Автор Тема: Багреевка  (Прочитано 24881 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Багреевка
« : 07.07.2011 • 14:08 »
БАГРЕЕВКА
[attachment=1]

28.11.1920 - Начало массовых расстрелов военнопленных русских офицеров в Крыму

 Зверская расправа над стариками, детьми и ранеными продолжалась в течение нескольких месяцев. В братской могиле, расположенной в глубоком лесу по приблизительным подсчетам находятся останки более 6 тысяч человек. А в целом, по Крыму за эти месяцы было расстреляно 100-120 тысяч человек. Потомки погибших выступили с инициативой о строительстве часовни на месте их захоронения. По благословению правящего архиерея 10 декабря состоялась торжественная закладка камня в основание часовни, которая будет освящена в честь иконы Божией Матери "Знамение".

 Статья Владимира Куковякина «Кровь текла к морю…», Ялта («Вечерние вести», №108, 27 июля 2004 г.)

 "Члены элитного парижского клуба «Санкт-Петербург» прибыли сюда, чтобы поклониться памяти своих предков, расстрелянных в Багреевке. Отсюда кровь ручьями текла под откос, к морю. Чекисты думали, что, сбросив сотни трупов в плавательный бассейн и забросав его землею, они уничтожат все следы. Помешал прошедший дождь. Розовая вода поднялась в гранитной чаше и хлынула вниз, к дороге Ялта – Учан-Су. Чтобы обеззаразить стоки, в Багреевку потянулись подводы с хлоркой...

 Багреевка. Не ищите это название на географической карте Крыма, оно давно не существует, разве что уцелело в нашей памяти. От дореволюционного имения юридического представителя царя Николая II в Ялте адвоката Фролова-Багреева, от многочисленных жилых и хозяйственных построек для обслуги ничего не осталось. Расположены они были на территории Ливадийского лесничества, в глуши. Видимо, это обстоятельство и послужило причиной выбора Багреевки в гражданскую войну для расстрела людей. Здесь приняли свои смертный час многие представители дворянства, духовенства, интеллигенции Южнобережья.

 ...Дождь 1920 года. Солнце 2004 года. Как много времени прошло, поколения уже сменились. И только сейчас, когда тайное стало явным, в Ялте смогли собраться потомки видных аристократических фамилий Воронцовых-Дашковых, Барятинских, Мальцовых, Романовых. Члены элитного парижского клуба «Санкт-Петербург» приехали, чтобы поклониться памяти своих предков.
 Их прах лежит здесь, в Багреевке, что подтвердили многолетние архивные исследования и поиск республиканского благотворительного фонда «Юг». Здесь, у православного креста, прошло поминальное богослужение, которое провел отец Адам. На месте кровавого расстрела будет воздвигнута часовня, сбор средств потомки уже начали. Ниточку памяти время не обрежет.

 20 октября 1920 года генерал Врангель издал свой последний приказ о начале «эвакуации и посадке в суда в портах Крыма всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства с их семьями и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага... Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих. Дальнейшие наши пути полны неизвестности...».
 126 судов взяли курс от Крыма к чужим берегам. Однако не все захотели ехать на чужбину. Одни особой вины не чувствовали перед советской властью, другие надеялись на обещанную амнистию, ведь сдавшимся обещали «полное прощение в отношении всех проступков, связанных с гражданской борьбой».

 Каким будет это «прощение», Крым скоро увидит, на примере 100 тысяч погибших – расстрелянных, повешенных, утопленных, замученных. Казни проходили по регистрационным спискам, потом по анкетам, по облавам и, наконец, по доносам. Да, и доносов в ту пору хватало – своеобразная репетиция перед сталинскими репрессиями: «Заявление в Особый морской отдел. Согласно моему заявлению были арестованы княгиня Н.А. Барятинская, генерал в отставке Мальцов и его сын капитан гвардии Мальцов. Зная, что эти люди, цензовики, собравшиеся выехать за границу, но почему-то не успевшие, являются безусловно контрреволюционерами, уверен, что имеют связи и знают много другой себе подобной сволочи, предложил бы для пользы дела путем различных предложений и нажимов добиться от них, каких они знают членов национальных обществ и прочих контрреволюционных организаций, и арестовать их родных и знакомых, как безусловную сволочь, и уверен, что они могут кое-что дать. 17 декабря 1920 г.»
 В Багреевке казнили не только офицеров врангелевской армии, как считалось ранее. Всех под одну гребенку – врачей, священников, сестер милосердия, санитарок, акушерок. Чем провинилась выпускница Смольного института, домашняя учительница Л.А. Матусевич или 80-летняя княгиня Н.А. Барятинская, прикованная к инвалидной коляске? Огонь гражданской войны не разбирал. Кто прав, кто виноват?

 Из Франции приехала правнучка расстрелянной княгини, тоже, кстати, Надежда Барятинская. Слезы дрожат на ее глазах: «Я много читала и слышала о революции, но что такое «красная тройка» поняла только в Ялте. Моей маме было 18 лет, она работала сестрой милосердия, жила в гостинице «Россия». Жених в то время был в белой армии, однажды он позвонил ей и сказал: «Все кончено, мы должны уехать». И они уехали, только княгиня Барятинская отказалась. Судьба ее оказалась горькой. Ее, известную благотворительницу, сделавшую так много для культурной жизни города, собирательницу картин, которые сегодня украшают стены трех крымских музеев, расстреляли. Парализованная старушка была опасна новой власти?»

 Историк Леонид Абраменко обнаружил в архивах службы безопасности Украины только «расстрельных» ялтинских папок – 15. В каждой смертные приговоры на 200 - 400 человек. Массовые расстрелы, начавшиеся в конце 1920 года, продолжались и в последующие годы.

 Один из организаторов красного террора венгерский коммунист Бела Кун заявлял: «Крым – это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном развитии, – то быстро подвинем его к общему революционному уровню России...». И подвинули. Массовыми расстрелами. В черные списки попадали даже 15-тилетние гимназистки.
 Население Крыма постоянно заполняло анкеты, состояли они из множества вопросов. Каждый освещался детально: происхождение, имущественное положение всей родни, отношение к Польше, Врангелю...
 За точность сведений анкетируемый ручался головой. Как свидетельствует в записках крымчанин Кришевский, «воцарился дикий произвол, лилась кровь, словом, создавалась та кошмарная обстановка, когда обыватель стал объектом перманентного грабежа».

 Когда 12 декабря 1920 года арестовали княжну Наталью Трубецкую, работавшую сестрой милосердия в лазарете Ливадийского дворца, за нее вступились члены профсоюза сестер милосердия Ялтинского района и попросили передать ее на поруки – «ручаемся своей подписью, что сестра Трубецкая не была причастна ни к какой политической организации ни при старой, ни при новой власти». Расстреляли всех подписавших – 16 человек...

 Беременная княжна Мальцова ждала третьего ребенка. Не пощадили и ее. А двое детей уцелели, их вывезли раньше, и род продолжился. В Багреевку приехала ее внучка Анна Андерсен, живущая за рубежом. «В Крыму Мальцовы разводили виноградники, представляете, винподвалы уцелели и сегодня, они принадлежат виноградарскому хозяйству «Ливадия», – делится она своими впечатлениями. – Так холодно там, мурашки по спине. А мне и наверху холодно...».

 Кто-то из читателей может сердито сказать: «Раньше о белом терроре писали, теперь о красном...» Давным-давно за меня ответил поэт и философ Максимилиан Волошин: «А я стою один меж них В ревущем пламени и дыме И всеми силами своими Молюсь за тех и за других...».

 Потомки расстрелянных в Багреевке приезжают на Южнобережье не купаться в море и не загорать на пляже. Их ведут сюда гены памяти. Как и должно быть среди нормальных людей. Это понимают и дети из Ливадийской средней школы, которые ныне ухаживают за лесной братской могилой и тропой, ведущей в Багреевку..."

