Гражданская война и военная интервенция в России (1917–1922 гг.) > Гражданская война на юге России (1917–1920 гг.)
Партизанский Алексеевский полк
Александр_:
ЗАДНЕПРОВСКАЯ ОПЕРАЦИЯ Из дневника Александра Судоплатова.
23-е сентября.. Сегодня прошли верст 35. Говорят, уже близко Днепр. Сзади нас движется обоз с понтонными лодками и мостом. Значит, будем переправляться через Днепр.
Поздно вечером вошли в с. Ускалка, оно на берегу Днепра. Приказано быть в хатах, но не ложиться. Баба-хозяйка предлагает сготовить галушки.
- Да мы, - говорим, - скоро уйдем.
- Успею, - говорит хозяйка. Минут через 20-30 уже готовы галушка с салом. Я удивился такей быстроте.
В полночь выступили. Спустились по крутому берегу к Днепру. Оказывается, с нами будет наступать отряд Махновцев, человек двадцать. Их атаман Бурлак, высокий представительный парень в синей бекеше, разговаривал с нашим командиром полка. Он знает местность, берется всё доставить для переправы и идти первым. Оказывается, ген.Врангель заключил с Махно союз. *) Не знаю, насколько прочен будет этот союз.
Бурлак уже достал три душегубки, обещает еще достать большую лодку, нам нужно сперва пересечь р.Конку, рукав Днепра, затем перейти остров Пидпильный, а потом узко переправляться через Днепр. На Пидпильнсм иногда бывает большевистская застава, поэтому наши держат себя осторожно. Наш 1-й батальон уже
*) У Белые в это время заняли ту часть Нозороссии, где в эти годы хозяйничал Махно. Было занято Гуляй-Поле, их столица. Махновцам пришлось опять столкнуться с Добровольцами, с которыми у них были старые счеты еще со времен Деникина: тогда они, подняв восстание в тылу у белых, ударили в спину нашим войскам, наступающим на Москву. На этот раз они почему-то проявили готовность быть союзниками белых. Правда, такой "альянс" продолжался недолго, и союзниками они оказались неверными. Как только белый фронт заколебался, они опять ударили в спину Добровольцам, надеясь, верно, вместе с красными пограбить и поживиться в Крыму (Б.П.).
а острове. Остров большой, верст 5 длины, версты 3 ширины, весь в дремучем лесу. Темно, хоть глаза выколи. Тихо, только трава шуршит под ногами. Идем по тропинке гуськом за нашим проводником-махновцем, идем уже около часу. Бот и Днепр, он не широкий, три четверти версты, если не меньше.
Будем сейчас переправляться через Днепр. Это будет наш третий десант в зтом году. Будет ли он удачней?
Всматриваемся в большевистский берег. Темная полоска леса. Может быть, они уже нас заметили.
Уже светало. 1-й батальон уже переправился.
24-ое сентября. _ Уже рассвело. Переправляется на ту сторону 2-й батальон. Я лежал у аппарата и держал у уха трубку. Вдруг кто-то крикнул:
- Смотри, смотри! Всадник!
Действительно, на той стороне между кустами ехал всадник. Там раздалось несколько частых выстрелов и крики.
- Ай-ай-ай!.. Го-го-го! - понеслось по плавням эхо. Мы лежим и не спускаем глаз с того берега. Может, наших захватили в плен?
Вот оттуда отчалила лодка. Едут двое наших, а посередине пленный. Оказалось, наши захватили заставу и одного конного ординарца.
- Неужели вы ночью не замечали наших лодок? - спрашивали мы потом пленных.
- Заметили еще вчера. Да мы думали, что это бабы едут с солью - отвечали они.
Дело в том, что большевики пропускали - за самогон и другие "хабары" - баб на другой берег. Бабы же пробирались в Крым, за солью. Эта соль и послужила нам на пользу!
Батальоны уже оба на том берегу. На этом берегу только командир полка, его адъютант Дьяков и я с аппаратом.
- Замечательные места здесь! - говорил командир полка, лежа под огромный пнем. - И знаете, эти места исторические. Здесь когда-то, на этом острове была Сечь. Может быть, еще под этим дубом сидел Тарас Бульба! - смеется командир.
Нам отдан приказ, что мы отныне не Алексеевцы, а 36-й пехотный полк. Это для того, чтобы ввести красное командование в заблуждение. А вчера был в связи с этим курьезный случай. Еще утром обгоняет нас наш начальник дивизии, ген.Канцеров, и здоровается с нами. Канцеров очень любит здороваться.
- Здорово, молодец! - кричит он нашему Ушакову (взятому нами в плен на Кубани).
- Здравь желам, Ваш-дитство! - надрывается Ушаков.
- Какой части, молодец?
- З6-го пехотного полка, Ваш-дитство! - Генерал выпучил глаза.
- Как З6-го, что это за полк? Первый раз слышу!
- Ваше Превосходительство, - подошел пор.Лебедев, - согласно приказу...
- Ах, да, да! - рассмеялся генерал. - Я и забыл!
Вообще,Канцеров большой чудак.
25-ое сентября. Сегодня утром мне было приказано идти в 1-й батальон. Он находится в плавнях, в нескольких верстах от берега.
Интересно, вчера было перехвачено донесение красных, что у них высадились белые З6-го пехотного полка. Значит, поверили!
Догнал батальон. Я и Иваницкий стараемся не отставать от него. В руках у нас на шомполе громадный деревянный барабан с проводом. Мы разматываем линию следом.
Приказано не шуметь и двигаться вперед по возможности осторожно. Вдруг сзади - крики и шум. Что такое? Оглядываемся. К нам на помощь идут Махновцы.
- Тише, тише! - говорим мы им. Не хотят и слушать. Шумят, галдят, форменная банда. Одеты - кто во что, у каждого по 2-3 бомбы и разные винтовки. Шумя и галдя, они обогнали нас. Их было человек 25. Спереди застучал пулемет.
Ура! - гаркнули Махновцы и бегом кинулись на него.
И взяли его. Стрельба утихла, красные разбежались.
Впереди плотина, оттуда строчит пулемет. Махновцы без выстрела кинулись к плотине. Наши пошли вброд через какое-то болото и кинулись на пулемет с фланга. И этот пулемет наш!
О Махновцах все отзываются с восторгом.
Вдруг топот. Оглядываемся. Летит на коне наш ординарец.
- Мост готов! - радостно кричит он. - Сейчас переправляется артиллерия, а петом пойдет кавалерия.
Ура! Ура! Дело пойдет. Батальоны идут быстро, рвутся вперед. Мы уже не успеваем вести лилию за батальоном и отстаем. Спешим, но наверное отстали на версту. Нас трое: Иваницкий и Солофненко, потом подошли пор.Лебедев и Куприянов. Вдруг щелкнул револьверный выстрел. Не успели мы сообразить, в чем дело, как слева зашумели камыши и из них вылезли красные в своих серых шинелях без погон. Двое тащили станок "максима", а один пес ствол. Один из них в кожаной куртке и фуражке со звездой. У меня, Солофненко и Куприянова были винтовки, а у Лебедева и Иваницкого не было. Но красные тоже опешили, когда увидели английские шинели. Спас положение Иваницкий. Он, не размышляя ни секунды, подскочил к одному красноармейцу и выхватил у него винтовку.
