К. АлександровВ поисках правды: на чьей стороне сражались белые в Европе в годы II мировой войны?
Объективности ради.
Правда, здесь уместно отметить, что в центре общественного внимания поставленный вопрос оказался ещё много лет назад. Во время одного из презентабельных «круглых столов» в Москве, посвящённых творчеству Никиты Михалкова, в присутствии самого режиссёра, одна из участниц – если автору не изменяет память, ей была Наталья Нарочницкая – с пафосом заявила о том, что гитлеровскую агрессию против Советского Союза поддержали только эмигранты-социалисты и республиканцы, в то время, как правая часть эмиграции, от сотрудничества с противником отказалась и заняла патриотическую позицию. С неизбежным указанием на правильное поведение генерала Деникина в оккупированной Франции.
Некорректный с точки зрения историка вопроса о том, как правильно должны были бы себя вести во время Второй мировой войны русские белые эмигранты оставим за скобками.
Во-первых, каждый из них вел себя в соответствии с личными приоритетами, сложившимся мировоззрением и конкретными жизненными обстоятельствами, в которых находился. Ситуации в оккупированной Франции, Сербии и, например, неоккупированной, но втянутой в войну против Советского Союза Финляндии – очень отличались друг от друга. Рассуждать о том, как бы себя повел в тех обстоятельствах каждый из нас – наивно, по меньшей мере.
Так как никто – и слава Богу – в тех эмигрантских обстоятельствах не находился.
Во-вторых, история описательная наука: в идеале исследователь описывает и реконструирует события, а не выносит обличительные или оправдательные приговоры. В данном случае не важно – правильно ли себя вели в годы войны генералы Деникин и Штейфон, Махров и Головин, Постовский и Туркул, полковники Архипов и Махин, или другие участники Белого движения… Важно: как они себя вели в действительности и какими мотивами при этом руководствовались.
А также – как себя вели все остальные.
В этой связи хотелось бы в виде тезисов изложить и свою точку зрения по столь острому вопросу: в надежде, что высказанные суждения поспособствуют приближению к истине и помогут ответить на поставленный вопрос.
1. Кого к 1939 году мы считаем русским белым эмигрантом?
Полагаю того, кто считал себя не только участником Белого движения, но и носителем, продолжателем его традиции: верности Богу, любви к России и непримиримости к советской власти. В 1930-е годы, после отрывочных свидетельств об ужасах сталинской коллективизации и «ежовщины», к названным качествам добавилось и острое чувство сострадания к народной трагедии.
Один из артиллерийских офицеров в 1917 году ещё мог откровенно заявить собеседнику: «Велик русский народ, но и сволочь». Но «Девочка со льдом» Ивана Солоневича такие настроения подавила: всероссийское раскрестьянивание и почти что физическое уничтожение самой крупной Поместной Православной Церкви в мире казались из эмигрантского далека чем-то ирреальным и апокалипсическим.
2. Какова была численность русских людей, покинувших родину после революции и гражданской войны?
Представления о «миллионах» эмигрантов «первой» волны сильно преувеличены. Только к концу 1930-х годов британские специалисты по миграции населения в результате Великой войны (J. H. Simpson) закончили критический анализ статистических материалов. Численность российских эмигрантов на 1922 год составила всего 860–900 тыс. человек.
Ещё более 1 млн. русских, белорусов и карпатороссов оказались на правах национальных меньшинств в новообразованных государствах, в первую очередь в Польше, Чехословакии и Прибалтийских республиках. Но их необходимо отнести не к эмигрантам – беженцам, покинувшим Россию с российскими паспортами – а к национальным меньшинствам своих стран.
3. Сколько русских эмигрантов находилось в Европе к началу Второй мировой войны?