[attachment=2]
« Последнее редактирование: 28.02.2012 • 18:14 от Юрий »
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Re:Багреевка
« Ответ #1 : 07.07.2011 • 14:13 »
[attachment=1]  [attachment=2]

[attachment=3]  [attachment=4]
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Re:Багреевка
« Ответ #2 : 07.07.2011 • 14:19 »
[attachment=1]  [attachment=2]

[attachment=3]  [attachment=4]
Все фото сделаны 03 октября 2010 года (Игорь Устинов).
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Re:Багреевка
« Ответ #3 : 07.07.2011 • 14:21 »
Багреевка
 Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Багреевка — усадьба в пригороде Ялты, на территории Ливадийского лесничества, где в 1920—1921 гг. большевиками проводилось массовое уничтожение населения города. Один из символов Красного террора в Крыму.
 До 1920 г. Багреевка была имением присяжного поверенного Алексея Михайловича Фролова-Багреева. В ходе Красного террора в Крыму, последовавшего за отступлением Белой армии, в период с 7 декабря 1920 года по 25 марта 1921 года оно было одним из мест массовых расстрелов горожан. Здесь было уничтожено около 1 000 человек.

 В настоящее время (2008 г.) установлены имена 800 убитых. Среди них известная благотворительница княгиня Н. А. Барятинская (80 лет, парализованная, передвигалась в инвалидной коляске), её дочь И. В. Мальцова (мать троих детей, была беременной), её муж капитан-лейтенант Черноморского флота С. И. Мальцов, его отец - генерал И. С. Мальцов (основатель Симеиза). Среди расстрелянных было много известных старых генералов, которые не служили в Белой армии: генерал-майор А. П. Багратион (прямой потомок героя 1812 года), генерал-лейтенант Н. П. Бобырь, генерал-майор В. Д. Орехов и др. В Багреевке погибли протоиерей храма Св. Александра Невского (Ялта) К. М. Агеев, сын Павла Ундольского (строителя и первого священника Форосской церкви) – Василий, фотограф государя-императора А. М. Иваницкий, Д. А. Алчевский, сын основателя г. Алчевска А. К. Алчевского и его жены – знаменитого педагога Христины Алчевской, выпускница Смольного института домашняя учительница Л.А. Матусевич. В числе расстрелянных были люди самых разных национальностей и социального положения: дворяне и крестьяне, военнослужащие и священники, студенты и медицинские сестры, рабочие и ученые, адвокаты и судьи.

 Казни проходили по регистрационным спискам, потом по анкетам, по облавам и доносам.
 По словам местных жителей несколько дней по дороге шли люди конвоируемые краснормейцами, и несколько дней (даже ночью) были выстрелы...
 Нескольким человеком удалось сбежать, вернее, они скрывались в окрестных домах...

 Из доноса:
 «Заявление в Особый морской отдел. Согласно моему заявлению были арестованы княгиня Н.А. Барятинская, генерал в отставке Мальцев и его сын капитан гвардии Мальцев. Зная, что эти люди, цензовики, собравшиеся выехать за границу, но почему-то не успевшие, являются безусловно контрреволюционерами, уверен, что имеют связи и знают много другой себе подобной сволочи, предложил бы для пользы дела путем различных предложений и нажимов добиться от них, каких они знают членов национальных обществ и прочих контрреволюционных организаций, и арестовать их родных и знакомых, как безусловную сволочь, и уверен, что они могут кое-что дать. 17 декабря 1920 г.»

 Некрополи подобные Багреевке расположены по всему Крыму.
 Один из организаторов красного террора венгерский коммунист Бела Кун заявлял: «Крым – это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном развитии, – то быстро подвинем его к общему революционному уровню России...»

 10 декабря 2008 г., в Багреевке, состоялась церемония освящения закладки будущей часовни во имя иконы Знамения Пресвятыя Богородицы Курско-Коренной (1295 г.) в память убитых.
 В настоящий момент постройка часовни закончена, и почти каждые выходные там лежат свежие цветы...
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Re:Багреевка
« Ответ #4 : 18.10.2011 • 23:31 »
Под сенью Ай-Петри

Ты кровь их соберешь по капле, мама,
И, зарыдав у Богоматери в ногах,
Расскажешь, как зияла эта яма,
Сынами вырытая в проклятых песках,
Как пулемет на камне ждал угрюмо,
И тот в бушлате, звонко крикнул: «Что, начнем?»
Как голый мальчик, чтоб уже не думать,
Над ямой стал и горло проколол гвоздем.
Как вырвал пьяный конвоир лопату
Из рук сестры в косынке и сказал: «Ложись»,
Как сын твой старший гладил руки брату,
Как стыла под ногами глинистая слизь.
И плыл рассвет ноябрьский над туманом,
И тополь чуть желтел в невидимом луче,
И старый прапорщик, во френче рваном,
С чернильной звездочкой на сломанном плече,
Вдруг начал петь — и эти бредовые
Мольбы бросал свинцовой брызжущей струе:
Всех убиенных помяни, Россия,
Егда приидеши во царствие Твое…
                   Иван Савин               1925

 
  Это место находится в Крыму, над пгт Алупка под горой Ай-Петри, вне населенного пункта, примерно посередине между горами и берегом Черного моря. Рядом расположены три горных озера, где посреди водной глади последнего возвышается  из воды, большой камень. Возле самого дальнего озера и находится могила, ставшая братской, для более чем тысячи расстрелянных человек - раненых, больных и увечных солдат и офицеров царской и Белой армий, бывших участников 1-й Мировой и Гражданской войн и медперсонала - врачей и сестер милосердия госпиталей и лазаретов, расположенных в Алупке, Симеизе и ближайших поселков Большой Ялты. Подобные "вещи" происходили повсеместно по всему Крыму от Керчи до Евпатории, под общим руководством всё тех же Белы Куна и его любовницы Розалии Залкинд-Землячки (ныне "с миром" почивающей в Кремлевской стене на Красной площади в Москве), после эвакуации Русской Армии генерала Врангеля с ноября 1920 года и с занятием Красной армией полуострова.
  Расстрелы производились практически без погребения, трупы расстрелянных скидывали в озеро... Но с приходом весны запах тлена и разложения несчастных жертв стоял над поселком, а ветер разносил его по окрестностям, поэтому властям пришлось навести "порядок", принудив вытаскивать трупы из воды и закапывать их, рядом, в соседнем с озером овраге. На этом месте недавно поставлен бетонный крест, а ливанские кедры посажены одним из врачей, оставшимся в живых, чтобы отметить и не забыть это место расстрела.

  Найти это место, можно, поднимаясь от верхней трассы Ялта - Севастополь, идя спиной к морю через поселковое кладбище Алупки, строго вверх. Потом перейти старую Севастопольскую дорогу и снова подниматься вверх, справа по дороге будет небольшая автобаза.
Вид на море на полупути:
[attachment=1]
  Пройдя ее, берете левее, между небольшим частным сектором и виноградниками, пока не упретесь в сосновый лес, найдя видимую тропу, начинающуюся между двух больших елей (на фото).
[attachment=2]
  Далее уже идете и карабкаетесь по тропе, которая извивается и упирается в виноградник. Влево огибаете его и войдя снова в лес, почти сразу увидите большой массивный бетонный крест под ливанскими кедрами, поставленный несколько лет назад крымскими казаками на месте расстрела.
[attachment=3][attachment=4][attachment=5]
  Есть также и другой путь по Старой Еврейской дороге (называемой в народе "Еврейкой"), но тогда за автобазой надо идти вправо. Невдалеке будет старое большое Елизаветинское кладбище начала XX века, где тоже не так давно были обнаружены останки расстрелянных.

