получена следующая телеграмма: «Государь Император 17 сентября соизволил почтить память покойной сестры милосердия Риммы Михайловны Ивановой орденом Святого Георгия 4-й степени. Сестра Иванова, невзирая на уговоры полкового врача, офицеров и солдат, всегда перевязывала раненых на передовой линии под страшным огнем, а 9 сентября, когда были убиты оба офицера 10-й роты 105-го Оренбургского полка, собрала к себе солдат и, бросившись вперед вместе с ними, взяла неприятельские окопы. Здесь она была смертельно ранена и скончалась, оплакиваемая офицерами и солдатами… Корпус с глубоким огорчением и соболезнованием свидетельствует уважение семье покойной, вырастившей героиню – сестру милосердия. О чем прошу сообщить родителям и родным, жительствующим на ул. Лермонтовская, 28. Командир 31-го армейского корпуса генерал-адъютант Мищенко»


Римма Иванова на фронте

Через три дня гроб с телом героини прибыл на ее родину, в Ставрополь. Хоронил Римму весь город. В прощальном слове, сказанном над могилой у собора Св.Апостола Андрея Первозванного, протоиерей Семен Никольский сказал: «Франция имела Орлеанскую деву – Жанну д’Арк. Россия имеет Ставропольскую деву – Римму Иванову. И имя ее отныне будет вечно жить в царствах мира»
О подвиге сестры милосердия много писала русская пресса, на экраны вышел художественный фильм о ней, была выпущена даже граммофонная пластинка с песней «Подвиг Риммы Ивановой». Любопытно, что председатель Германского Красного Креста генерал Пфуль попытался дискредитировать поступок Риммы, заявив в прессе, что сестры милосердия в бою должны следовать Конвенции о нейтралитете медицинского персонала, а не совершать подвиги. Однако женевская штаб-квартира Международного Комитета Красного Креста отклонила протест немца.

В Ставрополе были учреждены стипендии имени Риммы Ивановой в фельдшерской школе, Ольгинской женской гимназии и земском училище села Петровское. В городе собирались устанавливать памятник героине. Но после 1917 г. подвиг Р.М.Ивановой был надолго забыт, а ее могила уничтожена. Только недавно надгробие было восстановлено, а на здании гимназии, где училась единственная женщина – Георгиевский кавалер, установлена мемориальная доска.
К сожалению, сейчас о ее подвиге помнят разве что на родине «святой Риммы» - в Ставрополе. На белорусской земле деяние Р.М.Ивановой доныне никак не увековечено. Хочется верить, что достойный памятник героической сестре милосердия появится и на месте гибели Риммы Ивановой, в пинском селе Доброславка.
===================================================
Интересно отметить тот факт, что в единственной советской весьма тенденциозной книге, посвященной биографии Р.М. Ивановой, написанной ставропольским журналистом Ю. Христининым, вышедшей в 1987 году, в уничтожении могилы героини обвиняются Белые.!!!
Причина, по которой они это якобы сделали называется весьма странная - отказ ее родителей  поддержать идею канонизации дочери в 1915 году.

Что ж, красным преступникам всегда было свойственно сваливать свои деяния на врагов.

По материалам В.Е. Шамбарова
« Последнее редактирование: 12.06.2011 • 13:16 от Abigal »
Правила проекта "Белая гвардия" http://ruguard.ru/forum/index.php/topic,238.0.html

Оффлайн Abigal

  • Генерал от Инфантерии
  • Штабс-Капитан
  • ***
  • Дата регистрации: бХЭ 2010
  • Сообщений: 673
  • Спасибо: 179
Re:Женщины в Белом Движении
« Ответ #1 : 13.02.2011 • 22:09 »
Эту тему мне очень бы хотелось начать с биографии настоящей легенды Белой армии - баронессы Софии де Боде...

Баронесса София де Боде



София де Боде, дочь начальника дивизии , в 1913-ом году окончила Смольный Институт, в 1914-м году поехала на фронт к своему отцу и пробыла там, в команде разведчиков, восемь месяцев. Во время одной из поездок она упала с лошади, сломала ногу и была отправлена отцом в Москву, где находилась в то время ее семья.

Еще пять минут - и окончится пьеса,
И в небе высоком погаснет звезда...
Не слишком ли быстрый аллюр, баронесса?
Уйти в мир иной мы успеем всегда.

В атаке ваш голос, насмешливо резкий,
Звенит, не стыдясь крепких слов в языке.
Блестят газыри на изящной черкеске,
И лёгкая шашка зажата в руке.

Мы, Богом забытые, степью унылой
Без хлеба и крова прошли «на ура».
Вчера нас навеки покинул Корнилов.
А нынче и нам собираться пора.

Последний резерв православного войска –
Две сотни казачьих да наш эскадрон –
Бездарно поляжет в атаке геройской,
Пытаясь прорвать комиссарский кордон.

Обидно, что жизнь оборвется на взлете.
Но смерть за Отчизну приемли легко.
Мы пошло увязли в весеннем болоте
И стали добычей для этих стрелков.

Они в две шеренги – с колена и стоя –
Встречают атаку кинжальным огнем.
Что делать, мадам, – мы в России – изгои,
И с этой дороги уже не свернем.

В 17-м – зарево переворота!
У храма Спасителя – площадь в штыках.
И вдруг – одинокая дробь пулемета,
И легкий румянец на женских щеках.

В упор по толпе разномастного сброда -
За девичью честь, за поруганный кров,
За будущий мрак «ледяного» похода,
За небо в застывших глазах юнкеров.

Когда белый свет оккупируют бесы,
Когда повсеместно бесчинствует зло –
Безропотно бальный наряд баронессы
Меняется на сапоги и седло.

Отбросив условностей тяжкие гири,
Летят ваши кони в прогорклом дыму.
И танец неистовых Белых Валькирий
Пощады, увы, не сулит никому.

Бойцы эскадрона приказ не нарушат,
И с боем разжав окруженья тиски,
Они воздадут за погибшие души
И вражьи шеренги изрубят в куски.

Но вас не вернуть – вы умчались навечно,
Поймав своим сердцем кусочек свинца,
В заоблачный край, где назначена встреча
Бессмертной души с Правосудьем Творца.

Она явилась на одно из первых заседаний комитета “Помощь Родине”. Трудно было в то время обратить на кого-либо особое внимание: в течение дня перед глазами проходило столько разнообразных лиц, жизнь приносила столько неожиданностей. Но де-Боде была одним из исключений. Своей выдающейся наружностью, изящным костюмом и манерой держать себя она привлекла общее внимание. Казалось странным видеть эту девушку в подобной обстановке. Еще более возросло удивление, когда она заявила, что пришла узнать, насколько серьезна организация, и что хочет записаться через комитет в отряд доброволиц.

