Белая гвардия
Белая гвардия => Личности => Тема начата: Ольга от 22.12.2010 • 00:27
-
Ксения Васильевна Чиж (Ася) была на 20 лет младше Антона Ивановича, своего будущего мужа. Знакомство А.И.Деникина с семьей будущей жены произошло по воле случая. 2-я полевая артиллерийская бригада, в которую прибыл к месту службы подпоручик Деникин, была расквартирована в небольшом городке Беле Седлецкой губернии. Однажды подпоручик Деникин был приглашен своими сослуживцами на охоту. Решили охотиться на кабанов, а для этого нужно было выйти ночью, чтоб перекрыть путь кабанам к лежбищу. На рассвете Антон услышал крик о помощи. Углубившись в лес, он подпоручик заметил охотника, который уцепился за ветку дерева, спасаясь от подраненого кабана. Антон выстрелил в кабана, и тем самым спас охотника от неминуемой гибели. Спасенный тепло поблагодарил Деникина и сказал, что подобный "промах" на охоте произошел с ним впервые. Так же охотник поспешил представиться: "Василий Чиж, налоговый инспектор".
Вскоре между подпоручиком Деникиным и Василием Чижем завязалась дружба, и уже через восемь дней Антон присутствовал на крещении дочери В. Чижа Ксении. А еще через год-на крещении сына Василия Чижа - Дмитрия. На протяжении многих лет продолжалась дружба А.Деникина с семьей Чиж. Ксения, которую все звали Асей, выросла и повзрослела на глазах "старого" друга ее отца Антона, которого Ася звала "дядя Антон".
-
В первые дни января 1902 г. Антон-уже капитан Деникин, покидает г.Бепу. Его направляют в Брест-Литовск, в штаб 2-й пехотной дивизии, где Деникину было поручено командование ротой 183-го Пултусского пехотного полка. Это полк располагался в Варшаве, как и 2-й корпус кавалери, к которому А.Деникин присоединится через год после обязательной "практики командования".
В это же время родители Аси Чиж, решившие развестись, отправляют дочь учиться в Александро-Мариинский институт в Варшаве для получения среднего образования. Зная, что "старый" друг Деникин тоже в Варшаве, родители поручают ему "следить" за жизнью Аси в институте, сопровождать ее на прогулки по воскресеньям, помогать в учебе. Деникин, конечно же согласился и , по возможности, когда позволяла служба, воскресенья проводил в компании Аси. Ася вспоминала:"Капитан всегда начинал с того, что "производил мне смотр"-замечал выбившуюся прядь или чернильное пятно на руках и принимался полусерьезно возмущаться..." Антон никогда всерьез не думал над тем, что судьба не даром поручила его заботам эту симпатичную, своенравную, но такую родную уже девочку....
Участие в русско-японской войне, затем революционные события 1905-1906 гг. на время отвлекли А.И.Деникина от забот об Асе Чиж. Встретится он снова со своей "подопечной" только в 1906г.
-
На тот момент родители Аси были уже в разводе, а матушка ее вскоре вновь собиралась выйти замуж за г-на Иванова, который был также товарищем А.Деникина. Воспитанием Аси теперь занимались ее бабушка и дедушка Тумские. Александр Тумской, дворянин с богатой родословной, государственный советник, председатель мирового суда в управлении Седльца, был важным человеком. Его жена, баронесса прибалтийского происхождения, лютеранка была еще более "импозантной", чем ее муж. Она какправило всегда была одета в черное, носила аккуратную строгую прическу. Антона поражал пронзительный, как бы проникающий в самую душу собеседника, взгляд Асиной бабушки. Антон и прежде часто видел Тумских в доме родителей Аси в Беле, но теперь ему предстояло познакомиться с ними поближе. Об их строгости и требовательности Деникин знал хорошо, так как помнил, что необходимым условием сопровождения Аси им на воскресные прогулки было разрешение Тумских.
Продолжение следует...
-
Антон Иванович пришел с визитом к Тумским в их квартиру в Седльце. Он прежде всего осмотрел комнатку Аси, потом оказался в огромном салоне. На стенах располагался бесконечный ряд портретов. Также Антон насчитал до десяти столов разной величины, столкнулся с одним из двух десятков горшков с зелеными растениями, увидел себя сначала в одном, потом в другом зеркале, отражавшем его с головы до ног. Увидев одно из кресел, обитых дорогой тканью, хотел в него сесть, но не рискнул. Слишком необычна была эта богатая обстановка для Деникина, не привыкшего к роскоши. Прием у Тумских был очень теплым и радушным. Ася, которую Антон очень хотел увидеть, немного изменилась, уже чувствовала себя повзрослевшей и не была так непринужденно весела с Деникиным, как раньше.
Повидав старых знакомых, Антон Деникин, получивший четыре месяца отпуска, с июля по сентябрь 1906г. проводит за границей, "на отдыхе". Он побывал в Берлине, Париже, Вене, Риме и Венеции. По пути домой-остановился на несколько дней в Швейцарии, в Альпах. По возвращении на Родину, Деникин получил направление в Саратов, он становится начальником штаба 57-й резервной бригады. А 12 июнля 1910 г. полковник Деникин был назначенкомандиром 17-го пехотного Ахангелогородского полка, расквартированного в Житомире.
Сильное впечатление на полковника Деникина произвела гибель П.А.Столыпина, которого Деникин очень уважал и возлагал большие надежды на его преобразования. Взволнованный гибелью Столыпина и обстоятельствами, с ней связанными, полковник Деникин воспользовался предложенным отпуском и решил навестить семью Аси.
Встретившись с Василием Чижем и Дмитрием в Варшаве, Деникин едет в Седльц, в дом Тумских. Там он встречает повзрослевшую, ставшую красивой девушкой, Асю. Она уже окончила с отличием Александро-Мариинский институт, собирается поступать на исторический факультет Санкт-Петербургского университета.
Ася просто очаровала "старого полковника" своей красотой, манерой держаться, смелыми "современными" суждениями. Это была уже не та девочка, с которой Деникин общался по-отечески, а девушка, которая требовала к себе отношения как к равной. Не то, чтобы Деникин растерялся, но был озадачен. Эта встреча стала своего рода рубежом дружеских отношений "старого" Иваныча и юной Аси.