  А так, благодарные потомки поминают своих расстрелянных дедов и прадедов. Такое, наверное, можно увидеть только на просторах бывшего Советского Союза, воспитавшего свою новую формацию - "советский народ" и их современных потомков, в безбожии и на костях десятков миллионов замордованных предков.
[attachment=6]
  И рядом, в тридцати метрах, вот это озеро в таком красивом месте, омраченном событиями 91-летней давности:
[attachment=7][attachment=8]
Все фото сделаны 17 сентября 2011 года. (Игорь Устинов)
« Последнее редактирование: 25.07.2012 • 04:04 от Юрий »
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Дело №56

Особая комиссия
по расследованию злодеяний большевиков,
состоящая при главнокомандующем
вооруженными силами на Юге России


Сведения
о злодеяниях большевиков
на Южном побережье Крыма (Ялта и ее окрестности)


13 января 1918 года г. Ялта и ее окрестности после четырехдневного сопротивления со стороны вооруженных татарских эскадронов и офицерских дружин были заняты большевиками, преимущественно командами матросов с миноносцев «Керчь» и «Хаджибей» и транспорта «Прут».

Немедленно, закрепившись здесь, большевистский военно-революционный штаб приступил к аресту офицеров. Последних доставляли на стоявшие в порту миноносцы, с которых после краткого опроса, а часто и без такового, отправляли или прямо к расстрелу на мол, или же помещали предварительно на один-два дня в здание агентства Российского общества пароходства, откуда почти все арестованные в конце концов выводились все-таки на тот же мол и там убивалось матросами и красноармейцами.

Расследований о расстреливаемых никаких не производилось; пощады почти никому не давалось; бывали два-три случая, когда заключенные, считавшие себя обреченными, неожиданно освобождались, причем причина освобождения оставалась столь же неизвестной, как и причина заключения. Так спаслись от смерти генерал-лейтенант Смульский и барон Врангель{87}. Содержавшиеся же вместе с ними генерал Ярцев, полковник Тропицын, ротмистр Стош, поручик князь Мещерский и вольноопределяющийся Ловейко были выведены на мол и там убиты. Между прочим, выяснилось, что отставному полковнику Тропицыну было внесено в вину, будто он стрелял из окна, а ротмистру Стошу предъявлено обвинение в том, что он выступил с удостоверением несправедливости обвинения Тропицына. Полковник Ковалев был арестован по указанию члена Совета солдатских и рабочих депутатов Берты Зеленской, будучи доставлен на миноносец «Керчь», арестованный на пароходе [, шедшем по маршруту] Ялта-Севастополь, был выброшен в открытое море. Утоплен полковник Ковалев за то, что будто в 1905 году принимал участие в антисемитском движении в городе Евпатории.

Не всегда задерживавшие матросы и красногвардейцы доставляли арестованных офицеров на миноносцы. Нередко они убивали своих жертв на улицах, на глазах жителей, и тут же ограбливали трупы. На улице был убит прапорщик Петр Савченко, вышедший только что из обстреливаемого орудийным огнем санатория Александра III, где он находился на излечении; убил его матрос за то, что офицер не мог ответить, куда направились татарские эскадроны. Оборвав труп убитого, матрос приколол убитому погоны на грудь и стащил его затем на бойню. Из того же санатория был уведен красногвардейцами офицер Поликарпов, которого расстреляли на молу, не представляя его на миноносцы «Хаджибей» или «Керчь», где заседал какой-то комитет матросов. Ни болезнь, ни раны, ни увечность не служили защитою против зверств большевиков: в революционный штаб был доставлен несколько раз раненный в боях с немцами юный офицер на костылях, его сопровождала сестра милосердия. Едва увечный воин вошел в комнату, где сидел красноармеец Ванька Хрипатый, как тот вскочил и на глазах сестры из револьвера всадил офицеру пулю в лоб; смертельно раненный юноша упал, стоявший тут же другой большевик, Ян Каракашида, стал бить несчастного страдальца прикладом тяжелого ружья по лицу.

Всего в первые два-три дня по занятии Ялты было умерщвлено до ста офицеров, не принимавших никакого участия в гражданской войне, проживавших в Ялте для укрепления своего здоровья или лечившихся в местных лазаретах и санаториях. Большинство убитых офицеров с привязанными к ногам тяжестями бросались с мола в море. Трупы безвинно казненных были извлечены с морского дна и похоронены в братской могиле через пять месяцев, когда Крым оказался занятым германцами.

Кроме офицеров подвергались убийству и отдельные жители города. Достаточно было крикнуть из толпы, что стреляют из такого-то дома, чтобы красноармейцы и матросы немедленно открывали огонь по окнам указанного помещения. По такому окрику были убиты домовладелец Константинов и его дочь. Не удовольствовавшись пролитою неповинною кровью, убийцы разграбили квартирное имущество Константиновых и часть мебели отвезли в дар своему комиссару Биркенгофу.

Одновременно с арестовыванием офицеров военно-революционный штаб предпринял повальный обыск квартир для отобрания оружия. Прикрываясь этой целью, красноармейцы и матросы в действительности предались беззастенчивому грабежу. Разграблению подвергались гостиницы, санатории, магазины, лавки, склады, частные квартиры. Имущество расхищалось красноармейцами и толпою преступников, их сопровождавших; стоимость уничтоженного, испорченного и похищенного во время этих грабежей имущества по одному гор. Ялта достигла цифры, превышающей миллион руб. Перед разграблением санатория Александра III таковой был сначала обстрелян орудийным огнем миноносца «Керчь», причем на ходатайство главного врача санатория пощадить больных и раненых, находившихся в ней, получился ответ: «В санатории одни контрреволюционеры, санаторий должен быть уничтожен так, чтобы камня на камне не осталось». Угроза, впрочем, до конца не была доведена, обстрел прекратился, но зато приказано было администрации эвакуировать всех больных из санатория в течение двух часов. После эвакуации и начался общий разгром всего имущества этого ценного учреждения. Награбленное по гостиницам, магазинам, складам и квартирам добро меньшею частью попадало в распоряжение комитета большевиков, а в большей части присваивалось обыскивателями. Подобным разгромам, кроме Ялты, подверглись Алушта, Алупка, Дерекой, Бахчисарай, Массандра и другие близлежащие селения. Дерекой перед грабежом был обстрелян артиллерийским огнем миноносца; население бежало в горы и, когда спустя сутки вернулось к своим домам, то увидело, что матросами все их имущество уничтожено. Жители, пользовавшиеся до того достатками, внезапно оказались бедняками.

После нескольких дней описанного разбойничества, производившегося без письменного соизволения комитетов или красного штаба, начались новые обыски, якобы легализованные коммунистическою властью, т[о] е[сть] обыски по мандатам большевистской власти. Мандаты эти выдавались, однако, без разбора и подписывались, начиная с председателя комитета и кончая помощником секретаря. Целью этих обысков было поставлено отобрание в распоряжение власти драгоценностей у богатых «буржуев». В действительности, и эти обыски были маскированным разбоем. Забирались при обыске не только драгоценности, наличные деньги, но и всякое другое имущество, дорогостоящее и легко сбываемое. Большая часть драгоценностей, отбираемая у «буржуев», не попадала в кассы советской власти, ибо грабители предпочитали продавать их в уцелевшие почему-то ювелирные лавки или даже дарить их своим любовницам. Обыски производились во всякое время дня и ночи, сопровождались они всегда угрозами «расстрелять», «отвести на мол», «засадить в тюрьму». Малейшая лишняя просьба или возражение — и дуло револьвера у виска, штык у груди, приклад над головой. Обыскивалась одна и та же квартира разными группами по два-три раза. Бывали случаи, когда одно и то же лицо было обыскиваемо семь раз. Обыскиватели ничем не стеснялись, шарили повсюду, снимали одежду, раздевали женщин. Узаконенные грабители не могли допустить того, чтобы обыск на дал результата. Нет драгоценностей — отнимались деньги, нет денег — отбиралось платье, белье. Население изо дня в день нищало. Такой легализованный грабеж длился все время большевистского властвования в Ялте и захватил он все ее окрестности, нигде не было спокойной жизни, день и ночь население было в тревоге. Убытки от обысков исчисляются миллионами руб.