На другой же день после этого представительницы Союза были приглашены к начальнику военного Александровского училища. В канцелярии при первом взгляде на де-Боде генерал Михеев коротко приказал: “остричься!” Де-Боде была назначена при генерале Михееве ординарцем для связи с батальоном. С первого дня, как доброволицам отвели казарму, де-Боде переместилась туда. Среди доброволиц она быстро завоевала себе общую симпатию и доверие. Доброволицы заявили, что за де-Боде они пойдут “в огонь и воду”. Решено было, что после двух месяцев подготовки отряд, наподобие Бочкаревского, пойдет на фронт. Но судьба решила иначе: благородный и, чтобы там ни говорили, чистый и патриотический порыв был заглушен и превращен в никому не нужную и, может быть, вредную затею. Женщина живет чувством: бросается, если нужно, не думает — можно ли?

Потянулась казарменная, нудная жизнь. Время шло, а время — смерть порыва. В батальон вместе с военными инструкторами был назначен командиром старый полковник из запаса. Затем пришел запрос записать желающих и окончивших средне-учебные заведения доброволиц в военное Александровское училище. Де-Боде была в числе их.

4-го октября 1917-го года комитет Союза устроил в Юридическом собрании многолюдный раут в честь выпущенных женщин-офицеров. Приглашено было 400 человек. В числе приглашенных было много иностранцев. Говорились, как полагается, пышные речи, провозглашались торжественные тосты. Не прошло после того и месяца, как вспыхнуло восстание большевиков и женщины-офицеры руководили юнкерами в то время, как тысячи и тысячи “грубых мужчин” сидели по своим углам. Де-Боде руководила отрядом юнкеров у Никитских ворот и сожгла двухэтажное здание “мебелированные комнаты”, в которых засел штаб большевиков. Она была ранена, но до конца оставалась на своем посту.
 
Их было двадцать пять барышень, которые захотели стать офицерами и сражаться на фронтах Первой мировой войны. Но судьбе было угодно, чтобы, окончив училище, юные девушки попали не на фронт, а в самую гущу кровопролитных боев на улицах Москвы во время Октябрьской революции. Вместе с другими юнкерами девушки-пулеметчицы отстреливались от большевиков со стен Кремля, а когда большевики захватили власть в городе, они ушли в белую армию Корнилова. Самой известной из них стала баронесса София де Боде - единственная из девушек-прапорщиков, оказавшаяся в коннице.

После страшных дней наступило затишье. Разрешено было даже с почестями хоронить жертвы. Отпевал и провожал до Братского кладбища павших юнкеров сам Патриарх. Тысячная процессия двигалась по улицам, по тротуарам которых шпалерами выстроился народ. В тот же день под стенами Кремля хоронились красные жертвы.  

Через несколько дней, когда большевики опомнились от неожиданно быстрого успеха и осознали свою силу, начались их “деяния” и жестокая расправа.  

Вспоминает М. А. Рычкова: «Жуткие то были дни! Все сидели по своим углам. Де-Боде раза два была у нас в обществе каких-то офицеров. Они запирались в отдельную комнату и сговаривались о побеге на Дон.  

Как-то под вечер на двор нашего дома въехал экипаж, и у нашего подъезда вылезла русская баба в тулупе, с большим платком на голове и с большими черными очками на глазах. Звонок. Мы все высыпали в переднюю. Несколько минут замешательства: очки сняты, сброшен платок, тулуп, юбка и перед нами прапорщик де-Боде. Вечер провели мы в тесном кружке; на ноге племянница перевязала ей еще не зажившую рану. Рано утром де-Боде исчезла. По ее желанию никто из нас не провожал ее. Ехать решила она одна. На Дон к Корнилову.»

София де Боде - единственная из девушек-прапорщиков, оказавшаяся в коннице.  

"Молоденькая, красивая девушка с круглым лицом, с круглыми голубыми глазами в своем военном мундире прапорщика казалась нарядным и стройным мальчиком. Дочь русского генерала, воспитанная в военной среде, она не подделывалась под офицера, а усвоила себе все военные приемы естественно, как если бы она была мужчиной…" - из воспоминаний председателя Государственной думы Николая Львова..

Генерал А. П. Богаевский писал: "Спустя полчаса ко мне подлетает карьером одетая в черкеску баронесса Боде, служившая ординарцем в нашей коннице, отчаянно храбрая молодая женщина, впоследствии убитая во время атаки генерала Эрдели под Екатеринодаром (13 марта 1918 года во время атаки Кубанского конного дивизиона - ОСВАГ), и докладывает, что генерал Корнилов посылает мне свой последний резерв: два эскадрона конницы. Вдали рысью шла за ней конная колонна."  

Погибла во время героического 1-го Кубанского (Ледяного) похода, при штурме Екатеринодара, когда 6.000 белых добровольцев и казаков пытались отбить у 20.000 красноармейцев недавно занятую ими Кубанскую столицу. Во многих воспоминаниях о Ледяном походе Корнилова часто встречается ее фамилия.

Информация: http://natakoltcha.livejournal.com/17064.html#cutid1
(пройдя по ссылке Вы сможете просмотреть пару очень интересных видео)

А так же читайте: "Баронесса де Боде. Белая валькирия Гражданской войны". Документальный фильм.
« Последнее редактирование: 14.02.2011 • 17:06 от Abigal »
"Я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а служу Родине своей, которую ставлю выше всего."
***
«Конечно, меня убьют, но если бы этого не случилось, – только бы нам не расставаться".
Александр Васильевич Колчак

"...Если Новая Россия забудет Вас - России, наверное, не будет."

Правила проекта "Белая гвардия"

Оффлайн Abigal

  • Генерал от Инфантерии
  • Штабс-Капитан
  • ***
  • Дата регистрации: бХЭ 2010
  • Сообщений: 673
  • Спасибо: 179
Re:Женщины в Белом Движении
« Ответ #2 : 18.02.2011 • 14:42 »
Бочкарева Мария Леонтьевна

[attachment=1]
М. Л. Бочкарёва, США, 1918 год.

Дата рождения: 1889 год(1889).
Место рождения: Российская империя, Новгородская губерния,
село Никольское.
Дата смерти: 16 мая 1920(1920-05-16).
Место смерти: РСФСР, Красноярск.