-
*опечатки (см. выше): "12 июля 1910г. полковник Деникин был назначен командиром 17-го пехотного Архангелогородского полка"
В Житомире настоятельные и неотложные дела отвлекли полковника от той "рубежной" для него встречи. Он хотел было пригласить Асю к себе домой, чтоб с ней поближе познакомилась его матушка, и одновременно боялся этого. Но уже стали распостраняться в обществе тревожные "слухи" о скорой войне, да у матушки, Елисаветы Деникиной дома были другие заботы.
В 1914г. началась Первая мировая война, и всякие дела личного характера для Деникина отошли на второй план. На фронт ему приходили письма в основном только от матери, но довольно редко. И в ее письмах, и в его ответах практически ничего не обсуждалось, кроме военных операций, походного быта и душевных переживаний-сын беспокоился о здоровье матери, а она о его жизни и состоянии духа. Иногда Елисавета Деникина упоминала о некоторых общих знакомых, в числе которых была и семья Чиж. Как-то между прочим, Антон узнал, что "маленькая" Ася собралась замуж за Михаила Масловского, корнета 13-го Нарвского полка. И после этого известия Деникин почти не думал о Ксении Чиж, так как был уверен, что всякие размышления на тему их с Асей сближения - из области фантастики. И никогда бы он сам не стал прявлять инициативы в заведомо "авантюрном" деле, так как привык руководствоваться разумом, а не спонтанными чувствами. В глубине души Деникин был искренне рад за Асю. Его же личная жизнь так и не устроилась к сорока годам. А война вновь захватила полностью все его личное время и все переживания.
Но судьба распорядилась иначе...
В октябре 1914г. погиб Михаил Масловский. Ася, узнав об этом, бросает университет в Петрограде. Она вдруг вспоминает о "старом" друге семьи, Деникине, ставшем уже известным генералом, о котором она столько читала в газетах. И она решает не потерять из виду единственно истинно близкого себе человека, которому всегда была искренне небезразлична ее судьба. И который, возможно, еще не забыл "маленькой Аси". Не то, чтобы Ксения Чиж надеялась на что-то определенное, но, видимо, уже начала осознавать, что "старый друг" ей как-то особенно дорог...
-
Мать Аси и Елисавета Деникина тоже поддерживали дружеские отношения, как Антон и Василий Чиж. Даже после развода супругов Чиж Деникина всегда была рада Асиной матушке, с которой еще теснее сдружилась в годы своей болезни. И вот Ася решает ехать вместе со своей матерью в Житомир, к Деникиной-навестить старушку, а заодно расспросить ее об Антоне Ивановиче. Ася задумала "хитрый" план.
Старушка Деникина уже часто болела, ей нужна была помощь по дому и поддержка, поэтому Ася с матерью задержались в Житомире на некоторое время. И тогда как-то между прочим с "неподдельным удивлением" Ася сказала Деникиной: "Я несколько раз писала Антону Ивановичу, но так и не получила ответа..." Это, безусловно, не могло оставить равнодушной строгую и любящюю мать, которая иногда все-же надеялась, что "дружба" между ее сыном и "милой Асей" могла бы перерасти во что-то большее. Тем более, что жизнь сына никак не могла устроиться до сих пор...
Асин расчет оказался верным. В октябре 1915 г. "старый друг" прислал ей письмо.
"15(28) октября 1915
Милая Ася!
Быть может, так нельзя обращаться? Но я иначе не умею. Мать писала мне, что я не отвечаю на Ваши письма...Я их не получал. И грущу. Потому что образ милой Аси жив в моей памяти, судьба ее меня живо интересует и я от души желаю ей счастья.
Жизнь моя так полна впечатлениями, что их хватит на всю жизнь. Горишь, как в огне, без отдыха, без минуты покоя, испытывая острые ощущения боли, скорби, радости и внутреннего удовлетворения.
Славная дивизия, которой - судьба улыбнулась - я командую 14 месяцев, создала себе исключительное положение: неся огромные потери, исколесив всю Галицию, побывав за Карпатами - везде желанная, -то растаявшая, то вновь возрожденная пополнениями, исполняет свой долг с высоким самопожертвованием. Достаточно сказать, что в двух операциях, в сентябре и первой половине октября, взято ею до 12 000 пленных, 4 орудия, до 50 пулеметов и проч.
Здоровье лучше, чем в мирное время. Самочувствие - отличное. Но нервы истрепаны. И не раз в редкие минуты затишья мечтаешь о тех благодатных днях, когда кончится война (победой, конечно, - не раньше) и получишь нравственное право на отдых. Отдых полный, ничем не омраченный: мир, покой - как хорошо. Счастье? Его почти не было. И будет ли? Но на покой я , кажется, имею право...
А до тех пор, до славного исхода кампании-полное напряжение сил, воли, мысли.
Асенька, милая, Ваше здоровье меня печалит. Ваша жизнь, насколько могу судить, не вошла еще в колею. Почему?
Напишите несколько строк. Буду рад искренне. Жду..."
-
Отправив это письмо, Антон Иванович испытывал смешанные чувства. Он, безусловно, был рад тому, что Ася искала общения с ним, но ему непонятны были ее мотивы. Он решил просто ждать ответа и лишний раз не мучать себя сомнениями и догадками. Получив ответ, он решил, что нельзя больше допускать никаких недомолвок, так как сам уже осознал, что перешел "рубеж" их прежних товарищеских отношений, что будет неискренне держать Асю в неведении, раз уж судьба сводит их вместе снова. А там-будь, что будет...Но только прежде он хотел выслушать Асю, понять ее жизненную ситуацию.
Пережив однажды сильное разочарование, Деникин не стремился рисковать своим душевным покоем вновь, так как не хотел "ломать" себя ради неопределенных чувств и ждать новых огорчений. Другое дело - Ася. Это "свой", родной, дорогой человек, которого он знал всю свою жизнь. И разница в возрасте для духовного родства скоро перестала быть помехой. Когда Асины родители развелись, а ее отправили учиться в институт, поручив ее опеку Деникину, он стал практически единственным ее близким человеком. И в это время, когда начала формироваться Асина личность, когда она, как любой подросток, путалась в жизненных проблемах, которые никто не помогал ей разрешать - Антон был всегда рядом. Он выслушивал ее, обсуждал с ней вместе все ее страхи и обиды, приводил жизненные примеры, был ее Настоящим другом и уже не воспринимал ее как ребенка, но как личность. В такие же, как Ася тогда, свои годы Антон также был духовно одинок, также оказался один на один со "взрослыми" проблемами, когда умер его отец. Он также искал опоры и поддержки, но почти их не находил. И вот поэтому Деникин так сроднился с Асей, видя в ней сходство с собой. И так начало складываться их истинное душевное единство, не проходящее с годами, но облекавшееся в новые формы.