Пополняя свою кассу грабительскими способами, коммунистический комитет не упустил и обложения «буржуев» контрибуцией в 20 000 000 руб. Неуплата контрибуции, как объявил комиссар Батюков, должна повлечь расстрел по приговору военно-революционного трибунала. Встревоженное до последних пределов население образовало в Ялте, Алуште и Алупке из состоятельных лиц комиссии, которые приняли на себя добровольно сбор контрибуционных взносов. В состав лиц, подлежащих обложению комиссии, включали тех, кто определял свое имущество в сумме не менее 10 000 руб. По Ялте таких имущих оказалось около 600 человек. Естественно, громадная цифра контрибуции не могла быть собрана. Удалось в продолжение трех месяцев внести в казначейство большевиков около 2 000 000 руб. Хотя взыскание и производилось путем самообложения через особую комиссию, но оно все-таки было сопровождаемо со стороны большевистских комиссаров вечными угрозами расстрела или заключения в тюрьме. Едва происходила какая-либо задержка в поступлении денег, как тотчас же комиссары распоряжались насильственно отобрать у таких-то и таких-то лиц все находящиеся при них деньги. Если денег не оказывалось или сумма была недостаточно велика, то следовало новое распоряжение — засадить в тюрьму, пока не будет заплачена назначенная сумма. Подобные аресты длились иногда три-четыре дня, а иногда и недели, пока арестованному не удавалось найти за себя выкуп. Был случай, когда одна дама, у которой насильственно было отобрано 100 000 руб., все-таки подверглась заключению в тюрьме в течение трех недель.

Не ограничиваясь указанными способами увеличения средств своего казначейства, большевики сделали распоряжение по всем банкам снять с текущих счетов «буржуев» все суммы, превышающие 10 000 руб., и перечислить их на текущий счет комитета в Народный банк.

Проведена была также большевиками национализация имений и домов, сопровождавшаяся распродажею, расхищением работ и прежде всего захватом всех оборотных хозяйственных денежных сумм, находившихся на руках у владельцев или же лежавших на текущих счетах в банке. Результатами национализации явились полный упадок и полное расстройство культурного хозяйства с убытками, исчисляемыми сотнями тысяч руб.

Наконец, перед бегством из Крыма в последних числах апреля большевики вооруженною силою похитили всю денежную наличность в сумму 1 200 000 руб. из кассы Ялтинского отделения Государственного банка.

Властвование коммунистического комитета привело и достаточное, и недостаточное население Южного берега Крыма к паническому бегству. Так как разрешение выезда было обусловлено представлением доказательств исполнения «гражданского долга перед советской властью», т[о] е[сть] уплаты каких-либо сборов, то многие малоимущие жители Ялты вносили в Комиссию по сбору контрибуций мелкие суммы в 5–10–15 руб., хотя к тому по своей несостоятельности и не были обязаны, лишь бы заручиться каким-либо удостоверением об исполнении повинности, скорее получить возможность выехать за пределы Крыма и вырваться из-под гнета ялтинского коммунизма.

Прекратившиеся одно время расстрелы вновь возобновились ко времени приближения германцев{88}. Так, в Ялте без какого-либо разбирательства были схвачены два торговца-татарина, Осман и Мустафа Велиевы, отвезены на автомобилях в Ливадию и там на шоссе убиты. Ограбленные трупы брошены в виноградники. У Османа Велиева оказалось несколько штыковых ран и была вырезана грудь, а у брата его Мустафы голова была раздроблена ударами приклада. Один из убийц, красноармеец Меркулов, на вопрос сестры убитых, где увезенные братья, ответил: «Мы их убили, как собак».

Приближение немцев и украинских частей к Ялте от Симферополя вызвало надежды у населения Ялтинского побережья на скорое избавление от большевистского ига и вместе с тем толкнуло татарскую молодежь, сумевшую скрыть оружие, образовать отряд и выступить к Алуште наперерез уходившим красным частям. Отряд образовался слабый, всего в 100–120 бойцов. Плохо организованный, он выступил преждевременно. Украинцы и немцы были еще не близко, помощи не успели прислать, и потому после первого же столкновения отряд рассеялся по горам. Выступление это оказалось роковым для татарского населения Гурзуфа, Алушты, Кизильташа и других мелких сопредельных поселков. Красноармейцы, сознавая, что дни их власти в Крыму сочтены, принялись с особенною злобою уничтожать имущество этих селений и убивать попадавших в их руки татар, не успевших скрыться вместе с молодежью в горах. Поселки поджигались, и когда хозяева прибегали из своих горных убежищ, чтобы попытаться спасти остатки последнего достояния, большевики устраивали засады и убивали несчастных погорельцев целыми партиями, заставляя затем кого-либо из оставшихся татар зарывать трупы, даруя за этот труд жизнь.

Трем братьям Муратам в Алуште пришлось под угрозою винтовок зарыть 19 трупов своих соплеменников. В Гурзуфе было убито более 60 стариков-татар, трупы брошены незарытыми, на дорогах, улицах, в виноградники. Родственникам, решавшимся разыскивать своих убитых близких, нередко приходилось прекращать поиски из-за угроз красноармейцев. Совершение погребений было опасным, не было пощады даже духовным лицам: в Гурзуфе и Никите были убиты во время погребального богослужения два муллы.

В селе Кизильташ, подожженном с нескольких сторон, были перебиты вернувшиеся из гор татары, преимущественно старики. Последние в числе 15 человек собрались у дома Аджешира с тем, чтобы попытаться упросить гурзуфский Совет солдатских и рабочих депутатов о прекращении дальнейших поджогов. Собравшиеся были окружены красными злодеями, четверо: Аджешир, Джемиль, Али-Усейн и Али-Бекар были тут же сожжены в подожженном доме, а остальные, связанные попарно, были погнаны красноармейцами по шоссе, а затем в поле перебиты. У двоих убитых оказались отрезанными уши и нос. После бегства большевиков из Крыма была образована Крымско-татарским парламентом следственная комиссия с участием двух юристов, которая в течение месяца произвела краткое обследование апрельских злодейств большевиков, совершенных на Южном побережье Крыма. Протоколами этой следственной парламентской комиссии устанавливается, что в районе обследования за два-три дня апреля месяца убито мирных жителей более 200, уничтожено имущества, точно зарегистрированного, на 2 928 000 руб. Общий же ущерб, причиненный большевиками татарскому населению Алушты, Кизильташа, Дерекоя, Алупки, более мелких поселков по приблизительному подсчету превышает 8 000 000 руб. Тысячи жителей оказались нищими.

Управление Южного побережья Крыма во время властвования там большевиков с конца января по апрель 1918 года сосредоточивалось в исполнительном комитете Совета рабочих и солдатских депутатов, в военно-революционном комитете, штабе и следственной комиссии, причем мероприятия советских учреждений проводились в жизнь через комиссаров, заведовавших отделами военным, внутренних дел, юстиции, финансов, домовым и квартирным, здравоохранительным и продовольственным и т.п. Комиссары входили в состав комитета. Управителями, заставившими население выстрадать тяжкое иго преступной советской власти были: Булевский, Жадановский, Брискин, Слуцкий, Гуревский, Гуров, Сосновский, Озолин, Станайтис, Ткач, Гук, Григорьев, Попов, Малыкин, Плотников, Григорович, Проценко, Биргенгоф, Бобновский, Друскин, Сахаров, Тененбойм, Захаров, Иерайльштенко, Игнатенко, Гарште, Федосеев, Гробовский, Козлов, Тынчеров, Аконджанов, Алданов, Александров, Харченко, Пустовойтов, Альтшуллер, Драчук, Батюк и Ванька Хрипатый. Установить личности перечисленных правителей не удалось. Известно, что почти все, если не все, получили лишь начальное образование не выше четырехклассного городского училища и состояли нижними чинами в армии или флоте.

Настоящий акт расследования основан на данных, добытых Особой комиссией с соблюдением правил, изложенных в Уставе уголовного судопроизводства.