«Мое сердце рвалось туда — в кипящий котел войны,
чтобы принять крещение в огне и закалиться в лаве.
Мною овладел дух самопожертвования.
Моя страна звала меня».
Мария Бочкарева «Яшка»


Мария Леонтьевна Бочкарева (урождённая Фролко́ва, июль 1889 — май 1920) — часто считается первой русской женщиной-офицером (произведена во время революции 1917 года). Последнее не вполне верно — по некоторым данным, первой была Надежда Дурова, участвовавшая в войнах с Наполеоном в 1806—1814 гг. Бочкарева создала первый в истории русской армии женский батальон. Георгиевский кавалер.

[attachment=3]

Биография
В июле 1889 года у крестьян деревни Никольское Кирилловского уезда Новгородской губернии Леонтия Семеновича и Ольги Елеазаровны Фролковых родился третий ребенок - дочь Маруся. Вскоре семья, спасаясь от нищеты, перебралась в Сибирь, где правительство обещало переселенцам большие земельные наделы и финансовую поддержку. Но, судя по всему, уйти от бедности и здесь не удалось. В пятнадцатилетнем возрасте Марию выдали замуж. В книге Воскресенской церкви сохранилась такая запись от 22 января 1905 года: «Первым браком Афанасий Сергеевич Бочкарев, 23 лет, православного вероисповедания, проживающий в Томской губернии, Томском уезде Семилукской волости деревни Большое Кусково взял в жены девицу Марию Леонтьевну Фролкову, православного вероисповедания...». Обосновались они в Томске. Супружеская жизнь почти сразу незаладилась, и Бочкарева без сожаления рассталась с пьяницей-мужем. Мария ушла от него к мяснику Якову Буку. В мае 1912 Бук был арестован по обвинению в разбойных нападениях и отправлен отбывать наказание в Якутск. Бочкарёва пешком последовала за ним в Восточную Сибирь, где они для прикрытия открыли мясную лавку, хотя на деле Бук промышлял в банде хунхузов. Вскоре на след банды вышла полиция, и Бука перевели на поселение в таёжный посёлок Амга.

Хотя Бочкарёва вновь последовала по его стопам, её суженый запил и стал заниматься рукоприкладством. В это время разразилась Первая мировая война. Бочкарёва решила вступить в ряды действующей армии и, расставшись со своим Яшкой, прибыла в Томск. Записать девушку в 24-й резервный батальон военные отказались и посоветовали ей идти на фронт сестрой милосердия. Тогда Бочкарёва отправила телеграмму царю, на которую неожиданно последовал положительный ответ. Так она попала на фронт.

Поначалу женщина в погонах вызывала насмешки и приставания сослуживцев, однако её храбрость в бою принесла ей всеобщее уважение, Георгиевский крест и три медали. В те годы за ней закрепилось прозвище «Яшка», в память о её незадачливом спутнике жизни. После двух ранений и бесчисленных боёв Бочкарёва была произведена в старшие унтер-офицеры.

В 1917 году Керенский обратился к Бочкарёвой с просьбой об организации «женского батальона смерти»; к участию в патриотическом проекте были привлечены его супруга и петербургские институтки, общим числом до 2000 человек. В необычной воинской части царила железная дисциплина: подчинённые жаловались начальству, что Бочкарёва «бьет морды, как заправский вахмистр старого режима». Не многие выдержали такое обхождение: за короткий срок количество женщин-добровольцев сократилось до трёхсот. Остальные выделились в особый женский батальон, который защищал Зимний дворец во время Октябрьского переворота.

Летом 1917 года отряд Бочкарёвой отличился при Сморгони; его стойкость произвёла неизгладимое впечатление на командование (Антон Деникин). После очередного ранения поручик Бочкарёва была отправлена на поправку в петербургский госпиталь, а батальон самораспустился. Зимой была задержана большевиками по дороге в Томск. После отказа сотрудничать с новыми властями её обвинили в сношениях с генералом Корниловым, дело чуть было не дошло до трибунала. Благодаря помощи одного из своих бывших сослуживцев Бочкарёва вырвалась на свободу и, облачившись в наряд сестры милосердия, проехала всю страну до Владивостока, откуда отплыла на агитационную поездку в США и Европу.

В апреле 1918 Бочкарёва прибыла в Сан-Франциско. При поддержке влиятельной и состоятельной Флоренс Харриман дочь русского крестьянина пересекла США и была удостоена 10 июля аудиенции у президента Вудро Вильсона в Белом доме. По свидетельству очевидцев, рассказ Бочкарёвой о её драматической судьбе и мольбы о помощи против большевиков до слёз растрогали президента.

Журналист Исаак Дон Левин по рассказам Бочкарёвой написал книгу о её жизни, которая вышла в свет в 1919 году под названием «Яшка» и была переведена на несколько языков.

После посещения Лондона, где она встретилась с королём Георгом V и заручилась его финансовой поддержкой, Бочкарёва в августе 1918 прибыла в Архангельск. Она рассчитывала поднять местных женщин на борьбу с большевиками, однако дело пошло туго. Генерал Марушевский в приказе от 27 декабря 1918 объявил, что призыв женщин на неподходящую для них военную службу будет позором для населения Северной области и запретил Бочкарёвой носить самозванно присвоенную ей офицерскую форму.

В следующем году она была уже в Томске под знамёнами адмирала Колчака, пытаясь сколотить батальон медсестёр. Бегство Колчака из Омска она расценила как предательство, добровольно явилась к местным властям, которые взяли с неё подписку о невыезде.

Арест и приговор
Через несколько дней во время церковной службы 31-летняя Бочкарёва была взята под стражу чекистами. Явных доказательств её измены либо сотрудничества с белыми обнаружить не удалось, и разбирательство затянулось на четыре месяца. По советской версии, 16 мая 1920 она была расстреляна в Красноярске на основании резолюции начальника Особого отдела ВЧК 5-й армии Ивана Павлуновского и его заместителя Шимановского. Но в заключении прокуратуры России о реабилитации Бочкарёвой 1992 года сказано, что свидетельств её расстрела не имеется.

Российский биограф М. Л. Бочкаревой к.и.н. С. В. Дроков считает, что она не была расстреляна: из красноярских застенков ее вызволил Исаак Дон Левин, вместе с ним она отправилась в Харбин, где встретилась с однополчанином вдовцом, ставшим ее супругом. Сменив фамилию, Бочкарева до 1927 г. проживала на КВЖД, пока не разделила участь русских семей, которых насильственно депортировали в советскую Россию. Всю силу неистраченной материнской любви она отдала сыновьям своего мужа, погибшим в годы Великой Отечественной войны.

[attachment=2]
Приговор ВЧК 5 армии по делу Бочкарёвой

Реабилитация
Мария Бочкарёва реабилитирована в 1992 году.