-
"10(23) ноября 1915 года
"Вспомнил..." - это неверно. Не забывал.
Но сантименты не идут старому генералу, который по рангу должен представлять собой нечто важное, бородатое и хриплое...
Вы шутите в письмах своих, Асенька, а я за шутками вижу хмурое личико и мятущуюся душу. И вместе с Вами искренне желаю, чтобы неведомое мне на Вас свалившееся горе прошло мимо, чтобы там действительно оказалось "что-нибудь не так".
Распутица на время приостановила наши действия. Живем среди сплошных болот, среди обугленных развалин в скучном, пустынном месте. Вместо кровавых боев - нудная позиционная война с ее атрибутами: заплывшие водой окопы и серые холодные землянки. Непосредственно чувствуя пульс жизни, мы видим, что в рядах противника нет той нравственной силы, с которой он начал кампанию. В отбираемых у пленных дневниках - апатия, усталость, желание конца. Он не близок, он далек еще, но ясно чувствуется фатальная неизбежность поражения австро-германцев. И настанет новая светлая эра, если только кормчие сумеют уберечь страну нашу от внутренних потрясений.
В чем счастье человека? На 42-м году жизни не отдаешь себе совершенно ясное и отчетливое понятие об этом. Но вижу, что Вам оно не слишком ярко улыбается...Грустно.
Пишите, Ася, милая: я прочел Ваши строчки и опять, как тогда, в манчьжурской тайге, повеяло теплом".
-
"16(29)декабря 1915
Вот уже четыре месяца не имею своего угла. В одной комнате три-четыре человека. Конечно, памятуя о привелегиях начальнических, меня бы устроили лучше, но зато в ущерб другим.
Пишу ужасно нескладно, потому, что три пары глаз смотрят под руку и три головы не без ехидства думают: что это генерал, письма которого отличаются телеграфической краткостью, пишет уже 4-ю страницу?
Не могу пока послать своей карточки: фотографии нет, а кустарные снимки, отосланные в Киев, утеряны во время паники.
Над нашими болотами - густой непроницаемый туман. Сыро и скучно. Согревает только лишь извне, издалека...Жду...
Сердечный привет.
Асенька, что тот - "сильный и любящий" пришел уже?
Еще нет?"
"26 декабря 1915 (8 января 1916)
Спасибо, Асенька, милая моя, что, не считаясь с моим молчанием, написали письмо, не такое, правда, как раньше...
Но это неважно. Писал 4 декабря по старому адресу и 16-го по новому. Обидно, если не получили, - телеграфировал даже... Кругом море воды, грязи, ноль градусов. Окопы плавают. Это затрудняет серьезные действия, и наши, и противника. Поэтому на нашем фронте опять затишье.
В армии дерутся просто и с ясным сознанием необходимости и цели. Но в тылу, в особенности в Вашем Петрограде, - неблагополучно. То, что помимо воли приходится слышать со всех сторон, удручает.
Дай Бог разума нашим кормчим!
На столе - рождественская елка, настоящая елка, с украшениями, со свечами. В штабе атмосфера товарищеская.
Шумно и уютно. И немножко грустно...
Про карточку писал трижды, но мне хочется повторить еще раз: какя прелесть!
Будьте счастливы!
Жду письма".
-
"16(29) января 1916
Я не знаю, но вижу, но чувствую, что Вы больны серьезнее, чем Вам это кажется. Самолюбие, только самолюбие?
А нельзя немножко, хоть на некоторое время, поступиться им? Только на время? Чтоб быть здоровой. Чтобы потом было довольно сил радоваться жизни.
Глупо, конечно, посылать Вам такую большую образину, но, право, другой нет. Эта из альбома штаба армии. Сходство полное, но фотограф прикрасил, прибавил волос на моей лысой голове, сгладил морщины. Суди его за это Бог, а я не буду.
Штабная молодежь ожила и шумит еще больше: разрешены отпуска. Пока нет боев. пусть... Пусть живут и радуются, пока молоды.
В феврале, вероятно, и мне можно будет уехать. Не знаю...
Будьте счастливы. Жду".
"6(19) февраля 1916
10 января моя мама тяжело заболела воспалением легких. 24 удалось вырваться в отпуск. До 5-го просидел возле нее.
Устал нравственно и физически. Исход - неопределенный. Иногда - надежда, иногда - нет. Впереди ждет пустота и подлинное одиночество - у меня ведь никого нет, кроме нее".
"12 (25) февраля 1916
Был второй кризис, почти агония: пульс 36, температура ниже 36, длилось так дня четыре. И пошло на улучшение. Возраст почтенный, но доктор все же обещал недели через четыре поставить старушку на ноги. Чувствую себя разбитым. Еду в великолепную санаторию - свою дивизию".
"27 февраля(11 марта) 1916
Ждал долго. Сегодня получил письмо от 15. Не такое ласковое, как раньше. И потом, не все понял. Иногда кажется, что понимаешь, иногда сомневаешься. Но всегда жду с нетерпением и ищу ответа на вопросы незаданные и думы невысказанные.
Плохо, Асенька, моей матери. Сердце поддерживают камфорой [...] Но кажется мне, что врачи делают это лишь для очистки совести - напрасно только мучают бедную старушку. Положение все время тяжелое.
Жизнь угасает. Нити рвутся.
Дивизия вновь заняла фронт. Прибавилось дела. Асенька, родная, опять больна? Отчего я ничем, ну вот ровно ничем не могу помочь? Научите меня...
Теперь вот ответьте мне: неужели счастье, которое "прошло мимо" Вас, невозвратимо и незаменимо?"
-
Спасибо госпоже Ольге за создание этой темы.
Немного истории про дворянский род Аси Чиж
(http://rds-don.ru/images/index_01.jpg)
Род Чижей
(http://rds-don.ru/images/chizh2.jpg)
Предводитель Ростовского дворянского собрания, потомственный дворянин по мужской и женской линиям.
Чиж Геннадий Иванович родился 18 марта 1929 г. Имеет дочь Ирину Геннадьевну 1965 года рождения.
Жена Чиж Лидия Андреевна 1945 года рождения (урожденная Уланова) умерла в 1994 году.