- Бросай оружие! - дико заорал он и приготовился стрелять. Я тоже взял на-изготовку и подскочил к Иваницкому. Тут случилось то, чего мы никак не ожидали. Передние красноармейцы оторопели от неожиданности, а задние шарахнулись в сторону. Двое, тянувшие станок пулемета, бросили его и удрали. Человек 15 осталось стоять на месте. Винтовки и пулемет лежали на земле.
- Отойдите в сторону! - скомандовал пор.Лебедев. Они повиновались. Лебедев бурчит: "Всегда, надо иметь при себе винтовку и патроны! "
Мне приказано сопровождать пленных в тыл. Иду за ними и, не замечая того, напевало мотив "Интернационала"; он что-то лезет мне последние дни все время в голову.
- Разве и у вас его поют?! - обернулся один пленный.
- Да, бывает, - спохватился я.
Расспрашиваю пленных. Оказывается, их в плавнях бродит несколько рот, на одну из них мы и натолкнулись.
Идут орудия, обозы, дымящиеся кухни, радиотелеграф.
Прибыл командир корпуса ген.Скалон.... Кочевали в плавнях.
26-ое_ сентября В 5 утра, двинулись. С нами ген.Канцеров и ген.Скалон. Они лично руководят операцией.
К вечеру подошли к какой-то речке. На той стороне ее большое село Покровское, на горе церковь, около того берега стоит паром. Только наши сунулись, посыпались пули, затрещали пулеметы. Наш берег низменный, песчаный, а противоположный - высокий. Им оттуда хорошо видно. В 100 шагах от берега лес и кусты. Мы лежим в кустах, а песок впереди буквально кипит под пулями. Ген.Канцеров с нами. Он кричит, вызывает охотников добежать до берега по песку и окопаться в песке.
- Кто хочет, - кричит он, - серебряный или деревянный крест получить?
Но никто не решается. Берег прямо поливается пулями. Все лежат, не шевелятся. Пулеметы наши пускают ленту за лентой. Около них целые горы дымящихся патронов.
- Никто не хочет?! - кричит Канцеров. - Эх, вы!... Придется мне старику... Господи, благослови!
Он перекрестился и, выскочив из-за кустов, пригибаясь, побежал по песку. Пыль подымалась вокруг него от падающих пуль. Все ожидали, что старик упадет мертвый. Но нет - добежал до берега, упал и начал руками нагребать перед собой кучу песку. Немного зарывшись, он обернулся и стал пальцем манить нас. Двое сразу побежали к нему, один упал раненый. Еще один вскочил, и вдруг весь батальон побежал к берегу. Несколько человек не добежали, остались лежать здесь навеки... Канцеров хохочет, указывает на свой сапог. Пуля разворотила каблук, не задев ноги.
Лежим на берегу, нагребли впереди себя песку. Красные немилосердно обстреливают. Только поздно вечером утихла стрельба. Ночью пришла весть, что Корниловцы заняли Никополь.
27-ое сентября. Перестрелка с утра стоит адская. Около пулемётов такие кучи гильз, что едва виден сам пулемет. Красные бьют с горы, из-за заборов, а один стреляет, сидя на пароме. Но скоро перестал, наверное, ранен.
Наша конная разведка переправилась левее через речку и начала обходить Покровское с фланга. 2-й батальон пошел вброд левее деревни. Красные побежали.
Два крестьянина гонят сюда паром. На пароме сидит стрелявший в нас красноармеец. Это тяжело раненый китаец.
- Ходя! Ходя! - зовем мы его. Молчит, только сопит.
Покровское хорошее село. Украинские хаты, вишневые сады. Жители поразились, когда мы сказали, что Махно с нами в союзе. Они все махновцы. Удивляются, что у нас есть соль, табак, спички. У них этого давно нет.
Едет ген.Скалон. Увидев нас, остановился:
- Алексеевцы?
- Так точно, Ваше Превосходительство!
- Спасибо, Алексеевцы! Будете тепрь отдыхать!
Наш полк остается в Покровском. Нас сменяет б-ая дивизия.
28-ое_снтября. Сегодня с утра полк ушел на позиции (отдых остался на словах), а мы часов до 11-ти сматывали линии. Пообедали и поехали к полку. Народ хороший. Накормили борщом, жареным картофелем с курятиной, молочной лапшой. Мы хозяина угостили табаком.
29-oe сентября. Мы наступаем на село Мариинское, которое верстах в шести виднеется на горизонте. Пока лежу в штабе полка, но, кажется, придется идти в цепь, там не хватает людей. От нечего делать срисовал горку, которую долго защищали красные, но наши, наконец, ее взяли. Она вся осыпается шрапнелью. Наши батареи стоят в поле и жарят беспрерывно.
Из штаба пор. Яновский приказывает мне взять катушку кабеля и идти в 1-й батальон. Идти туда небезопасно. Приходится перебегать от кустика к кустику. Наконец, вот и цепь. Лежит полк.Логвинов, а рядом наш пор.Аболишников, с аппаратом.
- Цепь вста-ать!
Выключаем аппарат и разматываем катушку.
- Бум!-Бух! - разорвался снаряд. Одновременно застучал пулемет.
- Ло-жись!
Вышло, что легли как раз на бугорке. Видно, как за дорогой, на опушке леса, тачанка красных строчит из пулемета.
- Цепь впере-ед!
- Ох, ранен! - вскрикнул рядом пор.Аболишников и уткнулся лицом в землю.
- Можете ползти? - кричит Логвинов поручику. Поручик поднял желтое лицо, глаза у него стали какие-то бессмысленные, он ранен в живот.
- Цепь впере-ед!
- Г-н поручик! - кричу я Аболишникову. - Можете ползти? Ответьте, а то я снимаю аппарат.
- Передайте... Носилки! - прохрипел он.
- Телефон, не отставать! - кричит Логвинов.
Я крикнул в трубку о носилках, выключил аппарат и, пригибаясь, побежал догонять цепь.
Уже часа 4 дня. Слева наши роты выбили красных из окопов и пошли на "ура!" Мы тоже поднялись. Ура! Ура-а!
Красные бросились наутек. Батальон с командиром помчался вперед. Красные шпарят через огороды, заборы, плетни. Валяются винтовки, сумки, ботинки, которые они сбрасывали, чтобы легче было бежать
Забегаю в одну хату напиться воды. Мужик выносит кувшин воды.
- Кавалерию треба... Кавалерию треба! - возбужденно шепчет он, хватая меня за рукав. - Кавалерию на них, сучих сынив! Хиба пишки их догонишь?!
Перед вечером сматываю линию. В поле масса валяется убитых. Деревенские бабы бродят по полю и снимают с убитых ботинки, одежду. До чего дошел народ!
Ночью получен приказ: Алексеевцам опять идти в Покровское.
30-ое сентября. Подошли к какому-то железнодорожному мосту. Рядом паром. Полк медленно переправляется. Целый день проторчали у парома. Смотрю - наша Алексеевская батарея устанавливает орудие куда-то назад и берет прицел. Что такое опять? Говорят, что в тылу замечена какая-то конница. Вечно у нас так! Идем в одном направлении, а сзади, в тылу у нас опять красные! Нас всегда чересчур мало! Вот и мечемся!
Наконец, поздно вечером переправились на пароме. Задымили кухни. Неприятельский бронепоезд издали открыл по ним огонь.