Информация была взята с Википедии: Бочкарева Мария Леонтьевна

Так же, биография Марии Бочкаревой: http://natakoltcha.livejournal.com/17215.html#cutid1
"Я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а служу Родине своей, которую ставлю выше всего."
***
«Конечно, меня убьют, но если бы этого не случилось, – только бы нам не расставаться".
Александр Васильевич Колчак

"...Если Новая Россия забудет Вас - России, наверное, не будет."

Правила проекта "Белая гвардия"

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Re:Женщины в Белом Движении
« Ответ #3 : 01.07.2011 • 01:38 »
ГОТГАРД Зинаида
[attachment=3]
Окончила Александровское военное училище в 1917 году. Cлужила во 2-й батарее 1-го Дроздовского артдивизиона в чине подпоручика. Застрелилась в эмиграции в Югославии, оставив дочь. Известно несколько её стихотворений.

"Готгардт Зинаида Иосифовна. Александровское военное училище 1917. Прапорщик. В Добровольческой армии; в нач. 1918 была с поручениями на Кубани и в Могилеве. Участник 1-го Кубанского похода в разведывательном отделе штаба армии. Во ВСЮР во 2-й батарее Дроздовской артиллерийской бригады. Подпоручик. В эмиграции в Югославии. Застрелилась. Дочь."
 Волков С.В. Первые добровольцы на Юге России. – М.: НП «Посев», 2001

Спите тихо!
 Год жестокой войны по степи разбросал
 Беспорядочный ряд невысоких могил,
 Понакрыл кое-где побуревшей травой,
 Разбросал и забыл...
 Год за годом пройдет, и весна нашу степь
 Ярким блеском цветов оживит, как всегда,
 Только этого ряда убогих могил
 Не найдется следа.
 Но безвестных имен, сколько б не было их,
 Никогда не забудет родная страна,
 Славный подвиг почтит и в молитвах своих
 Помянет их она.

 Зинаида Готгард 1918.


 На групповом фото:  [attachment=4]
 Москва. Ноябрь 17-го. Ускоренный курс прапорщиков Александровского военного училища. В центре - прапорщик Зинаида Реформатская, над её головой прапорщик Зинаида Свирчевская. Слева внизу - прапорщик Виденек, над нею – прапорщик Антонина Кочергина. Справа внизу - прапорщик Н. Заборская. Над нею – поэтесса, прапорщик Зинаида Готгард.

Их дальнейшие судьбы:
"Реформатская Зинаида Николаевна. Александровское военное училище 1917. Прапорщик. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского похода, затем в Алексеевском полку. Неоднократно ранена. В 1-м браке жена полк. Вертоградского*, во 2-м - Кальфа. В эмиграции в США. Умерла 16 дек.1968 в Эль Пасо (США)."

 "Свирчевская Зинаида (Антонина). Александровское военное училище 1917. Прапорщик. В Добровольческой армии в Корниловском ударном полку. Участник 1-го [281] Кубанского похода. После похода командирована в Москву. Расстреляна большевиками 23 сен.1919."

 "Виденек (Виденко). Александровское военное училище 1917. Прапорщик. В Добровольческой армии; Участник 1-го Кубанского похода."

 "Кочергина Антонина (в зам. Щукина). Александровское военное училище 1917. Прапорщик. В Добровольческой армии и ВСЮР Участник 1-го Кубанского похода в 1-й инженерной роте."

 "Заборская Надежда Николаевна (в зам. Башмакова). Александровское военное училище 1917. Прапорщик. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского похода. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. Подпоручик. В эмиграции в Югославии (в Белграде), затем в Парагвае. Застрелилась в Асунсьоне."

 Волков С.В. Первые добровольцы на Юге России.–М.: НП «Посев», 2001
« Последнее редактирование: 02.07.2011 • 01:58 от Игорь Устинов »
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Re:Женщины в Белом Движении
« Ответ #4 : 12.08.2011 • 06:59 »
баронесса де Боде София Николаевна. Александровское военное училище 1917. Прапорщик. Участница октябрьских боев в Москве. В Добровольческой армии с нояб.1917. Участница боев отряда полк. Кутепова под Матвеевым Курганом и 1-го Кубанского похода в 1-м конном полку. Убита 29 (30) мар.1918 под Екатеринодаром. Родители и сестра убиты в имении осенью 1917.
Волков С.В. Первые добровольцы на Юге России. – М.: НП «Посев», 2001.
*******
Награждена (посмертно) Знаком Отличия Первого Кубанского похода за № 2460.
[attachment=1]
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Re:Женщины в Белом Движении
« Ответ #5 : 31.08.2011 • 21:13 »
Иван Лисенко     Наши сестры

1-я генерала Маркова батарея понесла тяжелые потери за три года борьбы против красных. Пали в боях командир полковник Миончинский, весь выдающийся первоначальный командный состав и большинство рядовых чинов. Оставшиеся почти все были переранены, многие по несколько раз.

Били убиты и две сестры милосердия и дважды ранена третья. О них я и хочу вспомнить.

При соединении 4-й и 1-й батарей в Новодмитриевской вместе с остальным составом к нам попала и сестра милосердия, уроженка Донской области, Ольга Ивановна Горшкова. Скромная и деловитая, она завоевала общую симпатию и уважение за свое недолгое пребывание в батарее.
Помню один из переходов после отхода от Екатеринодара. Я шел, придерживаясь за щит орудия, а рядом шла Ольга Ивановна со своей полевой сумкой. Меня поразило выражение глубокой печали на ее лице, и я невольно спросил: "Отчего вы так грустны? Слава Богу, мы вышли из окружения и идем к вам на Дон". Она ответила, что вспомнила своего жениха, оставшегося на германском фронте, и родных и чувствует, даже знает, что никогда их больше не увидит. Я был смущен уверенностью ее слов и пытался сказать ей что-то в утешение. Но она молчала.
Через несколько дней, при переходе железной дороги у Горькой Балки, батарея попала под орудийный и пулеметный огонь бронепоезда. Быстро снялись с передков и прямой наводкой отогнали красных. В нескольких шагах от орудий низким разрывом шрапнели была убита Ольга Ивановна.
[attachment=1]
Сестра Тамара Давыдова. Убита 27 января 1918 года

Елена Ильченко, известная под другим именем на юге артистка, поступила в батарею во 2-м походе. Поразительно красивая, она держала себя с большим чувством собственного достоинства и полным бесстрашием. Невольно все мы "подтягивались" во всех отношениях в ее присутствии. Она была убита под Армавиром, когда погибло наше 3-e орудие, сопровождавшее Сводно-Гвардейский полк.
После боя под Ростовом в 1917 году наша батарея вернулась в Новочеркасск и расположилась в Платовской мужской гимназии. Заботу о нашем питании взяла на себя заведующая бывшим до нас в гимназии лазаретом.