Подлинный за подписями председателя Особой комиссии мирового судьи
Г. Мейнгарда, товарищей председателя и членов Особой комиссии.
С подлинным верно:
секретарь Особой комиссии (подпись)
председатель Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России (подпись)
члены Особой комиссии (подписи)
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Варфоломеевские ночи Севастополя
« Ответ #6 : 17.12.2011 • 21:08 »
На самом деле, эти Варфоломеевские ночи, в февраля 1918 года в Севастополе, революционная матросня, ввиду своей чрезвычайной "образованности" и осведомленности, полученной у картавых комиссаров и уверовавшая в своё исключительное предназначение и право на безнаказанное убийство, искаженно прозвала по простоте своей - "Вахрамеевскими", совершенно никак не ведая, и не связывая их с событиями 24 августа 1572 года - массовой резне гугенотов во Франции, устроенной католиками в ночь на 24 августа 1572 года, в канун дня святого Варфоломея. (И.У.)
*******
В.Лидзарь.«ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ В СЕВАСТОПОЛЕ 23 ФЕВРАЛЯ 1918 ГОДА»

23 [10] февраля 1918 года*

В начале января 1918 г[ода], после «похода» на татар, после блестящих побед советской разбойничьей банды над мирным татарским народом, после разграбления крымских городов и сел, севастопольская тюрьма была переполнена разного рода «контрреволюционерами», и не проходило дня, чтобы новые и новые жертвы социалистической власти не наполняли тюрьмы. Мы, старые «арестанты», образовали свой маленький Красный Крест и поддерживали вновь прибывших провизией и морально. «Товарищи» в ленточках, матросы и некоторые рабочие, занимавшие караулы в тюрьме, всячески издевались над нами и не раз грозили расстрелять, но пока что все обходилось благополучно.
Начался «суд», вернее расправа «революционного трибунала».
«Судили» в Морском собрании. Приговоры в большинстве случаев выносились беспощадные. Например, капитан 2 ранга Бахтин был присужден «трибуналом» к 16 годам тюремного заключения с принудительными работами, адмирал Львов и капитан 1 ранга Карказ - к 10 годам и принудительным работам, матрос Блюмберг - к 5 годам и т[ак] д[алее].
Мы, заключенные разного сорта «контрреволюционеры», жили дружной семьей: читали, пополняли свои знания, особенно в иностранных языках, играли в шахматы и морской бой, спорили о текущем моменте, пилили дрова, топили печи, составили приличный хор, пели по праздникам в тюремной церкви и с нетерпением ждали дней свиданий с близкими. Эти дни для нас были особенно дороги: каждый из нас мог бы по 15 минут побеседовать со своими близкими, и после свиданий мы до б часов вечера делились друг с другом новостями, и когда в 6 часов вечера раздавался унылый звон колокола, возвещавший нас, что пора расходиться по своим камерам, мы возвращались к суровой действительности.
Начиналась проверка, и к 7 часам вечера мы уже были заперты по своим камерам-склепам.
Так протекала наша жизнь в тюрьме.
Как опасные «контрреволюционеры» в одиночках сидели: в сыром подвале капитан 1 ранга Карказ, в верхнем этаже муфтий крымских татар Челебиджан Челебиев, в среднем этаже матрос Блюмберг, в нижнем этаже старший городовой севастопольской полиции Синица и инженер Шостак.
Накануне этой кошмарной ночи после вечерней поверки, как всегда, нас заперли по камерам. Часов в до 10-11 в нашу камеру № 3, находящуюся против камеры № 4, долетал смутный говор запертых там, и веселый заразительный смех мичмана Целицо и прапорщика по адмиралтейству Кальбуса часто нарушал мертвящую тишину ночи.Часов в 11 ночи вся тюрьма затихла. Ничего не подозревающие люди уснули все... А под покровом ночи на кораблях решалось гнусное и ужасное дело... Там решалась судьба многих ни в чем не повинных людей.

Подогреваемая кровожадными статьями выходящих тогда в Севастополе «интернациональных газет» «Таврическая правда» и «Путь борьбы» и кровожадными телеграммами Троцкого и других комиссаров разнузданная, звериная банда матросов, «красы и гордости революции», от которых отшатнулось все светлое и чистое, собрала свой митинг и дала Ганнибалову клятву уничтожить всю интеллигенцию, офицерство и буржуазию.
Мы, пленники «советской коммунистической власти», мирно спали, веря в заверения советских заправил, что нам никакой опасности не угрожает, и если таковая будет, то Совет примет все меры к нашей защите... Мы мирно спали, и, как почти каждую ночь, многим из нас грезилась семья, родные, воля, погибающий флот и милая наша несчастная Родина...
Мы спали, а судьба многих из нас была уже решена...
В 2 часа ночи 23 февраля 1918 г[ода] ворвалась в тюрьму первая банда матросов, они по списку потребовали от комиссара выдачи пяти заключенных. Комиссар по телефону запросил Совет (Совет всю ночь заседал во дворце Главного командира флота), как ему быть: выдать нас или нет. Из Совета ответили: выдавать кого потребуют матросы. В списке значились: адмирал Львов, капитан 1 ранга Карказ, капитан 2 ранга Цвингман, муфтий Челебиев и бывший старший городовой севастопольской полиции Синица... Им связали руки назад (вязали руки матросы и рабочий плотничной мастерской Севастопольского порта Рогулин)... Их повели... никто из обреченных не просил пощад ... Дорогой до места убийства, в Карантинной балке, как передавал потом рабочий Рогулин, их истязали: больного старика Карказа били прикладами и кулаками и в буквальном смысле волокли, т[ак] к[ак] он болел ногами и не мог идти, адмирала Львова дергали за бороду. Синицу кололи штыками и глумились над всеми... Перед расстрелом сняли с них верхнюю одежду и уже расстрелянных, уже мертвых били по головам камнями и прикладами...
Мы, оставшиеся в тюрьме, ждали своей очереди... Мы простились друг с другом, наскоро написали письма родным...
В 4 часа утра в тюрьму ворвалась вторая банда матросов. Эти брали без списка, кто подвернется под руку Взяли: полковников по адмиралтейству Шперлинга, Яновского, капитана 2 ранга'Вахтина, лейтенанта Прокофьева, мичмана Целицо, поручика по адмиралтейству Доценко (на другой день после расстрела был получен ордер Совета на его освобождение), прапорщиков по адмиралтейству Кальбуса и Гаврилова, матроса Блюмберга и инженера Шостака (последним трем - Блюмбергу, Шостаку и Гаври-лову -удалось бежать из-под расстрела; Шостак был ранен и умер в июне 1918 г[ода]... Всем обреченным связали руки, хотя полковники Яновский и Шперлинг просили не вязать им руки: «мы не убежим», говорили они... Их увели, а нам, оставшимся, сказали: «Мы еще придем за вами...» Минут через 15-20 глухо долетел в камеру звук нестройного залпа, затем несколько одиночных выстрелов, и все замолкло... Мы ждем своей очереди...
Тускло светит рассвет в переплетенное решеткой тюремное окно... Тихо, тихо кругом... Мы лежим на койках, и глаза наши обращены то к иконам, то на окно, где за окном медленно-медленно приближается рассвет. Губы каждого невнятно шепчут: «Господи, спаси, защити, ты единственный наш защитник, единственная наша надежда...»
Боже, как медленно, томительно приближается рассвет, минуты кажутся вечность.
Что пережито было за это время - не в силах описать ни одно перо...
Но вот взошло солнце, ярко вспыхнули лучи на оконных стеклах и весело заиграли на полу и стенах камеры... Послышались шаги и глухой говор... Звякнули ключи, провизжал отпираемый замок, и этот звук точно ножом кольнул в сердце... «Они?...» Но нет, это отперли нашу камеру надзиратели. Началась поверка. Мы вышли в коридор. Пустые и мрачные стояли камеры, в которых еще вчера было так оживленно. Казалось, незримый дух убитых витает в них. В соседних камерах уцелело очень мало народу. Мы обнялись, расцеловались, мы плакали...
Сколько в эту кошмарную ночь было перебито народу в Севастополе, никто не знает. Утром грузовые автомобили собирали трупы по улицам, на бульварах, за городом и свозили на пристань. Доверху наполненные трупами баржи отводились в море и там, с привязанными балластами, сбрасывались в море... И неудивительно, если вы встретите севастопольца, преждевременно поседевшего, состарившегося, с расстроенным воображением, - никто не ждал этого. Никто не ожидал, что люди могут быть такими зверями. Никто не думал, что, живя в Севастополе, он находится в клетке с кровожадными зверями.
Люди XX века не могли представить себе такого кошмара, какой был 23 февраля 1918 г[ода] в Севастополе...
Взошло солнце, могучее, жизнерадостное... Но не увидят его больше те, нет, не увидят, не согреет оно их, не порадует, не вселит надежды на спасение... Нет, не увидят они больше солнца, не услышат больше лепета своих жен, матерей, отцов, сестер, братьев, друзей...
Не увидят они и того позора, какой переживает несчастная, замученная предателями-большевиками наша милая Родина... Не увидят они и тех страданий, какие переживает под большевистской пятой наш несчастный народ... Нет, не увидят!... Пусть же чистое изумрудное море будет вам легким покровом, а морская трава обовьет ваши останки траурным флером...
Мир вам, мученики...