Под утро пришли в Мариинское.
1-ое октября. Покров Пресвятой Богородицы.
Наступаем от Мариинского на запад. Бабиев должен пойти в глубокий обход. Красных не слышно. Наконец, завязывается бой. Канцеров все торопит и торопит нас.
- Бабиев, - говорит, - уже пошел!
Потом вдруг приказ - не спешить. Что такое? Бабиев почему-то не наступает, вертится на месте. Что за причина? *)
*) Как раз в это время случайным снарядом был убит ген.Бабиев. Бабиевцы, потеряв своего любимого вождя, потеряли веру в себя и в момент решающей атаки дрогнули и начали наступать (Б.П.).
Наши цепи лежат на месте.
Пор.Яновский прислал нам, телефонистам, смену. Нам приказано идти в тыл, в обоз 2-го разряда. Идем через Мариинское, там храмовой праздник. Бабы сидят на "призбах", лущат семечки.
Вот и обоз 2-го разряда. Повозки, мастерские, пулеметные линейки. Стоят только что пригнанные пленные красноармейцы.
- Tax, тах! - защелкали в лесу винтовочные выстрелы.
Смотрю - несколько всадников мчатся меж кустами.
Повозки наши, напуганные неожиданностью, рванули, как бешеные. На ходу все цепляются за них, я тоже. С повозок сбрасывают то, что две минуты тому назад накладывали Кавалеристы уже близко. Они изредка стреляют. Но они больше охотятся за самими повозками, роются в мешках около подвод. Это нас спасает.
Выбегаем на поляну. Вот и речка. На другой стороне речки уже огороды с.Покровского. Стоит несколько лодок и ходит казак. Переправились.
В Покровском тоже храмовой праздник. Улицы полны принаряженного народа. Ген.Цыганок, командир Пластунского полка, стоял на улице с целым штабом. Вышли, встревоженные начавшейся стрельбой. Казак ведет нас к ним. Я без фуражки, потерял по дороге, Рамблевский (тоже один из наших телефонистов) босой.
- Что такое? - спрашивает ген.Цыганок.
- Вот прибегли! - доложил казак.
Я доложил все по порядку. Он встревожился.
- Батальон пластунов немедленно в плавни, на перекресток, где дороги сходятся! - приказал генерал.
Обозы все идут и идут. Пыль столбом. А парни и девки, разряженные, гуляют по улице, у людей праздник...
Потеряв своих, иду дальше. Попросился к казакам на пулеметную линейку. Часов в 11 ночи прибыли к берегу Днепра. Обоз у моста скопился во много рядов. Пропускают медленно в очередь Иду по
мосту, он дрожит и лодки качаются. Понтонеры сидят в лодках с фонариками и вычерпывают воду. Здесь неделю тому назад мы переезжали Днепр на душегубках, а теперь... Какое тогда было настроение. И какое теперь...
В Ушкалке на улицах обозы, горят костры. Бабиевцы с конями стоят на площади и греются у костров. Тут и Уманцы, Шкуринцы, Корниловцы, Черкасцы. Кони их жуют солому. Я подсел к одному костру. Хорошо, тепло!
2- ое. октября. Проснулся на площади. Казаков уже не_было, я один спал на* груде потухшего пепла. Пошел искать своих. Нашел пор. Яновского. Подошли Васильев, Солофиенко, Головин. А Иваницкого нет - он пропал там. Лежим в хате на соломе и делимся впечатлениями. Вспоминаем, как на наш обоз налетела конница. Это было часов в 12 дня, а полк, как мы потом узнали, стоял на позиции до 4-х часов и ничего не знал, что делалось в тылу. Как всегда, отличился полк. Логвинов. Он остановил свой батальон и отбивался залпами до темноты, прикрывая отход полка в плавни.
Эта конница красных, говорят, пришла с Польского фронта.
Поляки будто бы помирились с Советами. Здесь конница Буденного, Гая, Червонное казачество, Огненная дивизия. Большинство донцы. Они будто бы кричали: "Станичники, куда бежите?"
Стучит пулемет. Я вышел во двор. Двор наш над обрывом у Днепра. Он внизу, как на ладони. Мост уже убрали. На том берегу сидят трое наших и машут руками. Один бросился в воду и плывет, а двое сидят. Может быть, там Иваницкий. Слева из-за кустов к ним приближаются красные всадники. С нашего берега застучал пулемет. Всадники исчезли в кустах.
Эх, лодку бы им!...
3-ье октября. Вчера выступили в направлении на северо-восток. Ночевали в немецкой колонии. Мы сейчас переведены в 6-ую дивизию. Говорят, красные прорвали фронт в Каховке. Заняли Ново-Алексеевку и отрезали нас от Крыма. Обстановка неважная. Да и у меня настроение грустное, или это в связи с осенней погодой. Не видно конца. Мы мечемся в разные стороны, и нас везде сжимает красная лавина. Как бы мы не задушились здесь.
Иваницкого нет, Башлаев убит, Борька Павлов отправлен в кадетский корпус, как "малолетний". Сколько было друзей, остался я один. Теперь новые появились, и опять я один. Поручик Яновский и Солофнепко сегодня уехали в Севастополь в командировку за аппаратами.
"И скучно, и грустно". Начинается осень.
ПЕРВОПРОХОДНИК № 21 Октябрь 1974 г.
Александр_:
Алексеевцы
Игорь Устинов:
В конце предыдущего поста над фото "Алексеевцы" написан источник, откуда взяты мемуары, это журнал "Первопоходник", но подписано "ПЕРВОПРОХОДНИК № 21 Октябрь 1974 г."
Вынужден поэтому внести уточнение:
1-й Кубанский ("Ледяной") поход имеет принципиально название "ЛЕДЯНОЙ", а не "ледовый", и назван так самими белогвардейцами-первопоходниками (но, никак не "первопРоходниками") в силу тех неблагоприятных погодных условий в которых он проходил - снег, мороз, дождь со снегом, лед, обледенение одежды, всего, что было с ними в этом походе... Возникло впервые это название во время взятия станицы Ново-Дмитриевской, когда авангарду колонны похода пришлось вброд, ночью, под проливным дождем со снегом и перекрестным пулеметным огнем, форсировать реку и брать с ходу, не останавливаясь на подготовку к бою, эту станицу.
Читайте про это в 3-м томе белых мемуаров серии "РОССИЯ Забытая и Неизвестная" - ""1-й Кубанский "Ледяной" поход"" под редакцией С.В. Волкова.
Игорь Устинов:
Алексеевский пехотный (партизанский) полк
Краткая история
В битвах полк наш не робел... (Солдатск. песня)
В конце февраля 1917 г. под давлением общественных деятелей и
старших чинов Армии Государь Император отрекся от престола. Когда
Временное Правительство, не сумев удержать власть, уступило ее
большевикам, ген. Алексеев в это время находился на Дону, где и начал
формировать вооруженные дружины для борьбы с большевиками. Формировать
было очень тяжело: приходилось вести бои с большевиками, оказывать
помощь ген. Каледину. Денег не было, жалования не получали.
Когда выяснилось, что оставаться на Дону дольше невозможно, ген.
Корнилов по соглашению с ген. Алексеевым решил выступить в поход.