Ей помогала сестра милосердия, казачка станицы Кумшацкой, Домна Ивановна Сулацкая. В начале января 1918 года взвод батареи был отправлен в отряд Чернецова, защищавшего Донскую область севернее Новочеркасска. К взводу присоединилась и Домна Ивановна. Позднее она нам говорила, что ей было бесконечно жаль нас, таких молодых и одиноких на Дону, идущих защищать Новочеркасск, в то время как офицеры и казаки расходились по домам. Небольшого роста, крепкая, ловкая и хозяйственная, она казалась мне воплощением лучших черт казачества. Скоро стала она для нас не только образцовой и бесстрашной сестрой милосердия, но и как бы старшей сестрой всех нас - 18-летних юношей. Она была старше нас года на три и держала себя соответственно - по-домашнему просто, деловито и серьезно.

Нельзя представить себе 1-ю генерала Маркова батарею без полковника Миончинского, капитана Шперлинга и Домны Ивановны.

Бои 1-го Кубанского похода вспоминаются мне монотонными переходами, прерывающимися появлением у орудия командира батареи или самого генерала Маркова и командой: "Номера на передки садись! Орудия рысью марш!". Наскоро вскочивши кто на передок, кто на лафет или зарядный ящик, мы обгоняем колонну и идем вперед к цепям прогонять бронепоезд или сбивать пулеметы. Ясно помню, как под Выселками мы под обстрелом неслись вперед сбить пулеметы противника у мельницы. Едва успевши вскочить на переходящий на рысь зарядный ящик, я увидел ловко на ходу прыгнувшую и примостившуюся на стреле ящика (окованный железом деревянный брус, соединяющий ящик с передком) Домну Ивановну. На мое удивленное замечание: "Куда вы, Домна Ивановна, ведь только одно наше орудие идет в цепи!", - она спокойно возразила, "Вот потому-то мне и надо быть с вашим орудием: не дай Бог, кого-либо пуля зацепит!". И так всегда Домна Ивановна находила, где ей "надо быть". Господь хранил ее, и она отделалась только двумя ранениями.
[attachment=2]
Сестра Домна Сулацкая

В тяжелом и неудачном бою под Шишкиным в декабре 1918 года, где был убит у орудия полковник Миончинский, Домна Ивановна под пулями переходила от орудия к орудию и наливала из фляжки каждому поочередно стопочку разбавленного спирта, а на закуску давала по ломтику хлеба с куском сала. Кухни в этот день мы не видели и ночью вышли, ничего не евши.
Вспоминаю конец января 1919 года в Донецком Бассейне; Наше орудие еще до рассвета заняло позицию в стороне от железной дороги, ожидая "Черномора" - красный бронепоезд с командой из матросов, причинявший нам большие неприятности.
Недалеко у железной дороги - полуразрушенная гранатой будка путевого сторожа. Холодно, острый ветер и мелкий частый дождик, постепенно проникающий струйкой за воротник шинели; влага пропитывает обувь, одежду и папаху. Прибывши за несколько дней до этого из госпиталя после сыпного тифа, я был еще очень слаб и в каком-то пассивном состоянии лег на мокрую землю возле колеса стоящего на позиции орудия и задремал с мыслью: "Хоть бы "Черномор" скорее появился, чтобы согреться и избавиться от противной мелкой дрожи..." Вдруг чувствую, что кто-то трясет меня за плечи, и слышу настойчивый голос Домны Ивановны:

- Прапорщик Лысенко, идите скорее чай пить, командир взвода разрешил по очереди пройти закусить.

Действительно, подошел прапорщик М., сменивший меня у орудия. Вместе с Домной Ивановной я прошел к разбитой покинутой будке.
Оказывается, наша сестра заставила ездовых накрыть от ветра и дождя деревянными щитами разбитые окна и стену будки и вскипятила воду в котле уцелевшей печки. По очереди Домна Ивановна поила нас всех чаем, прибавляя "для дезинфекции" немножко спирту, и угощала ломтем хлеба с неизменным салом. Где и как она все это доставала, никто из нас не спрашивал. Промокшие и голодные люди веселели, согретые заботой нашей сестры милосердия-казачки.
Много можно вспомнить таких эпизодов боевых будней, когда Домна Ивановна, исполняя свой прямой долг - перевязки раненых и лечения больных - находила еще время и силы своей заботой скрашивать тяжелую жизнь строевого состава.
После первого похода часть наших казаков перешла в казачьи части, но Домна Ивановна осталась с нами - марковцами.
***
В Галлиполи в наш дивизион были зачислены офицеры разных расформированных артиллерийских частей. Среди них был и кадровый офицер, командовавший батареей на германском фронте, капитан Я. Нам он казался пожилым, так как ему было уже "за тридцать". Тактичный и добрый, он быстро завоевал общее уважение и симпатии. По прибытии в Болгарию, где не сразу наладилась наша жизнь, его единогласно выбрали заведовать артельным хозяйством. Несмотря на прогрессирующее уменьшение отпуска сумм на довольствие, он прекрасно поставил питание дивизиона. Завел целое хозяйство - огород и свиней, - чтобы улучшить довольствие; по ночам он уезжал в горы, в далекие села, дабы рано утром попасть на базар и к жителям и достать свежие и дешевые продукты. Все мы ценили его энергию, настойчивость и удивлялись положительным результатам.

В 1923 году я покинул Болгарию и уже в Чехословакии узнал, что Домна Ивановна вышла замуж за капитана Я. Мои друзья перед 2-й мировой войной ездили в Болгарию и встречали чету Я. и их подрастающую дочь.
Трогательно отзывалась Домна Ивановна о всех нас, живущих и ушедших в иной мир, и говорила, что все мы были для нее, как "родные дети".
Пусть мои далеко не полные и краткие записки будут моей данью благодарности этой исключительно скромной и героической русской женщине.
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Re:Женщины в Белом Движении
« Ответ #6 : 02.09.2011 • 20:45 »
БЛАГАЯ ДУША

Посвящается памяти Марии Алексеевны Неклюдовой. бывшей начальницы Харьковского Девичьего института им. Императрицы Марии Федоровны, репатриированной в 1945 году советскими властями из Германии в СССР и помещенной в глухое село Кузькино Новодевичьего района Куйбышеской области, где и умерла в 1948 году от истощения и отсуствия медицинской помощи на 82-ом году жизни.
[attachment=1]
 Много усилий тратят люди, чтобы отыскать смысл жизни. Как часто падают на пути, не добившись разгадки. Как страдают, как чувствуют болезненную пустоту из-за отсуствия в своей жизни идеи, способной их жизнь осветить и придать ей смысл. А ведь секрет счастья, разгадка жизни и ее назначения заключаются в трех словах, сказанных Христом: „Любите друг друга". Многие люди, с громкими словами на устах, проводят бесплодную жизнь, не улучшив ничьей участи, и отходят от жизни, как дерево, плодоносное по природе, но не принесшее никакого плода и без пользы засохшее.