Естественно, что русские эмигранты на Дальнем Востоке, в США и других отдаленных странах почти никак не могли вмешаться в события, разворачивавшиеся в Европе с сентября 1939 года, и завершившиеся войной между Германией и Советским Союзом в 1941 году. Кроме того, в 1920–1930-е годы численность эмиграции сокращалась естественным образом: смертность превышала рождаемость, шли процессы натурализации и ассимиляции. Учитывая все эти факторы, с осторожностью мы можем полагать, что в Европе к началу Второй мировой войны находились 350–400 тыс. русских эмигрантов. Больше всего во Франции, Польше, Югославии и Чехии. Еще примерно 150 тыс. находились во внеевропейских странах, из них больше всего – на Дальнем Востоке (около 100 тыс.).
4. Участвовали ли русские белые в боевых действиях на стороне сил антигитлеровской коалиции?
Безусловно. Классические примеры: Л.-гв. Павловского полка капитан К. К. Боровский, погибший в бою с немецкой пехотой во Франции в 1940 году, капитан I ранга Г. Е. Чаплин – подполковник Королевской армии Великобритании, полковник армии США Г. Л. Артамонов. И Чаплин, и Артамонов отличились в боевых операциях в 1944–1945 годах. Генерального штаба полковник Ф. Е. Махин не только служил советником в войсках НОАЮ, но и вступил в ряды Коммунистической партии Югославии. Некоторые чины Белых армий послужили на двух сторонах: так, например, подполковник Н. Г. Яненко служил в Королевской армии Югославии, попал в 1941 году в немецкий плен, а в 1942 году отправился добровольцем на Восточный фронт и командовал полком из бывших советских военнопленных в составе сил безопасности тыла группы армий «Центр».
5. Были ли среди русских белых эмигрантов жертвы нацистских репрессий?
Безусловно. Классические примеры среди чинов РОВС: Генерального штаба генерал-лейтенант П. А. Кусонский (1941), Л.-гв. Казачьего Его Величества полка полковник Г. А. Моллер (1944), Марковского пехотного полка штабс-капитан А. С. Снегоцкий.
Перечисленные факты бесспорны.
….И тем не менее – они лишь подчеркивают другие.
По расчётам Генерального штаба генерал-лейтенанта Н. Н. Головина в годы Великой войны Россия мобилизовала 9–10 % от общей численности населения империи – и это был предел «напряжения людьми».
Максимум, который изнемогавшая страна могла себе позволить.
Через ряды Русского Корпуса в 1941–1945 годах прошли округленно 17 тыс. человек, из них 12 тыс. – русских эмигрантов и 5 тыс. представителей русского национального меньшинства в Румынии. Добавим к 12 тыс. корпусников ещё примерно 8–9 тыс. русских белых эмигрантов, состоявших на военной службе в других антисоветских частях и формированиях, а также непосредственно в Вооруженных Силах Германии и её союзников, включая армии Италии, Румынии, Финляндии (в том числе и в период «зимней войны»), «Синюю дивизию» франкистов и т. д.
Поэтому, условно говоря, на стороне противника СССР в годы Второй мировой войны несли военную службу на разных должностях примерно 20 тыс. русских белых эмигрантов, включая и участников Белого движения, и их детей.
Или примерно 5 % от численности всей русской эмиграции в Европе (а не только белой).
Ничего подобного и близко не было на стороне сил антигитлеровской коалиции.
Добавим здесь, что нацисты не приветствовали службу русских белых эмигрантов на стороне Вермахта. Так, например, по состоянию на 10 марта 1943 года в военном отделе Управления делами русской эмиграции во Франции на регистрации для призыва в случае необходимости состояли 376 генералов и штаб-офицеров, а также 1464 обер-офицеров и нижних чинов, преимущественно состоявших в РОВС (ОРВС). Никто из них призван не был по политическим мотивам. В 1941–1942 годах из Франции на Восточный фронт убыли чуть более двухсот русских военных эмигрантов, в абсолютном большинстве отправленные назад к лету 1943 года (правда, некоторые из них перевелись в Дабендорфскую школу РОА или казачьи части).
Таким образом, если и нельзя дать категорического ответа на поставленный вопрос, то отчетливо представить себе какие настроения преобладали в белой эмиграции в годы Второй мировой войны – вполне возможно.
Без эмоций и честно.
Источник:
http://alexandrkusnets.livejournal.com/83905.html