Выступило около 4 тысяч человек. В станице Ольгинской ген. Корнилов
приступил к реорганизации Добровольческой Армии. Из мелких
партизанских отрядов был сформирован Партизанский полк (впоследствии
назван Алексеевским) под командой ген. Богаевского. До Егорлыкской -
88 верст - шли с боями 6 дней; грязь была непролазная; многие шли
босыми. В Мечетинской ген. Корнилов решил идти на Кубань. Партизаны,
несмотря на то, что большинство было из донцов и командовал ими
донской генерал, не изменили Корнилову и пошли с ним на Кубань. Шли с
боями через Лежанку, Тихорецкую, Сосыку, Старо- и Ново-Леушковскую,
Ираклиевскую и 1 марта подошли к ст. Березанской. С большими боями и
большими потерями полк овладел Выселками. Участвовал в обхвате с
запада ст. Кореневской. Устойчиво выполнил свои задачи под Усть-Лабой
- сдержал большевиков. 15 марта начался Ледяной поход. Люди, лошади и
все покрывалось ледяной корой.
После соединения с ген. Покровским полк принял ген. Казанович, а
ген. Богаевский получил 2-ую отд. бригаду, в которую входил и
Партизанский полк.
Участвовал во взятии Георгие-Афипской, а 28 марта полк под
командой ген. Казановича вошел в Екатеринодар и дошел до Сенной
площади. Город был в руках большевиков, и только благодаря
распорядительности генерала Казановича полк благополучно выбрался из
большевицкого окружения. В этих боях были ранены ген. Казанович и
полк. Писарев.
После смерти ген. Корнилова полк вместе с Добровольческой Армией
двинулся на Север, проходя с боями Екатерининскую, Старо и
Ново-Васильковскую, Медведевскую, Дядьковскую, Журавскую, Хоперские
Хутора, Успенскую и Белую-Глину. 19 апреля Лежанку и
Гуляй-Борисовку. 26 апреля занял с боями Ново-Леушковскую, 30 апреля
полк стал на отдых в ст. Мечетинской. Полк пробыл в походе 80дней.
Прошел 1500 вер. в непрерывных боях.
12 июня полк уже принимает участие в атаке Торговой, 19-го в
занятии Богородицкой, 23-го Белой-Глины. 3-го июля в атаке
Кавказской группы большевиков. Полком командует полковник Писарев.
Потом Тифлисская, Кореневская и содействие при взятии Екатеринодара.
Уход в Ставропольскую губ. и первый бой прямо при высадке из вагонов.
Наступление в тыл Армавирской группы. 2 сент. взятие стан.
Невымолинской. До ноября упорные бои в районе Ново-Марьевки.
После смерти ген. Алексеева полк получил наименование
Партизанского генерала Алексеева пехотного полка. Временно полк был на
берегу Черного моря. Оттуда принял участие в общем наступлении на Москву.
Отступил полк, влив в себя Гренадерскую дивизию, через
Новороссийск в Керчь, где в составе 52-го Виленского генерала
Алексеева полка нес охрану по побережью Азовского моря.
1-го авг. 1920 полк, выделившись из Виленского полка, под
командой полк. Бузуна высадился на Кубани вблизи Ахтарской-Приморской,
а 2-го уже участвовал в боях во время всей этой операции. После
возвращения обратно в Крым полк был послан за Днепр, а оттуда в
направлении к г. Александровску. Далее идет Галлиполи, Болгария и
рассеяние по всему миру. В Галлиполи из части алексеевцев, вышедшей из
России, и пехотных частей 13, 34, 6 и 7 пех. дивизий, Симферопольского
коннаго дивизиона (бывшего 1-го Коннаго полка). Гвардейская пехота
составила 3-й баталион и выделилась из полка перед переездом в
Болгарию. Полком командовали: генер. Богаевский, ген. Казанович, ген.
Писарев, полк. кн. Гагарин, полк. Бузун (одного командира полка я
сознательно пропускаю). Генер. Писарев до сих пор поддерживает
связь с полком. В настоящее время полком командует генерал М.М.
Зинкевич, много работающий на спайку тех, кому дорог полк. Алексеевцы,
помните, что Вами и всей Добр. дивизией начинается новая история
дорогой нам Родины - России.
Полковник Кривошей.
Часовой. «Иллюстрированный военный журнал-памятка: Орган связи русского воинства за рубежом»
№ 43 Париж, 15 ноября 1930. С. 14
*****
AЛЕКСЕЕВСКИЙ ПЕХОТНЫЙ ПОЛК
Милостивый государь,
Господинь Редакторь.
В № 43 вашего журнала в статье "Краткая История Алексеевского пех. полка" полк. Кривошей, указывая части, которыми был пополнен Алексеевский пех. п. в Галлиполи, повидимому был неточно осведомлен относительно 1-го Кон. полка.
Полк. Кривошей пишет, что в состав Алекс. полка вошел Симферопольский кон. дивизион (бывш. 1-й Конн. полк).
В действительности, 1-й Конн. Офицерский полк был сформирован по окончании 1-го Кубанского похода из 2-х Конных Дивизионов полк. Гершельмана и полк. Глазенапа и ничего общего с Симферопольским конн. дивизионом никогда не имел.
2-й Куб. поход и дальнейшую боевую службу до взятия Курска 1-й Конн. Оф. полк действовал самостоятельным полком, доходившим, с формированиями старых кавалерийских полков до 12-ти эскадронного состава.
В Орловской губ. (1919 г.) вместе с полком 10-й Кав. дивизии составил 1-ю бригаду 10-й Кав. дивизии.
Этой бригадой вначале командовал ген.-м. -вичь. За лихие действия этой бригады п. Барбович был произведен в чин ген.-м.
Дальнейшую свою службу до сентября м-ца 1920 г. нес в составе 1-й кав. див. По прибытии в Галлиполи, полк, как имеющий одного шефа с Алекс. пех. п. был придан к этому последнему, как Конный Дивизион и в него влиты остатки Симферопольского и Виленского Конных Дивизионов.
Корнет Полторацкий. Тунис.
Игорь Устинов:
Памяти Б.В. Прянишникова
[attachment=1]
19 июля 2002 года в Силвер Спринг (Мэриленд, США) скончался, не дожив всего два дня до своего столетия, казак Б.В. Прянишников - Георгиевский кавалер, основатель и первый редактор журнала “Посев”.
Борис Витальевич происходил из потомственных дворян области Войска Донского станицы Новочеркасской. Он родился 21 июля 1902 г. в семье офицера, ставшего к февралю 1917 г. полковником и командиром 4-го Донского запасного полка.
Уже в ноябре-декабре 1917 г. 15-летний кадет, пятиклассник Донского кадетского корпуса Борис Прянишников принял участие в первых боях с большевиками. Летом 1918 г. он поступил добровольцем в Партизанский пеший казачий полк (впоследствии Алексеевский), с которым прошел весь 2-й Кубанский поход, был награжден Георгиевской медалью IV степени.
Учеба в Донском кадетском корпусе, дважды тиф, Атаманское военное училище, эвакуация в Крым, семь месяцев боев... В августе 1920 г. Прянишников был ранен, но остался в строю, награжден Георгиевским крестом IV степени. После эвакуации - Лемнос, Болгария... 12 июля 1922 г. в Ямболе - производство в первый офицерский чин.