 Но что это за великое и редкое сокровище — .добрый человек!"
 Добрый не по принципу, не по самопринуждению, а добрый инстинктивно, „светящий и греющий" окружающих, как светит и греет благое, прекрасное солнце, не задумываясь о бесконечном добре, творимом на земле его лучами.
 Именно таким добрым человеком и была в жизни покойная Мария Алексеевна.

 Будучи из старинной дворянской семьи, Мария Алексеевна получила образование и воспитание в знаменитом Смольном Девичьем институте в Санкт Петербурге. По окончании института с шифром Императрицы она решает посвятить всю свою жизнь воспитанию детей и зачисляется воспитательницей при том же институте.
 Своим вниманием и заботливостью о детях, умением подойти к ним, усердным исполнением своих обязанностей, она обращает на себя внимание начальствующих лиц и, с течением времени, назначается на должность инспектриссы классов, а затем и на должность начальницы Харьковского Девичьего института.

 Но вот наступает лихолетье на Руси: германская война, а затем ужасы революции 1917 года. Предвидя страшные последствия революции и видя оторванность многих детей от своих родителей, судьба которых становится неизвестной вследствии полной дезорганизации железных дорог и почтово-телеграфных служб, Мария Алексеевна принимает мужественное решение на свой страх и риск эвакуировать институт на Юг России в Одессу.
 Нужно было иметь сильную волю, чтобы не пасть духом и не растеряться в охватившем страну революционном хаосе, и достигнуть намеченной цели.
 Однако, и в Одессе не удалось надолго задержаться, так как волны гражданской войны докатились и до берегов Черного моря. Мария Алексеевна, не желая оставлять русских девочек на произвол разнузданных банд, смело решается на эвакуацию института в Болгарию, а затем, с разрешения короля Александра, в братскую Сербию, где институт находит, наконец, тихое пристанище в банатской области в городе Новом Бечее.

 Здесь были предоставлены здания для размещения учениц и предоставлены средства на содержание института. С удивительной энергией Мария Алексеевна подбирает надежных и опытных помошников в лице инспектора классов генерал-лейтенанта Захара Андреевича Макшеева, бывшего директора Первого Кадетского корпуса, и заведующего хозяйственной частью сенатора Александра Николаевича Неверова.
 Одновременно с ними подбирается педагогический и воспитательный персонал соответствующей квалификации.

 Необходимо было позаботиться во что одеть и обуть детей, так как за время бесконечных эвакуации вся одежда и обувь износились. Мария Алексеевна ко всем взывает о помощи, твердо веря в отзывчивость добрых людей. И она не ошиблась: пожертвования потекли, люди приносили и присылали им и деньги и вещи. Были приобретены швейные машины и музыкальные инструменты: рояль, пианино. Девочки в скором времени были одеты в форменные платья по классам, как это и было на родине.

 Программы эвакуированных русских учебных заведений были расширены до восьми лет обучения с предоставлением права поступать после их окончания в высшие учебные заведения.
 К своему вступлению на должность Законоучителя в 1926 году, я уже застал институт в образцовом порядке. Все было оборудовано и приспособлено для нормальной жизни института. Обращалось большое внимание на физическое развитие и здоровье детей. При институте имелась своя больница и опытный русский врач. В случаях сложных заболеваний, приглашались врачи-специалисты из Белграда, а при необходимости операционного вмешательства больных отправляли в русский госпиталь в Панчево. Слабогрудых, с зачатками туберкулеза Мария Алексеевна умудрялась отправлять в прекрасный санаторий Вурбург, где чудный воздух, усиленное питание и умелое лечение известного доктора Около-Кулак творили чудеса.

 При институте имелась прекрасная библиотека в 10 тысяч томов, классы рисования, музыки, рукоделия и пластической гимнастики, с опытным составом преподавателей. Единственно, что отсуствовало — это своя институтская церковь, а дети ходили в сербскую, причем только по классам, так как весь институт не мог вместиться в храме вместе с сербскими прихожанами.
 Этот пробел был быстро восполнен.
 Ознакомившись с начальницей, инспектором классов и заведующим хозяйством, я поднял вопрос о необходимости устройства своей церкви, где бы могли присуствовать одновременно все ученицы, принимая участие в пении и чтении. Выделено было помещение, устроен иконостас, сшиты облачения, найдена необходимая утварь на престол и на жертвенник. Стройное пение русского хора стало привлекать в церковь, не только русскую колонию, но и сербов. Словом, институт представлял из себя русский уголок, как бы случайно заброшенный в далекую Сербию.

 Мария Алексеевна не оставляла детей без развлечений. Устраивались вечера в русском духе, вокально-музыкальные концерты, постановки спектаклей, традиционная елка с Дедом-Морозом, а Великим Постом по воскресеньям проводились духовные беседы. Посещал институт Митрополит Антоний, иеромонах Иоанн (Шаховской).

 Ежегодно к выпускным экзаменам Министерством Народного Просвещения направлялся в институт делегат, который знакомился с постановкой учебного дела во всех классах, а затем присутствовал на всех выпускных экзаменах, а по их окончании скреплял своей подписью выдаваемые аттестаты зрелости. Русские девушки, в основном справлялись с расширенной программой и свободно поступали в учебные заведения страны. Некоторых же, по их желанию, направляли во Францию, Бельгию и Англию, для усовершенствования знания иностранных языков, стенографии и т.п. По выходе из института, ни одна ученица не была забыта Марией Алексеевной и бывшие воспитанницы часто обращались к ней в трудную минуту, как к родной матери.

 Но вот счастливые дни для института в Бачее закончились. Из-за сокращения бюджета русские учебные заведения стали закрываться и в 1932 году был закрыт и Харьковский институт. Это был большой удар для Марии Алексеевны. Однако, несмотря на все хлопоты и старания представителей города, факт совершился.
 С переездом в Белград и с ликвидацией имущества и дел института, Мария Алексеевна не падает духом. Ей вверяется заведывание девичьим студенческим общежитием на 50 душ. Опять у нее заботы и хлопоты по оборудованию интерната, наблюдению за поведением взрослых девиц, предостережению их от дурных знакомств и т.д.
 Она радовалась их радостям и болела их горем. Как любящая мать она их благославляла на семейную жизнь и искренне радовалась их семейному счастью.
 Каждая студентка свободно заходила к ней и за чашкой чая делилась своими жизненными проблемами, трудностями и успехами в своих занятиях.