В.Л.** Морской сборник (Бизерта). - 1922. -№ 4.
===============
===============
События в Севастополе 23 февраля 1918 г. (некоторые архивные документы)

ПИСЬМО ПОРТОВОЙ МИЛИЦИИ СЕВЕРНОГО ДОКА КОМИТЕТУ

СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ ПОРТОВОЙ МИЛИЦИИ О ВЫДАЧЕ

УДОСТОВЕРЕНИЯ СТАРОСТЕ СЕВЕРНОГО ДОКА И. КИСЕЛЮ

не ранее 22 [9] февраля 1918 года*

22 февраля 1918 года обсуждался вопрос на общем собрании портовой милиции Северногодока о снабжении старосты И. Киселя удостоверением в том, что он не замечен ни в чем, как плохой человек, а также не замечен контрреволюционером и в команде портовой милиции слывет любимым товарищем. Просим вашего** ходатайства перед Советом военных, рабочих и солдатских депутатов о выдаче ему удостоверения на дальнейшее спокойствие жизни.

В чем и подписываемся.***

ГАГС. Ф. Р-266. - Оп. 1. -Д. 7. - Л. 62. Подлинник.
_________
ПИСЬМО СЛЕДСТВЕННОЙ КОМИССИИ СЕВАСТОПОЛЬСКОГО
СОВЕТА ВОЕННЫХ И РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ ВОЕННО-РЕВОЛЮЦИОННОМУ ТРИБУНАЛУ О ПЕРЕДАЧЕ ТРИБУНАЛУ ДЕЛА БЫВШЕГО ГЕНЕРАЛА И.Т ШУМИЛОВСКОГО

№2015                                                             23 [10] февраля 1918 года

В[есьма] срочно

Следственная комиссия препровождает вместе с настоящим приведенного матросами бывшего генерала Шумиловского для разбора его дела в Военно-революционном трибунале.

Подпредседатель Ирха
Секретарь Собчинский
ГАГС. Ф. Р-266. -Оп. 1. -Д. 27. -Л 169. Подлинник.
____
ПРОТОКОЛ ОСМОТРА МЕСТА ПРОИСШЕСТВИЯ ЗА МАЛАХОВЫМ КУРГАНОМ

не ранее 23 [10] февраля 1918 года****
В помещение 5 участка г[орода] Севастополя ко мне, дежурному помощнику комиссара Данилову, явился комиссар рабочей дружины гражданин] Донецкий и заявил, что за Малаховым курганом обнаружено 6 трупов неизвестных мужчин.
Прибыв на место происшествия, там действительно оказались шесть трупов сброшены в овраг и прикрыты мусором. Наружный вид трупов следующий:
1.              На вид около 45 лет, крепкого телосложения, лицо разбито до неузнаваемости, одет в белую рубашку, старые плохого качества брюки, в носках.
2.              Около 36 лет, череп снят до лба, одет в черные брюки, белую рубашку, в носках.
3.              Около 60 лет, одет в синий китель, в сапогах.
4.              Около 55 лет, одет в синие брюки, китель цвета хаки.
5.              Около 65 лет, босой, одет в синие брюки, черное с барашковым воротником пальто, лицо разбито до неузнаваемости (изуродовано).
6.              Около 50 лет, одет в синие брюки, белую рубаху, высокого роста, толстый.
Между трупами найден паспорт на имя Андрея Макаровича Сухо-репова, выдан[ный] общественным] упр[авлением] Севастопольской] гор[одской] милиции от 21 марта 1917 г[ода] за№ 304.
Личность ни одного из трупов установить не удалось. Все 6 трупов отправлены в городскую больницу сего 23 февраля около 5 часов пополудни.

Помощник комиссара 5 уч[астка] Севастополя А. Данилов
Помета: Копия с подлинным верна. Делопроизводитель 5 участка г[орода] Севастополя*****
ГАГС. Ф. Р-266. - Оп. 1. -Д. 27. - Л. 140-141. Заверенная копия.
_______
Примечания:
*Дата установлена по содержанию документа
**Слова «Просим вашего» вписаны над строкой
***15 подписей
****Дата установлена по тексту документа
*****Далее следует неразборчивая подпись
=====================
=====================
А.Г.Зарубин. Севастопольская трагедия

Близится 23 февраля. Праздник, именуемый ныне Днем защитников Отечества, прежде десятилетиями именовался Днем Советской армии. Согласно официальной советской историографии, именно тогда произошло "рождение Красной армии"(первый бой с немцами под Псковом, 23 февраля ставший ее «боевым крещением»).Не имеет ни малейшего смысла писать о том, что в действительности никаких побед созданная большевиками армия в этот день не одержала, а напротив, именно в этот день в 1918 году сводный матросский отряд в 1000 штыков под командованием народного комиссара по морским делам Дыбенко, посланный против немцев под Псков и Нарву, был полностью разбит. После короткого столкновения под Ямбургом матросы покинули позиции и бежали до Гатчины, что в 120 км от линии фронта. По пути в тыл «братишки» захватили на железнодорожных путях цистерны со спиртом. Этим спиртом и был впервые отмечен «день рождения Красной армии». За весь этот позор Дыбенко был снят с должности наркома и исключен из партии. Вот с такого эпизода началось рождение Красной Армии, а поражение отряда Дыбенко 23 февраля стало праздником, который отмечается и поныне. 25 февраля 1818 г. В.И. Ленин написал в «Правде»:"...мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожить все и вся при отступлении; не говоря уже о бегстве, хаосе, близорукости, беспомощности, разгильдяйстве". Вся эта история известна теперь хорошо. И, повторимся, ныне этот день не имеет привязки к событиям 92-летней давности,  воспринимаясь в массовом сознании скорее просто как "день мужчины", мужской аналог "международного женского дня" - 8 марта.
На этом можно и завершить.
Вместе с тем, 23 февраля 1918 г. в истории Крыма и Севастополя - это по-настоящему страшная дата, а сами события, произошедшие в этот день, современники окрестили "Варфоломеевской ночью". (Мой материал об этом см. здесь.)
Ниже вниманию читателей предлагается очерк на эту тему Александра Зарубина - одного из соавторов книги "Без победителей", являющейся на сегодняшний день одной из наиболее полных и насыщенных фактическим материалом работ, посвященных истории Гражданской войны в Крыму.
_______
Александр ЗАРУБИН

Севастопольская трагедия


К событиям 22—24 февраля 1918 года
Крыму история отвела роль первому открыть позорную страницу Гражданской войны — красную страницу террора.