Заслуженный врач РФ, доктор медицинских наук, профессор. Диплом действительного члена Российского Дворянского Собрания № 109 выдан ему определением герольдии и приемной комиссии от 23.7.91 г. и решением совета Дворянского Собрания от 22.11.91 г. Протокол № 20.
По Указу главы Российского Императорского Дома Ее Императорского Высочества Государыни Великой Княгини Марии Владимировны дано свидетельство потомственному дворянину Геннадию Ивановичу Чижу, родившемуся 18 марта 1929 года, в том, что на основании ст. 19, 52 т. IX Свода Законов Российской Империи (изд. 1906 г.) он определением Герольдии 27 декабря 2003 года внесен в 1-ю часть Общероссийской дворянской родословной книги. Вместе с ним в книгу внесены его жена Лидия Андреевна и дочь Ирина. За родом Г. И. Чижа утвержден герб дворян Чижей (определение Департамента Герольдии и Приемной Комиссии 10 октября 2004 г., Решением Совета Российского Дворянского Собрания 14 октября 2004 г. (протокол V, № 7).
Отец, Чиж Иван Иванович родился в 1898 г. в г. Ейске Краснодарского края, умер в 1962 г. В Первую мировую войну в г. Карс был комиссован, когда спасая солдат от отравления угарным газом, при выдвижении заслонки потеряв сознание, упал на раскаленную печь, получив при этом тяжелые ожоги кожи шеи, груди и обеих рук.
В настоящее время ведется поиск, во многом утраченных архивных документов, и активная переписка с дворянкой Ежевской Мариной Александровной (урожденной Чиж), дед которой генерал-майор, командир дивизии, Чиж Александр Степанович 1852 года рождения, а отец Чиж Александр Александрович — полковник Царской армии. Их семьи были в дружеских отношениях с Василием Ивановичем Чижом — дворянином, майором-артиллеристом в отставке, дочь которого Ксения Васильевна Чиж, 1892 года рождения была в 1918 году повенчана в г. Новочеркасске с генералом Антоном Ивановичем Деникиным.
У троюродной сестры Марины Александровны Ежевской, тоже Марины, мама была Ксения Васильевна Чиж.
Все это, к сожалению, до настоящего времени не может служить каким-либо доказательством наших документально подтвержденных родовых и родственных связей.
В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (СпБ, 1893 г.) имеется следующая запись: «Глазовы — дворянский род, восходящий к началу XVI столетия, и рано разделившийся на отдельные ветви. Большинство Глазовых имело поместья в Псковской земле». По Псковской губернии было записано несколько старинных родов Глазовых. Один из них — Дмитрий Глазов жалован поместьем в 1623 году.
Степан Иванович Глазов верстанный поместьем и окладом в 1676 году записан в VI части родовой книги Курской Губернии.
Данные получены из Центрального государственного исторического архива.
* * *
Российское Дворянское Собрание возрождено 10 мая 1990 г., а зарегистрировано 14 мая 1991 г. Министерством Юстиции РСФСР.
13.4.1992 г. Г. И. Чиж был уполномочен Советом РДС возглавить инициативную группу по созданию регионального Дворянского Собрания Дона и Северного Кавказа.
23 мая 1993 г. Г. И. Чиж избран Предводителем Ростовского Дворянского Собрания, которое было зарегистрировано отделом юстиции Администрации Ростовской области 12 августа 1993 г. за № 456. Тогда же было выдано свидетельство о регистрации общественного объединения — Ростовское Дворянское Собрание.
15 октября 2005 г. Г. И. Чиж единогласно избран в 5-й раз на 3-летний срок предводителем Ростовского Дворянского Собрания. В настоящее время в РДС состоит свыше 60 членов, из которых 34 действительных и 27 ассоциированных
Ростовскому Дворянскому Собранию в 2001 г. вручена памятная медаль в честь десятилетнего юбилея Российского Дворянского Собрания, а Чиж Геннадий Иванович был награжден медалью «В память создания союза потомков Российского Дворянства — Дворянского Собрания.
-
Как здорово! Спасибо, elektronik!
-
Переписка Антона Ивановича и Аси продолжалась. Она стала необходимой им обоим, так нуждающимся друг в друге, так желающих личной встречи, которая все откладывалась, и зависела напрямую от обстановки на фронте, от хода военных действий. И еще от течения болезни матери Антона Ивановича.
"4(17) марта 1916
Состояние матери? Опять дают надежду. Так и живу между надеждой и унынием...
2 марта ранен легко в левую руку осколком шрапнели; кость не задета, сосуд пробит [...] Даже температура не поднимается выше 37, 4. Ложиться не надо - продолжаю командовать".
"Киев, 27 марта (9 апреля)
Судьба отдаляет мою поездку в Петроград. Доктор вызвал меня телеграммой в Киев, считая положение моей матери совершенно безнадежным. По-видимому, он ошибся во времени. Идет медленное умирание, но определить конца нельзя. Мне не придется закрыть глаза бедной старушке, так как через 4-5 дней возвращаюсь в дивизию".
"4(17) апреля 1916
Тот невысказанный, но давно уже созревший вопрос я не задаю по двум причинам. Я не хочу красть счастье, не покаявшись в своем прошлом [...] Затем...Вы "большая фантазерка". Я иногда думаю: а что, если те славные, ласковые, нежные строчки, которые я читаю, относятся к созданному Вашим воображением, идеализированному лицу, а не ко мне, которого Вы не видели шесть лет и на внутренний и внешний облик которого время наложило свою печать? Разочарование? Для Вас оно будет неприятным эпизодом. Для меня - крушением".
-
"22 апреля (5 мая) 1916
Итак, родная моя, "вопрос незаданный" почти разрешен.
Явилась надежда - яркая и радостная.
Пробивая себе дорогу в жизни, я испытывал и неудачи, и разочарования, и успех, и большой успех. Одного только не было - счастья. И как-то даже приучил себя к мысли, что счастье - это нечто нереальное, призрак.
И вот вдали мелькнуло. Если только Бог даст дней...
Старушка моя в прежнем неопределенном положении. Бедная мучится уже три с половиной месяца. Несколько лучше, но и только. И мне тяжело, что ничем, решительно ничем не могу помочь ей.
На моем фронте по-прежнему затишье. Живу в несколько разоренной поповской усадьбе, занимаю отдельную комнату, чего давно уже небывало. А в окна глядит огромный каштан и несколько деревьев в цвету.