В мае 1925 г. Борис Витальевич перебрался во Францию, в Лион. В феврале 1933 г. вступил в Национальный Союз Русской Молодежи (НСНП, затем НТС - Народно-Трудовой Союз), стал членом правления Лионской организации, с 1936 г. печатается в союзной газете “За Россию”. В 1936-37 гг. активно участвует в создании Общества друзей Национальной России, созданного для мобилизации общественного мнения на борьбу с советским коммунизмом.
В начале 1938 г. по заданию НТСНП Б.Прянишников переезжает в Германию, где участвует в создании подпольного издательства “Льдина”, выпускавшего материалы для распространения в СССР. В ноябре 1939 г. перебирается в Белград, став помощником редактора “За Россию”.
В июле 1940 г. руководство НТС направило Прянишникова в Бухарест для подпольной работы на “Льдине-2”. На сей раз под руководством Г.С.Околовича было организовано нe только подпольное издательство, но и передовой командный пункт, занимавшийся переброской членов НТС в СССР.
Удалось даже выпустить 3 номера журнала “Oгни”, заменившего закрытую властями Югославии “За Россию” (и, в свою очередь, тоже закрытого).
С началом советско-германской войны “Льдина-2” утратила свое значение, и в августе 1942 г. Прянишников отправился в Берлин. Работая корректором в газете “Новое слово”, он принял деятельное участие в работе берлинского подполья НТС. В 1944 г. вступил в Комитет Освобождения Народов России, став членом редколлегии газеты “Воля Народа”. В феврале 1945 г. Прянишников по заданию КОНР перебирается в Гамбург, чтобы ходатайствовать перед союзниками о невыдаче бывших подсоветских людей Сталину.
В августе 1945 г. в беженском лагере Менхегоф Прянишников зарегистрировал еженедельник “Посев” (став под псевдонимом Б.Серафимов его главным редактором). Первый номер вышел 11 ноября. “Посев” выходил до 31 октября 1946 г, когда возникла проблема перерегистрации в американской администрации. После странствий по Германии супруги Прянишниковы поселились в Регенсбурге, где Борис Витальевич издает газету “Эхо” Регенсбургского отделения НТС.
В августе 1949 г. - переезд в США. До сентября 1951 г. Б.В.Прянишников был председателем Северо-Американского отдела НТС, оставив этот пост по болезни. В 1954 г. он вместе с рядом членов Нью-Йоркского отделения НТС вышел из Союза и некоторое время печатал на ротаторе “Трибуну свободных солидаристов”.
В 1968 г. деятельность этой организации окончательно прекратилась, и раскрылся талант Прянишникова как писателя. В 1979 г. в США выходит его книга “Незримая паутина”, описывающая действия ОГПУ-НКВД против русской эмиграции (в 1992 г. переиздана в России), а в 1986 г. вторая книга - “Новопоколенцы”, в которой приведены интересные факты из ранней истории НТС. В середине 90-х годов Борис Витальевич передал свой архив в ГАРФ.
Талантливый и мужественный человек, верный сын России, донской казак Борис Витальевич Прянишников навсегда останется в нашей памяти! А. Штамм, гл. редактор журнала “Посев”
Борис Прянишников
С ПАРТИЗАНСКИМ АЛЕКСЕЕВСКИМ ПОЛКОМ во 2-м Кубанском походе
1918 год. Россия охвачена пламенем братоубийственной войны. Мой родной Дон, подняв восстание против большевиков, стал колыбелью контр-революции, базой противобольшевистских сил. В освобожденном Новочеркасске тогда велась лихорадочная работа по организации и вооружению Донской армии. На фронте ежедневно происходили кровавые схватки. Донцы шаг за шагом продвигались на север и восток Области Войска Донского, очищая край от красных.
В это время в Задонье, в Мечетинской, Кагальницкой и Егорлыцкой станицах отдыхала и готовилась ко Второму Кубанскому походу маленькая героическая Добровольческая армия генерала Деникина.
В эти дни я был объят единственной мыслью: как бы послужить делу спасения России от большевиков? Мои родные и слышать не хотели о моем поступлении в ряды борцов с большевиками. Пришлось принять решение против их воли. Был яркий солнечный день, такой, каких бывает немало в июне. Не говоря ни слова родным, в этот день я вышел из родительского дома и отправился на сборный пункт, где формировался обоз, везший снаряды и патроны для Добровольческой армии. С этим обозом я прибыл в Мечетинскую, где в то время находились штаб и большая часть Добровольческой армии.
Я намеревался поступить в Дроздовский стрелковый полк, который спас мой родной Новочеркасск от нового вторжения большевиков в критический момент казачьего восстания, охватившего весной 1918 года низовья Дона. Но бывший со мной случайный спутник-доброволец сказал мне: "Ведь вы - казак, вам нужно поступать в Партизанский пеший казачий полк". И я последовал его совету.
В штабе полка, где я подписал обязательство добровольца, меня представили командиру полка. К моему большому удивлению, им оказался полковник Петр Константинович Писарев. Взглянув на меня, Писарев спросил:
- А ты не сын Виталия Яковлевича?
Этот вопрос меня встревожил. Я ответил:
- Так точно, господин полковник!
И тут я вспомнил, что Петр Константинович и мой отец были сослуживцами и приятелями по 5-му Донскому казачьем полку. "Ну вот сейчас вернет меня домой!" - мелькнуло у меня в мозгу.
- Сколько тебе лет?
Хотя мне небыло полных шестнадцати, я, не моргнув глазом, ответил:
-Восемнадцать.
Недоверчиво покачав головой, Писарев сказал:
- Ладно. Если ты такой рослый и крепкий, то иди во второй батальон к капитану Бузуну. Он найдет тебе место.
И так кадет 6-го класса Донского Кадетского корпуса начал свои летние каникулы в рядах славного Партизанского, впоследствии Алексеевского пехотного полка. Капитан Бузун определил меня в молодежный своего батальона. Во взводе было примерно 20 человек, командовал им высокий, стройный поручик, имени которого не помню. При взводе была тачанка с пулеметом Максима.
До выхода в поход оставались считанные дни. За это время я успел познакомиться со своими молодыми однополчанами. Были они сплошь - учащаяся молодежь из разных мест России. Юнкер Терещенко - из Киевской школы прапорщиков, которую он не успел закончить вследствие захвата власти большевиков; вольноопределяющийся Шевчук, кажется, из Полтавщины; два армянина из Нахичевани. И другие, имен которых память не сохранила. Все мы быстро сдружились, и к моменту выступления в поход взвод был сколоченной, маленькой, но надежной силой.
9/22 июня 1918 года Добровольческая армия начала свой Второй Кубанский поход. Наша 2-я пехотная дивизия под командованием ген. А.А. Боровского была тогда в следующем составе: Корниловский Ударный полк, Партизанский пеший казачий полк, 4-й Сводно-Кубанский конный полк, Улагаевский батальон, Корниловская батарея (6 или 8 трехдюймовых пушек), Корниловская Инженерная рота. Самым сильным был Корниловский полк, в нашем же двухбатальонном шестисотенном полку насчитывалось 600 добровольцев и взвод конной разведки. Всего в дивизии было три тысячи штыков и сабель.
Первые бои.
В ночь с 22 на 23 июня Добровольческая армия двинулась из Егорлыкской по направлению к узловой станции Торговая. 24 июня наша дивизия заняла без боя заняла село Лопанку. Село было опустевшим - под влиянием большевистской пропаганды почти все жители покинули село и ушли с красными.