Волна насилия разливается по городам Крыма, начиная с середины декабря 1917 года. Первой жертвой надвигающегося террора стал убитый матросами мичман Скородинский. 15—17 декабря Крым потрясли «ужасы, которые пережило население Севастополя» (1). Разгулявшаяся матросская вольница, устроив самосуды, истребила, как минимум, 23 офицера. Бывший член Севастопольского совета Ал. Каппа вспоминал: «...Когда на другой день после декабрьских ужасов в заседании совета военных и рабочих депутатов я спросил председателя (большевика Н. А. Пожарова. — А. 3.):
— Конец ли это?
Он сказал: «Пока да. но вспышки еще будут» (2).
Для большевиков взрыв террора не стал неожиданностью. Мало того, он был давно обоснован теоретически (3, с. 31). Отвергая (но применяя на практике) индивидуальный террор, большевики считали вполне оправданным, даже необходимым в период острого классового противоборства террор массовый, как своеобразный тактический прием. Этическая сторона при этом начисто игнорировалась: все поглощал принцип революционной целесообразности, исходя из которого, решались задачи устрашения действующих врагов и бездействующих обывателей, физического устранения целых классов и слоев и пр. От стихийной стадии (хотя чисто стихийной она не была никогда) террор эволюционировал к организованной.
Отдельные «вспышки» террора сопровождали весь январь, время борьбы красных с эскадронцами, вылившись, в конце концов, в кошмар   23   февраля.
Кто же был главным «действующим лицом» крымского террора? Квалифицированные рабочие держались в стороне, порой, как мы увидим, противодействовали кровопролитию. Обычно пишут: матросы. Но были и такие матросы, которые уберегли от гибели членов императорской фамилии. Другое дело — сам облик матросской среды успел за 1917 год основательно измениться. Любой люмпен или откровенный бандит мог свободно предаваться бесчинствам, надев матросскую форму. Своими злодеяниями «прославился» отряд одного из таких «моряков» — С. Шмакова, от которого немало претерпели и сами коммунисты, с трудом его разоружившие (4, с. 13).
Пусть такие матросы, вкупе с городскими маргиналами, порой именовали себя «большевиками» — «о большевизме, в его идейной сущности, или о социализме, или о каком бы то ни было «изме» они не имели ни малейшего понятия и отнюдь не подозревали, что представляют собою разнузданную чернь, дикую, невежественную, преступную толпу, служащую слепым орудием в руках аферистов от революции. Матросам было все равно, кого и что ни громить и ни истреблять «во имя революции», достаточно было им только пальцем показать и повелеть: «сарынь на кичку!» (5).
Были среди большевистско-левоэсеровско-анархистского руководства и убежденные сторонники террора, такие как Ж. А. Миллер, приветствовавший расстрелы 23—24 февраля и дававший разрешения на самочинные обыски и реквизиции; Н. М. Демышев, организатор тайных казней в Евпатории 2 марта; А. В. Мокроусов. Последний, уже после пролитой крови, .на общем собрании совета Феодосии и уезда 12 марта цинично призывал «уничтожить всю буржуазию, не раз­бирая средств»   (6).
Председатель тогдашнего Севастопольского ревкома Ю. П. Гавен, подчеркивая, видимо, свою лояльность партийным директивам, предписывавшим (конец 1920 года) коммунистам участие в терроре, явно фальшивил, когда писал членам Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) 14 декабря 1920 года: «...Считаю нужным напомнить, что я применял массовый красный террор еще в то время, когда он еще партией официально не был признан. Так напр., в январе 1918 года я, пользуясь властью пред. Севаст. Венно-Револ. Комитета, приказал расстрелять более шестисот офицеров-контрреволюционеров» (7, с. 100—101).
Не было этого. События развивались вне и помимо намерений руководства ревкома и Севастопольского совета, тем паче, что матросы некоторых кораблей — «Гаджибей», «Воля» — вообще не признавали власти совета. Решающий сигнал был дан. однако, из Петрограда, отозвавшись в Севастополе самым жутким образом.
21 февраля Совет Народных Комиссаров издал, в связи с немецким нашествием, написанный В. И. Лениным декрет «Социалистическое отечество в опасности!». Декрет явочным порядком вводил смертную казнь, отмененную II Всероссийским съездом Советов в октябре. Пункт восьмой гласил: «Неприятельские агенты, спекулянты, фомилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления» (8, с. 358).
Текст декрета был доведен телеграммой до сведения севастопольских властей и стал широко известен, попав на подготовленную почву. Обстановка в городе была предельно напряжена. Здесь смешались и тревожная близость к территории Войска Донского, где Шли ожесточенные бои и где черноморцы уже вкусили гражданской войны; и кровожадные инстинкты, развязанные недавними пароксизмами насилия; и выплеснувшаяся ненависть к собственникам; и рискованный антибольшевистский «Бюллетень мира», выпущенный эсерами •л меньшевиками, лосле чего иные из них угодили за решетку, а большевики получили желанный повод утверждать, что в подполье зреет противосоветский   заговор.
И вот — декрет, санкционирующий расстрелы. 23 февраля «матросы корабля «Борец за свободу», — сообщает газета, — постановили истребить всю буржуазию» (9). На корабле собралось заседание команд Черноморского флота, после чего вооруженные отряды матросов   сошли   на   берег.
Принято (и автор не остался в стороне) считать, что первоначально террор в Крыму был делом рук неуправляемой толпы, стихией. Но внимательно вглядываясь в происходившее, мы видим в нем свою дьявольскую логику, за которой угадывается направляющая рука.
В первую очередь удар обрушился на офицеров, включая и тех, кто давно ушел в отставку. «...За все ошибки власти расплачивалась корпорация, посвятившая служению родине лучшие годы своей жизни» (10). Страшные средства служили определенным целям: прервать саботаж и загнать офицерство страхом в Красную армию, которая как раз начинает создаваться, в качестве специалистов, отсутствовавших  у большевиков.
Объектом одновременного удара стал «классовый враг» — имущие слои. Среди них была распределена контрибуция — 10-миллионная только в Севастополе, — сдать которую требовалось в кратчайший срок. В случае невыполнения распоряжения, подчеркивал Совет, он за последствия   не   отвечает.
23 февраля некоторых из тех, кто не успел или не сумел полностью выплатить контрибуцию, собрали в помещении Совета. Люди ждали решения своей участи, отгоняя в мыслях самое страшное. И только «один из них — Феликс Иосифович Харченко — быстро сообразил создавшееся положение и сказал окружающим: «Жизнь кончена, нас сегодня   расстреляют»...(11).
А ночью убивали — на улицах, за городом, в тюрьмах. Палачи, что лишний раз доказывает просчитанность операции, прекрасно знали имена и местожительство намеченных жертв. Среди последних были: предприниматель А. Я. Гидалевич, известный просветительско-благотворительной деятельностью, введением охраны труда на производстве; М. А. Каган, «человек, который всю свою жизнь провел в упорном труде и в нужде», став к старости обладателем «скромного достатка», жертвовал на просвещение, призрение сирот, инвалидов бедных, общественный деятель Г. А. Бронштейн: Д. А. Побережский. поклонник лейтенанта Шмидта, стремившийся увековечить его память; художник М. М. Казас. Дошли до нас и другие имена: три брата Харченко, Пожаров, Островерхов, Китросер, Прик, Робаков, братья Кефели, Фастовский, Мясников, братья Неофит, Кесельман, инженер Долин и еще многие — многоциональный Крым отражается в этих фамилиях   (12).
Заключенный В. Л-рь стал очевидцем расправы над, надо полагать, наиболее опасными «преступниками». Кстати, Л-рь, стараясь соблюсти объективность, отдает должное председателю трибунала матросу Шашкову, благодаря «гуманности и корректности» которого были спасены некоторые офицеры. (Один штрих к деятельности Шашкова. Мичман Мертвэго обвинялся в том. что произнес фразу: «Смотрите, чтобы не повторился вам 905 год». Подсудимый заявил, что этим высказыванием хотел только предостеречь матросов от поспешных решений. Трибунал, «не видя точных доказательств к обвинению Мертваго в контрреволюции», постановил считать его оправданным (13).
Приговаривали к тюремному заключению на срок от одного месяца до   16 лет. И к казни...
Среди заключенных севастопольской тюрьмы был и Ч. Челебиев, муфтий, бывший председатель Национального правительства крымских татар, доставленный из Симферополя. Он находился вначале в общей камере № 5, затем был переведен в одиночку № 26. Здесь с ним долго беседовал Ю. П. Гавен, но на участь мУфтия это не повлияло.
В два часа ночи в тюрьму ворвалась первая команда матросов, предъявившая комиссару тюрьмы список для расстрела. В нем значились: Челебиев, адмирал Львов, капитан 1-го ранга престарелый Кар-каз, бывший городовой Синица. Никто не просил пощады. «Дорогой до места убийства, в Карантинной балке, как передавал потом рабочий Р. (плотник, был среди палачей. — А. 3.), убийцы истязали своих жертв: больного старика Карказа били прикладами и кулаками. Синицу кололи штыками и били прикладами, и глумились над всеми. Их расстреляли в упор и уже мертвых били прикадами и камнями по головам. С убитых сняли верхнее платье, ботинки, кольца...».
В четыре часа вторая банда с ругательствами вытащила из камер, избивая, полковников Шперлинга и Яновского, лейтенанта Прокофьева, совсем юного мичмана Целицо, прапорщиков Гаврилова и Каль-буса, поручика Доценко, капитана 2-го ранга Бахтина, севастопольских обывателей Шульмана (пробили голову) и Шварцмана (сломали Ребро), инженера Шостака и матроса Блюмберга. Последним двум каким-то чудом удалось бежать. Остальных постигла понятная участь. «Минут через 15—20 глухо долетел в камеру звук нестройного залпа, затем несколько одиночных выстрелов, и все смолкло...» (14).
Тела складывали на платформы и свозили на Графскую пристань. Матросы не позволили родственникам похоронить убитых. На барже их вывезли в море -и там, привязав груз, утопили. Еще долго трупы прибивало к берегу...
На следующую ночь расстрелы повторились. Выстрелы прогремели и в других городах Крыма (Симферополе, Евпатории).
Конечно, были и робкие попытки протеста Совета, и депеша из центра, но все это — уже после свершившегося. Главную роль   в срыве акции, которая могла стать гораздо более масштабной, сыграли севастопольские рабочие. «Они своим энергичным, вооруженным вмешательством обуздали диких зверей и положили конец бессмысленной, бесчеловечной бойне. (...) И не будь их вмешательства, кто знает, сколько еще кровавых жертв поглотило бы Черное море» (11). Утром пораженные жители услышали... торжественную музыку. Играл оркестр. Матросы шли под знаменами стройными рядами. Грозными речами шумели митинги. «Более ужасных минут Севастополь не переживал. Пред этим шествием торжествующего убийцы, пред этими радостно громкими звуками победных маршей померкли ужасы ночи и заглохли выстрелы расстрелов, ибо здесь всенародно как бы узаконялось то, что было совершено 12 часов назад. Отнималось последнее утешение, что то злое дело было сделано кучкой преступников» (2).
На Графской пристани кто ликовал, кто трепетал от страха.    Но голос правды все-таки прозвучал. «С балкона говорят комиссары казенные речи, сводящиеся к одному — «бей буржуев». Но вот выходит матрос, повидимому еврей, и    обращается к многотысячной толпе. Сначала его слушают со вниманием и спокойно, но потом его слова вызывают бурю возмущений. Этот маленький человек осмеливается сказать свирепым матросам правду в глаза, убийства он называет убийствами, грабеж — грабежом...» (15).    История    сохранила имя смельчака: Розенцвейг — стекольщик из Симферополя, призванный в годы войны на флот. Ему удалось бежать в Румынию, спасаясь от неминуемой расправы. Вернулся Розенцвейг в Крым только в 1919 году, выдав себя за военнопленного и оставшись в полной нищете. 27 февраля 2-й Общечерноморский   съезд при совместном   заседании Центрофлота, судовых и береговых его комитетов, представителей демократических организаций   и политических партий вынес резолюцию: «Заклеймить самым энергичным образом позорное выступление, бывшее в Севастополе в течение трех кошмарных ночей», и создать комиссию для его расследования. Комиссия приступила к работе и представила к 22 марта список из 45 точно установленных погибших лиц, ряд из которых упоминался выше (16). Однако как раз в эти дни создается Социалистическая Советская Республика Тавриды — и далее деятельность комиссии мною не прослеживается.
На вопрос о числе погибших в черные февральские дни архив бесстрастно   отвечает:   600   человек   (17).
Закончим словами современника: «Жертвы февральских ночей — это искупительные жертвы нашего греха — и они должны быть священны для нас» (2).