Пасху встретил неожиданно торжественно. Приехал архирей с духовенством. И среди чистого поля в огромном, созданном из ничего, прекрасном величественном зеленом храме (ель и сосна), среди полной тишины словно замершего боевого поля, среди многих тысяч стрелков, вооруженных, сосредоточенных и верующих, - началось торжественное пасхальное архирейское служение.
Обстановка весьма необычная для него и для нас. Впечатление большое.
Асенька, так все это правда? И в хмурую осень может выглянуть яркое летнее солнце? И не только осветить, но и согреть? Это правда? И ничто не помешает? Желанная моя..."
-
"18(31) мая 1916
Дома не вполне благополучно. У матери страшная слабость[...] На моем фронте без перемен. В служебном положении некоторая перемена. Необычно быстрое движение: за доблесть стрелков в сентябрьских боях меня произвели в генерал-лейтенанты."
"21 мая (3 июня) 1916
Не могу удержаться, чтобы не сказать несколько слов. Хотя меня терзают во все стороны. Почему - узнаете скоро [...]"
"26 мая (8 июня) 1916
Дорогая моя, писал 21-го, перед решительными боями. Соблюдая тайну, не писал об этом. 22-го начался страшный бой, 23-го разбили наголову австрийцев, 24-го преследовали, 25-го опять большой бой, овладели важной стратегической линией и сегодня отдых. Об огромном успехе всего Юго-Западного фронта знаете из газет. Но маленькая деталь: боевое счастье неизменно сопутствует моей дивизии. Благодаря доблести стрелков мне удалось взять 9500 пленных, 26 орудий и т.д.
Очутился в городе (Луцк), взятом нами в бою, в весьма непривычной обстановке: в хорошей большой комнате гостиницы; вместо походной кровати - мягкий матрац и т.д.
Словом, все идет прекрасно. Одного лишь недостает: мучительно хочется видеть Вас[...]
Выспался за все время. Дома по-прежнему[...]"
"31 мая (13 июня) 1916
Родная моя, все больше и больше развертывается картина колоссального разгрома австрийской армии. Больше нет места пессимизму. Подъем необычайный. Никогда небывалое превосходство материальных сил, перевес числа, а про дух я и не говорю. С чувством глубокого удовлетворения слушаю, что говорят про моих стрелков. Их подвиги становятся уже легендой. Благословляю судьбу, давшую мне возможность вести в бой такие части.
Успех Юго-Западного фронта, несомненно, повлечет за собой и более широкое наступление, быть может, и союзники встрепенутся.
Письма получаю с большим опозданием...
Асенька, пожалуйста, бросьте Петроград - ведь это моя первая просьба, которую Вы до сих пор не хотите выполнить. Первая! Мне кажется, что Вам следовало бы поехать в Шостку, к своим родным. И все было бы несравненно проще, если бы Вы признали мои права и обязанности и в качестве моей невесты (хотя бы неофициальной) стали в совершенно независимое материальное положение."
" 4(7) июня 1916
Наши последние дела попали в печать. Но корреспондентам чуждо понимание спокойной, эпической природы боя. Им нужен анекдот, нужно, чтобы "било в нос". Обидно читать все это вранье. Печать уважаю, но корреспондентов выпроваживаю."
-
"5(18) июня 1916
Упорный бой с выручающими австрийцев германцами. Мои полки расхвалены, обласканы вниманием всех - уже растет легенда... События - как в калейдоскопе. В течение дня несколько раз испытываешь и радость, и жуть: стрелки отходят...контратака, австро-германцы разбиты, ведут 900 пленных... На правом крыле вновь потеснили... Нахлынули.
Вот и сегодня. Еще полдень, и уже трижды менялась обстановка. Но в конечном результате неизменный и полный успех.
Но сердце... но нервы! Ложатся морщины лишние, седеет голова... Вы увидите старика?"
"10(23) июня 1916
Уклад жизни несколько изменился, стал более беспорядочным. Спишь не по плану, а когда можно; два раза обедали в 5 и в 6 часов утра, но с превеликим аппетитом. В общем, по совокупности всех условий боевой обстановки. если не изувечат, вернусь домой совершенно здоровым, но постаревшим на 10 лет против своего возраста. По внешнему виду. Так и знайте.
Дома - по-прежнему обстановка тяжелая. Главное - без просветления. И ничем не поможешь. Ведь это какой-то нелепый тупик: я получаю огромное содержание, которое решительно девать некуда, а Вы...
Голубка, что родители Ваши знают? И не нужно ли мне написать им несколько слов?"
"23 июня (6 июля) 1916
15-го Бог послал дивизии опять большой успех на всем фронте, причем за 15-е и 16-е захватил 5000 пленных (в том числе бригадного и двух полковых командиров), 12 орудий и т.д. 17-го меня немного потрепали... Но не очень.
Продвинулись вперед. Жилья нет, деревушки сожжены. Штаб перешел в лиственный дремучий лес. Прелестная дача: землянки, построенные австрийцами уютно и даже изящно: скамейки, столы. Не чуждый вкуса мой вестовой поставил мне на стол букет из... ежевики. Жаль только, что дождь по несколько часов в сутки,... с потолка капает вода, а австрийцы, чрезвычайно нервно настроенные (все ждут атаки), мешают спать, всю ночь ведя сильнейший и беспорядочный огонь.
Помню ли я нашу поездку в Вильно? Очень. Потому, что тогда началось то, что я скрепя сердце устранил из своей жизни как несбыточную мечту и к чему через 6 лет вернулся."
-
Знакомясь с письмами Антона Ивановича к Асе, мы также можем лучше понять, человеком какой глубокой души, личной храбрости и истинного патриотизма был Деникин. Для него неразделимы были понятия благополучия Родины и собственного личного счастья. Окончание войны - только победой-говорит он, а потом уже Счастье, такое уже близкое и необходимое уставшему в боях ратнику.
(http://s003.radikal.ru/i203/1101/c5/594a50a9558bt.jpg) (http://radikal.ru/F/s003.radikal.ru/i203/1101/c5/594a50a9558b.jpg.html) Подпоручик А. Деникин, 1893 г.
(http://s002.radikal.ru/i200/1101/36/39e05b480c95t.jpg) (http://radikal.ru/F/s002.radikal.ru/i200/1101/36/39e05b480c95.jpg.html) Подполковник А.Деникин, 1904г.
(http://s010.radikal.ru/i314/1101/8b/a725d4dbaa90t.jpg) (http://radikal.ru/F/s010.radikal.ru/i314/1101/8b/a725d4dbaa90.jpg.html) Генерал А.И.Деникин командующий 4-й стрелковой "Железной" дивизией на фронте, 1916 г.