Ранним утром Корниловский и Партизанский полки выступили из Лопанки и подошли к селу Крученая Глина, занятому красными. Начался первый бой, закончившийся стремительной атакой. Красные поспешно отступили, оставив на поле убитых и раненых. После привала оба полка двинулись на Торговую. В послеобеденные часы полки подошли вплотную к Торговой. Главный удар наносил Корниловский полк, а наш полк обеспечивал его наступление охватом левого фланга красных. Как и под Крученой Глиной, так и здесь красные не оказали серьезного сопротивления. Не выдержав атаки, они бежали.
Взятие Торговой было первым крупным успехом Добровольческой армии: были захвачены пленные, пушки, снаряды и большие интендантские запасы. Взятие Торговой имело и большое стратегическое значение: перерезав железную дорогу Царицын-Новороссийск, Добровольческая армия прервала связь Северо-Кавказской армии красных с центральной Россией. Первые успехи вселили в наши сердца несокрушимую веру в окончательную победу над большевиками. Хотя мы знали, что численно и вооружением красные превосходили нас в несколько раз, тем не менее считали, что врага бьют не числом, а умением. А в эти дни умения было на редкость много.
Песчанокопская.
После взятия Торговой и Великокняжеской Добровольческая армия начала поворот на Тихорецкую, в тыл группе Сорокина, занимавшей позиции у Батайска и к западу от железной дороги Батайск-Торговая.
Это движение вначале вылилось в ряд фронтальных боев, тяжелых и кровопролитных. Партизанскому полку пришлось вынести напряженный двухдневный бой за Песчанокопскую. Рано утром 2 июля наш полк выступил из Крученой Балки. День был жаркий, солнце немилосердно жгло, мучила жажда. Оба батальона развернулись на широком, даже слишком широком для 600 человек фронте. С большим трудом, под сильным огнем красных из многочисленной группы Калнина, полк медленно продвигался по открытой равнине. Наступление полка поддерживали две пушки Корниловской батареи. Слева от нашего полка, на расстоянии зрительной связи, находился Улагаевский батальон, обеспечивавший наш фланг. А на этом фланге - наш молодежный взвод с пулеметной тачанкой.
Солнце склонялось к западу, когда полк подошел на расстояние одной версты до Песчанокопской. На окраине этого большого села закрепились красные, обильно снабженные пулеметами и поддерживаемые огнем десятка орудий.
Стало смеркаться, когда полковник Писарев отдал приказ атаковать село. Первый батальон ударил во фланг противника, наш второй - в лоб. И тут оправдались сказанные генералом Деникиным слова: "Полк - несравненный таран для ударов". Атака была стремительной, хотя от огня красных мы несли чувствительные потери. Со стоном упал молодой доброволец. Я задержался на несколько минут, перевязывая его рану. А за это время цепь батальона продвинулась вперед и, полуоборотом вправо, стала примыкать к левому флангу 1-го батальона. Ушел вперед и мой взвод. В сумерках я быстро догнал цепь. Но, присмотревшись к ней, увидел, что она была слишком густая и на нашу непохожая. Это были не наши, а отступавшие красные. Взволнованный неожиданным открытием, я сперва остановился, а затем повернул назад, провожаемый выстрелами отступавших красных.
Наступила полная темнота. Ориентируясь по звездам, я шел примерно в том направлении, где можно было найти своих. Вдруг раздался грозный окрик: "Стой! Кто идет?" Голос показался знакомым, и я ответил: "Свои". Подойдя ближе, увидел поручика, командира нашего взвода, и остатки взвода, залегшие полукругом, с пулеметной тачанкой в центре. Оказалось, что в темноте наш взвод оторвался от батальона и поручик, не зная складывавшейся обстановки, приказал взводу залечь в открытом поле. Я рассказал поручику о только что виденном и пережитом. Я считал, что красные отошли от Песчанокопской, но полной уверенности в этом не было.
В это время на окраине села, примерно там, где у меня произошла неожиданная встреча с красными, пылал пожар. Немного подумав, поручик отправил юнкера Терещенко и меня на разведку в этом направлении. Осторожно двигаясь, часто приседая, чтобы лучше рассмотреть лежавшую перед нами местность, мы минут через двадцать пять добрались до удобного укрытия по соседству с пожаром. Вблизи ходили вооруженные люди. По их говору и повадкам мы определили, что это были свои. Осмелев, мы вышли из укрытия и натолкнулись на командира своего батальона. Часть села была занята нашим батальоном, и капитан Бузун обрадовался, узнав о том, что взвод наш цел. Он приказал нам немедленно привести в село наш взвод на ночлег.
Было 11 часов ночи, когда мы, усталые от напряженного боя, замертво свалились на землю и заснули глубоким сном.
Спать пришлось недолго. В третьем часу утра 3-го июля наш полк был поднят по тревоге. Брезжил июльский рассвет. Где-то недалеко завязалась оживленная перестрелка, сердито застучал пулемет.
Выяснилось, что красные ночью проникли в наше расположение и окружили полк с трех сторон. Положение создалось критическое. И в эту минуту каждый Партизан ощутил, что во главе полка стоял доблестный, хладнокровный, храбрый и волевой командир. Верхом на гнедом коне, представляя заманчивую для противника мишень, полковник Писарев нанес короткие контр-удары по вражеским клещам и вывел полк из окружения. Выбравшись из села на степной простор, полк занял оборонительные позиции в одной- двух верстах от Песчанокопской, примерно там, где накануне он занимал исходное положение перед вечерней атакой. Красные вели вялое наступление, поддерживавшееся довольно сильным артиллерийским огнем. К счастью, меткостью красные артиллеристы не отличались, и на их снаряды мы внимания не обращали. Гораздо чувствительнее были потери от пулеметного и ружейного огня.
В течении первой половины дня, под давлением превосходства сил, наш полк медленно подавался назад. Но после полудня к флангам полка подошли другие части Добровольческой армии и полк вновь перешел в наступление. Атака была решительной, и к вечеру Песчанокопская была окончательно взята и закреплена. Потерпев поражение, красные отошли в район Белой Глины.
Двухдневные бои обошлись полку дорого: убитыми и ранеными выбыло около 300 офицеров и Партизан.
Под предлогом смертельной угрозы со стороны белых красным удалось увести с собой почти все население Песчанокопской. Все же остались кое-какие аборигены, от которых мы узнали много интересного о деятельности большевиков. Священник одного из двух больших приходов - обе церкви были каменные в этом богатом селе Ставропольщины - рассказывал нам о начинавшихся уже тогда непристойных выходках красных против религии. Впрочем, эти выходки вызвали неблагоприятную реакцию среди жителей Песчанокопской.
Белая Глина.
4-го июля полк отдыхал в Песчанокопской и приводил себя в порядок после кровопролитной схватки. Тем временем красные собрали кулак около Белой Глины, а без овладения этим крупным селом, больше похожим на средней руки уездный город, нельзя было приступать к операции по овладению стратегически важным пунктом - узловой станцией и станицей Тихорецкой.
Бои за Белую Глину начались 5 июля и кончились 6 июля разгромом красных, охваченных с трех сторон. Здесь произошло некое подобие Канн.
Наибольшая тяжесть выпала на 3-ью дивизию полковника Дроздовского, наступавшую в лоб вдоль железной дороги Царицын - Тихорецкая.