 Но великим людям Господь посылает и великие испытания. Наступает Пасха 1941 года, и в этот самый день, немцы бомбили Белград.
 Каменные громады рушились, как карточные домики, всюду бушевали пожары. Одна бомба падает недалеко от здания интерната. От взрыва вылетают все стекла, сыпется штукатурка. Мария Алексеевна мужественно стоит на своем посту и этим вносит успокоение в среду своих подопечных.
 Затем немцы оккупируют Белград, всюду царит растерянность и неизвестность, а Мария Алексеевна уже полна забот: как привести общежитие в порядок после бомбежки. Отлично владея немецким языком, она отстаивает здание от вселения в него немецких солдат, производит необходимый ремонт и оказывает приют многим русским беженцам.

 В это время в Югославии формируется для борьбы с большевиками Русский Корпус, главным образом, из бывших чинов Добровольческой Армии Врангеля. Немцы использовали русские силы в боевых действиях против титовских патризан-коммунистов. В этой борьбе многие погибают геройской смертью, оставляя после себя детей- сирот. Мария Алексеевна не оставляет их и общежитие наполняется малышами.

 Наступает критический 1944 год. Натиск коммунистических партизан усиливается, доходят слухи о наступлении красной армии на Югославию. Начинается эвакуация немцев, а советская армия подходят к Белграду. Мария Алексеевна, желая спасти детей от ужасов войны, решает вывезти их на запад в Шейцарию, но так и не добирается до нее.
 Тысячи людей устремляются в Австрию и Германию, и этот поток подхватывает Марию Алексеевну с детьми. Немцы разбиты и советская армия занимает Берлин. Война окончена, но подлинные испытания для русских беженцев только начинаются. По Ялтинскому соглашению между Сталиным, англичанами и американцами происходит кошмарная, невиданная в истории человечества насильственная репатриация русских прямо в пасть сталинских палачей. В число репатриированных попадает и Мария Алексеевна с транспортом детей, хотя сам факт этот уже был вопиющим нарушением того самого позорного ялтинского сговора, ибо в нем речь шла только о бывших советских гражданах.

 Ни Мария Алексеевна, ни дети бойцов Русского корпуса советскими гражданами, естественно, не были и быть не могли. Их отправляют в СССР через Киев в далекую Куйбышевскую область, в глухое село Кузькино Новодевичьего района. По прибытии транспорта на место детей поселяют в здание церкви, где священные изображения были замазаны известкой. По отношению к детям со стороны советских властей никакой заботы проявлено не было. Крестьяне, сами будучи бедными, не могли им уделять достаточного питания.
 Мария Алексеевна, вместе с детьми копает грядки, сажает овощи и картошку, собирает в лесу ягоды, грибы и орехи. Так проходят два- три года голодной советской жизни.
 Часть детей, по настоянию американских и английских властей, а также титовского правительства, были возвращены обратно к родителям.

 Мария Алексеевна просит советы разрешить ей выехать в Ленинград, где надеется найти родственников или знакомых. Но на ее просьбы Москва не отвечает. Наконец, ее племянницы в Белграде выхлопотали разрешение на ее возвращение в Югославию, но советы не дают разрешение на выезд.
 Детей, начиная с двенадцати лет большевики забирают и определяют в ремесленные училища, и Мария Алексеевна поселяется в лачуге сапожника, ухаживает за его детьми, занимается шитьем и починкой одежды.

 Ее письма доходили до Белграда. Она по прежнему была спокойна и единственная ее жалоба заключалась в том, что в селе нет церкви, и за все три года ее только один раз крестьяне свезли в церковь на Пасху, за 20 верст от Кузькина. Ее племянница, жившая в Ленинграде, посылала ей по 200 рублей в месяц.

 Но доктора в Кузькино не было и ее силы стали падать. За отсуствием обуви она ходила в туфлях, сшитых из кусков старой материи. Ценности ее разокрали и она умерла от простуды и всевозможных лишений.

 Похоронили ее осенью 48 года, конечно же без священника. Однако, через два-три месяца нашелся священник, который на ее могиле совершил отпевание и отправил горсть земли и родственнице в Ленинград, а та положила ее на могилу матери. Так отблагодарил „отец народов — великий Сталин" русскую женщину за ее шестидесятилетний бескорыстный труд в деле воспитания и образования русских детей.

 Поистине Мария Алексеевна была благая душа и Христова невеста. Вечная ей память!

Митр. Протоиерей Флор Жолткевич Бывший Законоучитель Института
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Re:Женщины в Белом Движении
« Ответ #7 : 10.09.2011 • 00:41 »
     ВЕСТНИК ПЕРВОПОХОДНИКА
     № 26 Ноябрь 1963 г.


     МЫ НЕ ЗАБУДЕМ ВАС.
     Как ни тяжела была по своим переживаниям Великая война, но гражданская во много раз превосходила ее, как по количеству потерь, так и по озлобленной жестокости, которую проявляли борющиеся. Общепринятых международных норм, смягчающих войну, не существовало.

     Вызванная, как реакция на несправедливость и беспричинное зло, гражданская война была движима духом непримиримости. Одна принадлежность к "белым" или, как называли большевики, "кадетам" была достаточна для смертного приговора или длительных мучений; не оставались в долгу и белые... Долгое время пленных не брали, а уходя с мест ночлегов, не могли оставлять раненых, так как они были бы замучены, и неделями возили их за собой в распутицу, на тряских подводах, взятых у населения... Тяжело вспоминать теперь все то накопление страданий и зла всякого рода, которое Приходилось переживать тогда... да не о том речь...

     Сегодня, в годовщину нашего первого похода, я чувствую сердечную потребность посвятить эти несколько строк, тем, кто в эти дни, исполненные воинской доблести и сурового тяжелого долга, сменявшихся озлоблением и жгучею местью, в дни безысходного страдания, под леденящим дыханием смерти, нашли в себе чистые источники любви и Христова милосердия. Вам, наши незабвенные сестры, посвящаю я эти строки. Я не знаю, где вы теперь, не знаю ваших имен, но я хорошо помню вас и никогда не забуду! Как живые, проходите вы перед моим мысленным взором...