"31 августа (13 сентября) 1916
Дело в том, что я временно командую 8-м корпусом... Разбужен телеграммой, через 2 часа собрался, пролетел на автомобиле и через несколько часов очутился в новом кругу людей, жизни и деятельности. Гораздо более широкой и ответственной.
Обстановка гораздо культурнее: чистые дома, удобства жизни до... ванны включительно. Но жаль простой, суровой и милой жизни прежней, с которой сроднтлся за 2 тяжелых года войны..."
-
"9(22) сентября 1916
Попал сразу в осиное пекло. Идут жестокие бои. Деремся с полным напряжением сил. В бюллетенях пока не пишут об этом, потому, что результаты незначительны. Новое общество. Новые подчиненные.
Дома плохо. Старушка не встает, а с каждым днем хужеет [...] Возраст... Умом мирюсь, а сердцем нет. Бесконечно жалко.
Упорные бои продолжаются. Противник собрал на нашем фронте значительные силы. Нет того радостного настроения, что было в июне, нет того задорного порыва. Но есть твердость и ясное убеждение в необходимости продолбить немецкий фронт во что бы то ни стало. И это будет.
Асенька, милая, зачем Ты обижаешь деда? Так больно и несправедливо. Ведь его обязанности в отношении семьи закончились, остались только права..."
В середине октября 1916 г. Антон Иванович встретился с Асей на похоронах своей матери в Киеве. Долгожданная встреча, большое горе и начало нового этапа жизни, все это обрушилось на Антона Ивановича внезапно... После похорон Антон и Ася были полностью предоставлены друг другу, они смогли наконец-то лично, а не в письмах обсудить и осознать то новое, что произошло в их жизни. Что произошло с ними.
И это оказалось не так просто, не так легко, как было в переписке. Вернувшись на фронт, Антон Иванович снова отослал письмо Асе со своими рассуждениями об их встрече.
"27 октября 1916
Дорогая моя! Последние недели имели огромное значение в моей жизни, проложив резкую грань между прошлым и будущим. Горе и радость. Смерть и жизнь. Конец и начало. Неудивительно, что я вышел несколько из равновесия, выбился из колеи.
Я перечитал Твои письма. С грустью и волнением. Провел параллели. Тогда и теперь. Я был прав: писано - воображаемому, а слова, сказанные, - действительному.
Я слишком глубоко чувствую. У меня так ясно и понятно - "да". У тебя - "может быть". В этом - твоя сила. В этом - моя слабость. Путь опасный. Но я иду без тревоги и колебаний. Потому, что не может такое большое чувство быть растоптано. Потому, что тогда жизнь стала бы ненужной. А уйти из нее так просто! [...] если суждено чувству и жизни быть растоптанными, то лучше, чтоб это произошло теперь. Теперь, когда боевая обстановка дает людям неограниченную возможность уйти из жизни со славой и честью.
[...] Мы отправляемся далеко на юг. Что-то судьба готовит?
Некоторое время круговорот писем и телеграмм будет затруднен. Для меня это большое огорчение...
Так будет счастье?"
-
"5(18) ноября 1916
Послал сумбурное письмо 27...С 23-го, с небольшими перерывами, в пути. Много часов в купе, один, сам с собой, со своими мыслями. Переживаю каждое слово, сказанное и недоговоренное. Довольно!
Неприветливая страна (Румыния), неприветливые люди и порядочный хаос.
Как бы я хотел, чтоб Твои бросили предрассудки и переехали в Киев. Мне казалось бы тогда, что у меня уже есть свое родное гнездо".
"8(21) ноября 1916
Пока путь кончен. Пришлось перетерпеть много мытарств. Кругом все чужое. Дороговизна невероятная. Курс рубля низок.
Пока боевых действий нет. Погода отвратительная: снег тает, в домах густой, мокрый туман, холодно и сыро".
"17(30) ноября 1916
Обстановка меняется. После прекрасных городских квартир - село, маленькое, неуютное, затертое между гор. Непролазная грязь и нищета. Оттого ли, не знаю, но люди приветливее. Работы пока мало. Читаю много. Асенька, Ты любишь дАннунцио? Ни у кого положительно нет такого яркого, красивого, кружевного рисунка чувств, как у него".
-
"19 ноября (2 декабря) 1916
Ушли из своей совершенно потоновшей в грязи деревушки. Спали в городке - тоже грязном, но квартиры приличные. 20-го пришлось распечатать письмо, чтобы добавить несколько строк: опять путь далекий и опять расстраивается на неопределенное время почтовое сношение. Когда же я получу Твои строки, моя милая, далекая?... Мне тяжело".
"(?) декабря 1916
Идет горячий бой. Тяжелый. Много острых, захватывающих переживаний. Каждый час вносит перемену. Не могу не написать хоть несколько слов. Сердечный привет".
"4(17) декабря 1916
Сегодня есть оказия: нижний чин едет в Одессу и с пути пошлет это письмо. Очутился в самом пекле событий, развернувшихся на румынском фронте. Как Тебе известно, здесь не особенно благополучно. Расстройство войск, деморализация и шатание мысли в населении. Взаимоотношения запутались, и мне постоянно приходится то принимать в командование румынские войска, то принимать меры к наблюдению за их фронтом, так как неустойчивость их может отозваться трагически на нас. Стараюсь поддерживать добрые отношения. Знакомлюсь с их краем. Познакомился с командующим армией Авереску, несколькими командирами корпусов. Впечатление скорее благоприятное.
Более или менее состоятельное население эвакуировалось, даже германофилы: боятся очень нашествия болгар и рассказывают ужасы об их зверствах [...]
Что делается в России, не знаю. Темные слухи долетают, конечно, и до нас. Но радостного мало".
"22 декабря 1916 (4 января 1917)
Не знаю, какие из моих писем получены, какие нет. И потому начну с краткого конспекта происходящего.
29 октября выехал в Румынию. Теперь это уже прошлое и большого секрета не представляет.
Румынии угрожала большая опасность. Немцы сосредоточили против нее большие силы, и операция начала развиваться с необыкновенной быстротой. Мы этого не предусмотрели. Наши войска прибывали с опозданием. Маленькая страна при полном напряжении железных дорог не могла справиться со своей задачей, и наши эшелоны ползли черепашьим шагом, по суткам простаивая на маленьких станциях. К тому же хаотические беспорядки, бездеятельность, иногда, вероятно, продажность румынской администрации...