У Белой Глины красные сосредоточили 39-ю пехотную дивизию старой армии, отличившуюся в боях с турками на Кавказском фронте, отряды Жлобы и более мелкие формирования. Дроздовцы, ведя ночные бои, напоролись на пулеметную батарею красных, понесли большие потери и с трудом продвигались вперед. В это время наша дивизия - Корниловцы и Партизаны - ударила во фланг и тыл красных, противостоявших Дроздовцам, и нанесла им сокрушительное поражение. Остатки разбитой группы Калнина частью бежали в степи Ставрополья, частью откатились к Тихорецкой. Победители захватили много пленных и богатые трофеи.
На фронте воцарилось кратковременное затишье.
Рейд Боровского.
Стремясь обеспечить левый фланг армии в предстоящей операции по овладению Тихорецкой, генерал Деникин решил оттеснить группу красных, находившуюся севернее Ставрополя в районе уездного села Медвежьего. Он вызвал к себе начальника нашей дивизии генерала Боровского и поставил перед ним важную оперативную задачу.
Вот что пишет ген. Деникин в третьем томе своего труда "Очерки Русской Смуты":
"Удар по этой группе, чтобы не задержать общего наступления, требовал от начальника большой решимости и стремительности. Этими качествами обладал в высокой степени начальник 2-й дивизии генерал Боровский. И кроме того, еще одним: он никогда не вел речи о малочисленности своих войск, их переутомлении и т.д. Разговор наш 27-го был краток:
- Необходимо в три дня разбить большевиков у Медвежьего, Успенской и Ильинской с тем, чтобы 30-го сосредоточиться в тайоне Ильинской, так как 1-го июля состоится общее наступление на Тихорецкую.
- Слушаю.
- Александр Александрович, вы взвесили, что перед вами 115 верст пути и 6 тысяч красноармейцев?
- Исполню.
- Можете выступить завтра с рассветом?
- Выступлю сегодня к вечеру.
Мы простились. Вечером я провожал колонну Боровского, вытягивающуюся из Белой Глины, а 30-го пополудни к штабу, перешедшему в Новопокровскую, подъехал автомобиль: Боровский вдвоем с адьютантом по дороге, по которой еще бродили разъезды большевиков, приехал с докладом... из Ильинской. Рейд Боровского, как назвали этот поход, протекал с быстротой, поистине кинематографической".
Такой быстрый бросок можно было совершить при одном условии: переброске пехотных колонн на обывательских подводах. В Белой Глине осталось подавляющее большинство населения. По требованию командования, население предоставило в распоряжение Боровского нужное количество повозок, большей частью пароконных. На этих подводах мы и Корниловцы в течение ночи 10-го на 11-ое июля, с конной разведкой в авангарде, выехали по направлению к Медвежьему. Утром 11-го июля у хутора Богомолова мы столкнулись с противником, насчитывавшим до четырех тысяч человек при четырех орудиях. Произошел короткий, но горячий бой. Особенно ожесточенное сопротивление оказали роты красных матросов, полностью уничтоженные Корниловцами. Перейдя вброд Егорлык, дивизия опрокинула красных, бежавших в Ставрополь, и после полудня заняла Медвежье.
Несмотря на большевистскую пропаганду, население Медвежьего почти полностью осталось на месте. В этом богатом селе было всего вдоволь. Расположившись по дворам на отдых, Партизаны и Корниловцы вкусно и сытно поужинали, поблагодарили любезных, уже не боявшихся нас хозяек и легли спать.
Теперь настал черед Медвежьему поставить подводы для нашей дивизии. Довольные белоглинские возчики возвращались домой, а медвеженские, опять ночью, повезли нас на запад - к станице Успенской.
На заре 12-го июля передовые части дивизии вошли в соприкосновение с противником, который бежал, не оказывая сопротивления. Наш полк, не слезая с подвод, вступил в станицу, население которой радостно приветствовало нас. Казачки угощали нас чудным жирным молоком, великолепным кубанским белым хлебом, "оришками" и другими изделиями кубанской кухни.
Днем мы отдыхали. Медвеженские возчики покатили домой, их сменили радостные успенцы. Наш полк получил пополнение - молодые казаки вступили в полк добровольцами. В ночь мы выехали в Ильинскую. Утром 13-го мы въехали в Ильинскую. Боя не было, бывшие здесь красные бежали по направлению к Тихорецкой. Казаки восторженно встретили освободителей, в полк пришло очередное, новое пополнение казаков-добровольцев.
Таким образом рейд Боровского, некий прообраз будущего мото-механизированного блицкрига, уложился точно в срок, определенный планом генерала Деникина.
Тихорецкая.
14 июля вся Добровольческая армия была собрана в кулак для нанесения удара по Тихорецкой. Расстроенная неудачными боями под Песчанокопской Белой Глиной, группа Калнина не оказала сопротивления концентрическим ударам Добровольческой армии. Бой за Тихорецкую был скоротечным и неожиданно легким. Наш полк развернулся к востоку от Тихорецкой, но противника не встретил. Красные бежали на Екатеринодар, бросив в Тихорецкой громадное военное имущество.
Наша армия, вооружавшаяся преимущественно за счет противника, захватила большие трофеи: три бронепоезда, около 50 орудий, в том числе несколько дальнобойных пушек Канэ, множество снарядов и патронов, полевые телефоны и разное интендантское имущество.
Падение Тихорецкой встревожило Сорокина, продолжавшего свое сидение под Батайском и к западу от железной дороги Батайск - Торговая. Во время боев Добровольческой армии у Песчанокопской и Белой Глины Сорокин зашевелился и атаковал заслон генерала Покровского и группу Донцов полковника Постовского на фронте Мечетинская - Кагальницкая - Егорлыкская с намерением создать угрозу флангу и тылу Добровольческой армии. При помощи подоспевшего из Новочеркасска отряда полковника Тимановского, шедшего на присоединение к армии, наступление Сорокина было отвращено. Теперь же положение Сорокина еще больше осложнилось - взяв Тихорецкую, добровольцы выходили в тыл и на пути сообщения этой группы красных. Угроза тылу вынудила красного командарма к активным действиям. Точнее, ему надо было уходить из полуокружения, в котором он очутился в середине июля: с севера немцы, с востока донцы, с юга Добровольческая армия. К сожалению, последняя была недостаточно сильной, чтобы прижать его к морю и разгромить на голову.
После взятия Тихорецкой главные силы армии - 1-я пехотная дивизия полковника Кутепова, конница генералов Эрдели и Покровского и другие части - ударили на север против Сорокина. 16 июля эта группировка перешла в наступление, и 18 июля части полковника Кутепова с боем овладели узловой станцией Сосыка.
Дальнейшее продвижение на Кущевку натолкнулось на упорное сопротивление частей Сорокина, выводившего свою армию в направлении на Тимашевскую.
Наша 2-я дивизия после взятия Тихорецкой была направлена на юг с заданием овладеть важной узловой станцией Кавказская и тем обеспечить левый фланг Добровольческой армии для дальнейших действий в направлении на Екатеринодар. 18 июля наша дивизия утром с налета взяла станицу Малороссийскую и к вечеру ворвалась в хутор Романовский и на станцию Кавказскую, пройдя за сутки 60 верст. Население хутора сердечно и радостно приветствовало освободителей, и полк получил очередное пополнение из местных казаков.