     Вот пробегает цепь, и тут же, шагах в 50 за ней, пробегает сестра; на ней сумка с кое-каким подручным перевязочным материалом. Кто она, эта молоденькая девушка, вчерашняя гимназистка? Она, видимо, волнуется, приподымается на колени и всматривается в лежащих впереди, затем опять ложится. Огонь усиливается, но мы еще не стреляем. Цепь двигается дальше, но один из казаков остается лежать. Сестра подбегает к нему. Вечером опять вижу ее: она проходит в нескольких шагах от нас и старается догнать уходящую цепь; на ногах у нее налипли тяжелые комья грязи. Мы все голодные, усталые и злые, а она все так же сияет любовью и радостью. Сегодня она перевязала очень многих, и чем больше труда выпало на ее долю, тем она счастливее...

     Ночь... Медленно двигается колонна по топкой грязи; мы пересекаем плавни, чтобы выйти на ст. Елисаветинскую и там перейти на пра- вый берег Кубани. Весь день бой, а вместо отдыха за ночь придется пройти верст 20-25. На сестерской подводе лежит раненый с перевязанной головой. Он тяжело стонет. С боков примостились сестры. Какая- то задержка впереди останавливает движение; стоим в грязи выше щиколотки, ждем. Вдруг в стороне раздается несколько выстрелов, резкий крик, и затем издали доносятся стоны: должно быть, нарвался дозор на каких-либо большевиков. Никто не реагирует... Устали... не все ли равно, сами разберутся... Но сестры встревожились.

     - Там кого-то ранили, вы слышали крик?

     - Может быть, и ранили, но теперь все тихо, тревожиться не о чем, там есть охранение.

     - Да дело не в том, как вы не понимаете; может быть, там кто- нибудь истекает кровью, надо помочь, отчего вы не идете туда?

     - Это, сестрица, не наше дело; мы бы так разошлись все в разные стороны, охранение само справится.

     - Я пойду, я не могу сидеть здесь, - говорит младшая; соскакивает в грязь и, хлюпая своими высокими сапогами, сразу утопает в темноте, в том направлении, откуда были слышны выстрелы и стоны.

     Мы трогаемся дальше, обходя, подводу. На утро опять вижу ту же подводу уже с двумя ранеными. Сестра идет рядом; вся юбка ее пропитана жидкой грязью.

     - А я пришла очень вовремя; вы знаете, у него перебита нога, - говорит она, показывая на раненого: - мы с большим трудом дотащили его до подводы.

     Она счастлива...

     - Вы шли пешком, на вас нет сухой нитки!

     - Ну, что ж делать, я несколько раз переходила через эту жидкую грязь: скользко и вязко, и здорово глубоко - мне было почти до пояса...

     В двери раздается стук и женский голос просит разрешения войти. Входит сестра, губы ее дрожат, она, видимо, еле удерживается от слез.

     - Господа, нет ли у вас чего-нибудь для бинтов?

     Голос ее срывается... Мы не сразу понимаем.

     - Чего вам, сестрица? У нас нет никакого перевязочного материала.

    - О нем я и не мечтаю, - говорит она: - может быть, какое-нибудь белье или полотенце... уже четыре дня "они" без перевязки, - и губы ее дрожат: - раны гниют, гангрена начинается, а я ничем не могу помочь...

     К ней протягивается рука с полотенцем, другая с рубашкой. Она сквозь слезы улыбается:

     - А как же вы, у вас есть еще рубашка?

     - На мне есть, да я еще цел, слава Богу, где-нибудь достану - берите.

     Через минуты две она вводит раненого; изба сразу наполняется невыносимым смрадом; мы начинаем усиленно курить или выходим на чистый воздух. Сестра, осторожно поддерживая больного, снимает накинутую на одно плечо шинель и начинает разбинтовывать руку; она раздроблена выше локтя. Работает она необычайно нежно и ласково. Гангренозная рука покрыта мелкими белыми червями, вид ее отвратителен, но на лице у сестры не видно и тени брезгливости или отвращения, она вся сияет милосердием и счастьем Христовой любви...

     Мы наступаем на Екатеринодар; вот миновали ферму, влево остались сады. Мы направлены на усиление наших передовых частей, идем под огнем большевистских батарей... потерь мало. Большинство разрывов высоки, иногда бывает "удачный". Но что это? вправо от дороги рядышком лежат две сестры; они убиты, видимо, одним снарядом...

     - Помните их? Они почти всегда вместе работали, кажется, они подруги по Ростовской гимназии, - раздается чей-то голос; многие снимают шапки и крестятся...

     Да, мы не знаем всех ваших имен, но мы помним вас и никогда не забудем! Не забудем тех мгновений Христовой любви, ласки и бесконечного самопожертвования, которые вспыхивали и сияли ярким светом на общем фоне страданий, жестокости и злобы братоубийственной борьбы.

     Земной вам поклон, наши милые, незабвенные сестры!
     Первопоходник.
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Ольга

  • Со - Модератор
  • Штабс-Капитан
  • **
  • Дата регистрации: ЭЮп 2010
  • Сообщений: 295
  • Спасибо: 169
  • Спаси Бог Россию!
Re:Женщины в Белом Движении
« Ответ #8 : 21.10.2011 • 23:24 »
 
 Спасибо за эти публикации. Подвиг сестер милосердия - это прежде всего подвиг Любви. Вечная память павшим!
-Скажите, ведь этого никогда не бывает?
-Раз в тысячу лет бывает...

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Re:Женщины в Белом Движении
« Ответ #9 : 25.10.2011 • 01:17 »
Сестрам милосердия, оставшимся с ранеными в ст. Елизаветинской.

Вместе вы шли в ваших белых косынках,
И умирали за ближних своих...
С кровью в сердцах на кровавых носилках,
Вы из под пуль выносили больных...
Вместе терпели лишенья и голод...
Вместе вы мерзли в «Поход Ледяной»...
И, несмотря на усталость и холод,
Вы отвергали права на покой:
Вы бинтовали в минуты привалов,
Вы обходили «тяжелых» в пути...
В «дневках» дежурили вы неустанно...
И уж с зарею опять вам идти...
* *
* *
В бой вы ходили, любовью влекомые
... С марлей в руках и крестом на груди.
И, не теряясь, в минуты тяжелые
Брали винтовки и шли впереди...
* *
* *
Все вы сносили с улыбкою светлой,
И лишь болезненно-детский упрек
В том, что не в силах вы вырвать у смерти,
Грустною тенью на очи вам лег...
Так отдохните, хотя бы в могилах...
Пусть будет легок покров вам земной,
Чистые сердцем... богатые силой,
В жизни вам вечной —"Вечный покой!"

Надежда ЗАБОРСКАЯ
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