Дни Бухареста были уже сочтены. В числе войск, брошенных на помощь, были и мои. Но мы опоздали. Я встретил уже разбитые румынские армии. И, вкрапленные между ними, мы задерживали, сколько было возможности, немцев, отходя к северу. Шли жестокие бои. Много, очень много легло моих. За два с половиной года войны бывали трудные положения, но таких оригинальных, запутанных еще не было.
Первая часть румынской операции еще не закончена.
Но успех немцев несомненный.
Теперь командующий соединенными армиями ( в том числе нашей) - король Фердинанд, а ответственный помощник его - генерал Сахаров.
В оставшейся суверенной Румынии настроениме двойственное. Прокламации короля Западной Румынии, ставленника Вильгельма, смущают умы. Уязвленное самолюбие разбитой армии и порабощенного народа слишком чутко, а мы не всегда достаточно тактичны. Отношения поэтому не вполне налаживаются [...] Еще горе: везде огромная масса вина. Поэтому напиваются, потом скандалы с обидами местных жителей. Король, дрожа за судьбу династии, готов на всякие компромиссы. Правительство упорствует. А между тем единственный выход из положения - милитаризация страны (дороги и т.д.)".
"23 декабря 1916 (5 января 1917)
24-го, когда ты будешь возиться с ребятишками возле елки, у меня - сильный бой. Вопрос не только пользы дела, но и личного самолюбия. Последнее не важно, но чувствительно. Тем более, что недоброжелатели не дремлют. Задача большая, но сил мало. Ничего, поборемся".
"24 декабря 1916 (6 января 1917)
Добруджу мы оставили. Одна из фатальных наших неудач. Освобождается несколько дивизий противника, которые придут на наш фронт. С утра льет дождь, земля размокла, и масса нашей конницы не в состоянии будет использовать прорыв, который сделали мои войска. Скверно.
Волосы, кажется, все до одного поседели. И что всего страннее - сохраняется хорошее настроение и вера в будущее.
Асенька! Когда у нас будет первая елка для наших ребят?
Боже, как это хорошо..."
В первое Рождество у дочери А.И.Деникина и Аси - маленькой Марины, не было никакой елки. 22 декабря 1919 г. Деникин отправил жене в Екатеринодар записку: " Я останусь в Батайске, пока будет необходимо защищать Ростов и Новочеркасск". А у Аси в то время случилось несчастье-погиб ее брат Дмитрий, поэтому никакого праздника на Рождество не было.
-
"5 (18) апреля 1917
Уже несколько дней в пути мои вещи. Я смотрю на свой необычайный "подъем" не с точки зрения честолюбия, а как на исполнение тяжелого и в высшей степени ответственного долга. Могу сказать одно: постараюсь сохранить доброе имя, которое создали мне стрелки, и не сделаю ни одного шага против своих убеждений для устойчивости своего положения".
"10(23) апреля 1917
В той тяжелой, нервной обстановке, в которой я живу, среди той огромной и страшной ответственной работы, в которую я ушел, мне нужен луч света[...] Теперь я живу не в управлении, имею две большие, приличные комнаты".
" 21 апреля (4 мая) 1917
Горизонт все не проясняется. Все еще политическая война бушует на грани здравого смысла".
"4 (17) мая 1917
Перемена военного министра [Керенский заместил Гучкова], несомненно отразится на всей высшей военной иерархии.
Почему нельзя приехать? Конечно, можно, раз есть знакомые, где можно остановиться. Я только задерживаю радостное событие на некоторое время, так как служебная обстановка может в любой день в корне измениться, да в такой степени, что можем разминуться...
Асенька, какая там частная квартира? Я живу в том доме (рядом со штабом), в котором жил раньше бывший государь: Главковерх, я, секретарь и адъютанты".
"14 (27) мая 1917
Медленно, но верно идет разложение. Борюсь всеми силами. Ясно и определенно стараюсь опорочить меру, вредную для армии, и в докладах, и непосредственно в столице. Результаты малые... Но создал себе определенную репутацию. В служебном отношении это плохо (мне, по существу, безразлично). А в отношении совести покойно. Декларация воина-гражданина [Керенского] вколотила один из последних гвоздей в гроб армии. А могильщиков не разберешь: что они, сознательно или не понимая хоронят нашу армию?
Ежедневно передо мной проходит галерея типов: и фактически (лично), и в переписке. Редкие люди сохранили прямоту и достоинство. Во множестве хамелеоны и приспосабливающиеся. От них скверно. Много искреннего горя.
От них жутко".
(http://s42.radikal.ru/i097/1101/c9/a44971863acc.jpg) (http://www.radikal.ru)
А.И. Деникин и М.В. Алексеев
-
"(?) мая 1917
Временное правительство, относять отрицательно к направлению Ставки, пожелало переменить состав ее [Брусилов заменяет Алексеева]. Ухожу и я, вероятно, и оба генерал-квартирмейстера. Как странно: я горжусь этим. Считают, - это хорошо, -что "мало гибкости". Гибкостью у них называется приспособляемость и ползание на брюхе перед новыми кумирами. Много резкой правды приходилось им выслушивать от меня. Так будет и впредь. Всеми силами буду бороться против развала армии.
Странно уже совсем: предложили должность командующего фронтом, отказался наотрез. Предложили должность Главкосева, отказался наотрез. Предложили Главкозапа - полусогласился, указав, однако, что мое отрицательное отношение к гибельным экспериментам с армией нисколько не изменится.
Назначение мое на столь высокий пост было бы крайне непоследовательным... Пост более скромный - командарма - удовлетворил бы меня вполне. А Тебя?
Низко кланяюсь и прошу исполнить Твое обещание - прибыть в Могилев... Жду с невероятным нетерпением".
Асе удалось приехать в Могилев до отправки Деникина в Минск, к новому месту службы. Его все-таки назначили командующим Западным фронтом...
-
"25 июня (8 июля) 1917
Крайне медленно, с большим трудом и с большими трениями налаживается боевая работа. Едва ли не самая неблагодарная почва, вспаханная успешными руками противогосударственных и пораженческих элементов, оказалась на моем фронте.
Будет ли толк? Несомненно. Должна армия переболеть. Не можетбыть длящаяся анархия."