Когда под Кущевкой создалось напряженное положение, то наш полк был вызван на помощь дивизии полковника Кутепова. На этот раз мы впервые были переброшены по железной дороге. Но вступить в бой нам не пришлось - армия Сорокина, покинув насиженные места под Батайском, ушла вглубь Кубанской области, отдав Кущевку 23 июля без дальнейшего сопротивления. Сорокина преследовала конница генералов Эрдели и Покровского, но сколько-нибудь решительного поражения она им нанести не смогла.
Наш полк вернулся на станцию Кавказская, и на следующий день наш второй батальон был переброшен по железной дороге на станцию Милованово на линии Кавказская - Екатеринодар. В станице Ладожской мы заняли нагорный правый берег Кубани, обстреливали красных, занимавших позиции на левом берегу и больше отдыхали, чем воевали. С помощью примитивного бронепоезда часть батальона совершила диверсию в сторону Екатеринодара, где главным силам армии пришлось вести тяжелые бои с армией Сорокина под Кореновской, Выселками, а в заключительной стадии операции - под самым Екатеринодаром.
Ставрополь.
Тем временем на нашем левом фланге произошли следующие события. В тылу у красных действовал партизанский отряд полковника Шкуро. В конце июня Шкуро занял Кисловодск, но удержать этот город ему не удалось. Оставив Кисловодск, Шкуро бродил по тылам красных и при нашем приближении к Кубани установил связь с Добровольческой армией. Когда наша дивизия овладела Кавказской, Шкуро появился со своим отрядом у Ставрополя. Находившемуся там гарнизону красных Шкуро предъявил ультиматум - немедленно сдать ему город. Красные покорно подчинились требованию Шкуро и очистили город.
Поскольку силы Шкуро были незначительны, постольку у генерала Боровского возникли новые заботы по предотвращению покушений на Ставрополь со стороны красных. Боровский выделил часть дивизии (кажется, 4-й сводно-Кубанский полк, 1-й батальон нашего полка и несколько рот Корниловцев с одной батареей). Одно время красные держались пассивно и Ставрополю не угрожали. Но в середине августа, сосредоточив довольно крупные силы, они атаковали защитников Ставрополя и поставили их в тяжелое положение.
Генерал Боровский был вынужден бросить на Ставрополь остальные части нашего и Корниловского полков. 21 августа мы были спешно погружены в поезда и направлены со станции Кавказской к Ставрополю. Красные завершали окружение города в тот момент, когда наши эшелоны подходили к станции Пелагиада, верстах в десяти севернее Ставрополя. Не доходя до станции, наши эшелоны остановились. Быстро выгрузившись из вагонов, мы развернули наши цепи и ударили в тыл и во фланг красным. Неожиданный удар вызвал в рядах красных панику. Они бежали в разных направлениях, бросая оружие и снаряжение. Все это произошло в ранние после обеденные часы и так быстро, что уже вечером мы гуляли по улицам Ставрополя, жители которого сердечно и радостно приветствовали победителей.
В последующие дни наша дивизия расширяла плацдарм вокруг Ставрополя. Красные отступили сперва к селу Татарка, верстах в десяти южнее города. Будучи выбиты из Татарки, они отошли к хребту и заняли сильную позицию на горе Недреманной. Попытка вытеснить красных с Недреманной была неудачной, и бои за Недреманную приняли затяжной характер.
Наш молодежный взвод продолжал нести потери убитыми и ранеными. Вышел из строя и наш поручик. На место павших и раненых приходили новые добровольцы, в большинстве своем кубанцы. В Ставрополе взвод был преобразован в команду связи. Мы получили несколько полевых телефонов и десятка два катушек проводов. Конечно, использование этого трофейного имущества дало возможность улучшить связь между штабом полка и его подразделениями.
Невинномысская.
В первой половине сентября наша дивизия ударом через Беломечетинскую вышла на Кубань и 15 сентября с боем ворвалась в станицу Невинномысскую. Эта большая станица расположена у пересечения Владикавказской железной дороги с Кубанью. В данной обстановке занятие Невинномысской означало, что красные, зажатые между Лабой и Кубанью, лишались возможности отступления через Невинномысскую и Ставрополь на Царицын. Занятие Невинномысской привело к тому, что весь правый берег Кубани от этой станицы до Армавира оказался в наших руках. Пала гора Недреманная, были заняты станицы Темнолесская, Убеженская и Прочнокопская.
Значительные силы армии Сорокина, с присоединившейся к нему Таманской армией Матвеева, оказались в окружении. К сожалению, наша армия не была достаточно многочисленной, чтобы разгромить втрое сильнейшего противника. Именно используя свое численное превосходство, красные прилагали все усилия к тому, чтобы вырваться из окружения и уйти на Ставрополь. 17 сентября, после энергичной артиллерийской подготовки, они атаковали наш и Корниловский полки по всему фронту. Под бешеным огнем пулеметных команд наших двух полков, не щадя своих животов, неся колоссальные потери, красные с мужеством отчаяния рвались вперед. Попытка увенчалась успехом, и наши части вынуждены были оставить Невинномысскую. Но ненадолго. 21 сентября, после перегруппировки и усиления резервами, генерал Боровский вновь овладел Невинномысской. Бои вновь приняли ожесточенный характер. В один из дней мы отбили четыре атаки сильной группы красных. В полном смысле слова, Кубань окрасилась кровью. В течении недели красные вели атаки превосходными силами и каждый раз терпели неудачи.
Но 20 сентября, после отражения всех лобовых атак на всем участке нашей дивизии, красным удалось переправиться через Кубань выше Невинномысской, на крайнем левом фланге, прикрывавшемся небольшим отрядом конницы. Глубоко охватив наш левый фланг, красные вынудили генерала Боровского отдать приказ об отходе. Измученные боем, красные нас не преследовали. Партизаны и Корниловцы отошли в полном порядке. Нам, телефонистам, пришлось срочно снимать линии и аппараты, грузить их на повозки и отвозить имущество в тыл. Наши полки отошли к хребту, поднимающемуся верстах в десяти от Невинномысской.
Вскоре, протягивая телефонный провод от 2-го батальона к штабу полка, я неожиданно встретился с командиром полка. Я видел П.К. Писарева несколько раз в Невинномысской, где он спокойно и уверенно руководил отражением атак красных. Но тогда ему было, конечно, не до меня. Но сейчас, в момент затишья, Писарев спросил меня:
- А не пора ли молодому воину вернуться домой? Тебе нужно учиться, кончать корпус. Теперь и без тебя обойдемся. Спасибо за службу.
И в этот день был выписан мне литерный билет для возвращения в Новочеркасск. Сердечно распростился я со своими соратниками. На душе было спокойно - вера в победу была слишком велика, слишком сильна. Было спокойно и потому, что и я внес внес свою лепту в святое дело борьбы за Россию.
*****
Из поэмы "ПЕРЕКОП"
Сильней в стремянах стыли ноги
И мерзла с поводом рука.
Всю ночь шли рысью без дороги
С душой травимого волка.
Искрился лед отсветом блеска
Коротких вспышек батарей,
И от Днепра до Геническа
Стояло зарево огней.
Кто завтра жребий смертный вынет?
Чей будет труп в снегу лежать?
Молись, молись о дальнем сыне
Перед святой иконой, мать!
Николай Туроверов
Навигация
Перейти к полной версии