"28 июня (11 июля) 1917
Сегодня вернулся с фронта, где был с Керенским. Он произнес поистине вдохновенную речь комитетам. В газетах она переврана и бледна. Впечатление, несомненно, произведено."
"23 июля (5 августа) 1917
Когда поезд нес нас на историческое заседание 16 июля, я беседовал со своими и сказал своему начальнику штаба Маркову:
- Страшно интересное время, профессор, захватывающее... Но все-таки хорошо бы хоть маленький уголок личной жизни...
- Помилуйте! Какая уж личная жизнь, когда делаешь историю.
Вот так открытие. Я и не заметил, как подошли к "истории". Профессор преувеличивает."
Но, к сожалению, профессор не преувеличивал. Но ни Марков, ни Антон Иванович еще не успели осознать того, что История уже сама "перешла в наступление", остановить которое было практически невозможно...
30 июля, на другой день после "исторической конференции", Брусилов был смещен, его заменил командующий Юго-Западным фронтом генерал Л.Г. Корнилов. Деникин должен был покинуть Минск и принять командование Юго-Западным фронтом в Бердичеве.
"17 (30) августа 1917
Борьба продолжается. Открытая, тяжелая, в котрой нервы напрягаются до последней крайности и чувствуется страшная усталость. Мне тяжело."
"29 августа (11 сентября) 1917
Родная моя, начинается новый, катастрофический период русской истории.
Бедная страна, опутанная ложью, провокаторством и бессилием!
О настроении своем не стоит говорить. "Главнокомандование" мое фиктивно, так как находится под контролем комиссаров и комитетов.
Невзирая на такие невероятные условия, на посту своем останусь до конца.
Физически здоров, но сердце болит и душа страдает.
Конечно, такое неопределенное положение долго длиться не может. Спаси Бог Россию от новых смертельных потрясений.
Обо мне не беспокойся, родная: мой путь совершенно прям.
Храни Тебя Бог!
А. Деникин."
Как только это письмо было отправлено, Деникин вместе со своими непосредственными подчиненными был смещен комиссарами и брошен в тюрьму.
-
Из камеры № 1 Бердичевской тюрьмы А. Деникин отправил Асе короткую записку:
"Дорогая моя, вокруг дела идет исключительно политическая борьба, но состава преступления положительно нет. Они сами знают, что губят Россию, да сознаться неохота. Обстановка, в которой я нахожусь, уверяю тебя, сносная. Скучно очень. Но не вечно же решетка... Здоров вполне. Будь спокойна, моя родная. А. Д. "
Но Антон Иванович не стал рассказывать Асе о тех оскорблениях, которые ему пришлось выслушать от толпящегося у окна камеры народа, от солдат-дезертиров, которые ликовали, что арестован и унижен известный генерал, что теперь они - "хозяева жизни"... Штурм и линчевание заключенных не были исключены...
Рядом с тюрьмой города Бердичева 10 октября 1917 г. состоялся многолюдный митинг, на который собрались рабочие и весь гарнизон. Единственная тема бесконечных выступлений - вопрос о том, что делать с непокорным Деникиным...
Петроградский Совет склонился к решению, предложенному следственной комиссией, то есть к переводу заключенных из Бердичева в Быхов, где находились под арестом Корнилов и его ближайшие "сообщники". "Переселение" заключенных из одной тюрьмы в другую было как настоящий "крестный путь": узников провели через озлобленную толпу, рвущуюся учинить расправу, побивающую пленников камнями и швырявшую грязью.
Камни попадали в голову и спины, пленники осыпались грубой руганью, многие из толпы грозились, что будут стрелять, горланили "Марсельезу".
- Почему их на вокзал?! Их нужно повесить на Лысой Горе!...
- Да! Да! На Лысой Горе!
- Кровопийцы!...
Антон Иванович тихо переговаривался с Марковым:
- Это конец, не так ли?
- Думаю, да...
Опустилась ночь. Зажглись фары бронированного автомобиля. Их лучи шарили по толпе, вырывая из тьмы то кортеж, то манифестантов, освещая их искаженные ненавистью лица и поднятые над головами кулаки.
Вот и вокзал. Здесь уже ждали тысячи людей. Нужно было пройти через это людское море. Один из офицеров выхватил револьвер, угрожая "товарищам". Это был сын генерала Эльснера. Его ординарцу удалось успокоить его и увести... Раздался душераздирающий крик. Поручик обернулся и прошептал:
- Господи! Это жена с моей бедной матерью. Хоть бы эти кровопийцы не узнали их!..
На запасных путях нашли вагон для перевозки скота, весь пол которого был покрыт навозом. Его подогнали к тому месту, где стоял кортеж. В вагон пленные генералы взбирались без всяких ступеней. Дюжина рук протянулась, чтобы задержать их. Юнкера с потными лицами еле сдерживали толпу. Потерявшего сознание Орлова поднимали трое.
Десять часов вечера. Раздался удар - это прицепили паровоз. Бетлингу удалось закрыть дверь. Прозвучало два выстрела. Кто стрелял? В кого? Поезд тронулся...
-
Как только пленники прибыли в Быхов, Антон сразу же встретился с Асей, узнавшей из газет о происходящем. Во время быховского "сидения" пленных генералов, Ася часто бывала в тюрьме. Она приносила узникам рубашки, брюки, галстуки и куртки, некоторые другие припасы, пряча их в своей широкой муфте. Солдаты внешней охраны не обыскивали ее, поэтому Ася даже смогла пронести пистолеты. Позднее она призналась, что очень волновалась только когда проносила пистолеты, в остальных случаях - сохраняла невозмутимый вид.
Ася и Антон Иванович решили больше не откладывать свадьбу и обвенчались в Новочеркасске, когда быховские узники бежали на Дон...
-
(http://s005.radikal.ru/i211/1102/db/1ab98b0ddd08.jpg)
Ася Чиж и А. Деникин накануне свадьбы (Новочеркасск, 1918 г.)
Венчание необходимо было проводить без лишнего шума, почти скрыто, чтобы Ася могла еще какое-то время жить под своей прежней фамилией из соображений безопасности. В силу этой причины, а также из-за отсутствия времени на подготовку к свадьбе и каких-либо лишних, специально отложенных финансовых средств не было и белого платья. Супруга атамана Каледина, взятая в наперстницы, предоставила Асе для торжественного события свою белую блузку и широкую юбку. Блузка оказалась слишком широкой, а юбка - слишком длинной... Длинные рукава блузки пришлось маскировать. Ася спрятала руки в муфту.