ИСТОЧНИКИ   И   ЛИТЕРАТУРА
1.           Крымский вестник. — 1918   — 30 янв.
2.           Каппа   Ал. Ночь ужасов // Крымский вестник. — 1919. — 23 февр.
3.           3 а р у б и н А. Г., 3 а р у б и н В. Г. Красный террор в Крыму: концепция // Крым и Россия: неразрывные исторические судьбы и культура / Материалы республиканской научно-общественной конференции. / —Симферополь,   март   1994
4.           Г а в е н Ю. Конструирование временного ЦИКа //Советов В . Атлас М. Расстрел Советского правительства крымской республики Тавриды Сборник к. 15-леттию со дня расстрела. 24/>{У 1918 г — 24/1У 1933 г — (Симферополь).   1933
5.           Крымский вестник. — 1919 — 15 февр.
6    Центральный Государственный архив Крыма (ЦГАК). ф   Р—2238   оп    1
д.   5. л    14.                                                                                                              
7.   Родина.   —   1992. —   №   4.
8    Ленин В. И   Полн. собр. соч. — Т. 35
9    Известия Севастопольского Совета — 1918. — 28 февр.
10    Б а д о в с к и й Л. Скорбная годовщина // Крымский вестник. — 1919 — 23   февр.
11. Независимый. Звери на свободе // Крымский вестник. — 1919. — 23 февр.
12            М. Памяти погибших / 23 февраля 1918 — 23 февраля 1919 // Крымский вестник   — 1919. — 23 февр.
13            Таврическая правда   — 1918. — 24 янв.
14. Л-р ь В. Как они убивали / Заметка очевидца убийств в севастопольской тюрьме 23 февраля // Крымский вестник. — 1918. — 5 июня.
15    М_о в А   Помогите маленькому человеку // Крымский вестник — 1919- 5 марта
16            Путь борьбы. — 1918. — 22 марта.
17            ЦГАК, Ф. П-150. оп. 1. д. 84. л. 42.
Опубликовано:Известия Крымского республиканского краеведческого музея, №11 - Симферополь, 1995. - с.52-57
==============================
==============================
Екатерина Черноусова.Кровавый опыт революций: "Варфоломеевские» ночи в Севастополе 1917 –1918"

Очередной материал о большевистских убийствах офицеров и обывателей в Севастополе в декабре 1917-феврале 1918 гг.

Материал хотя не содержит принципиально новых (для меня) фактов, тем не менее, представляет интерес, в плане, что в нем использованы цитаты из столичной периодики (журнала "Барабан", издававшегося известным сатириком А.Аверченко, который, впрочем, в данном вопросе был весьма далек от веселости).
Сам я также темы первых волн красного террора в Крыму касался: здесь и здесь. И продолжаю в одной из своих работ (в процессе написания) ее развивать.
В тексте мной выявлена 1 незначительная неточность. В скобках (выделено красным жирным курсивом) дано пояснение, в чем она заключается.
В остальном суть схвачена точно, и такое даже не грех будет потом у себя процитировать.
___
«Видите вы эту шакалью морду, которая хохочет во мраке? На ней кровь».
А.Аверченко. «Болотные туманы», февраль 1918.
 
Череда революций, прокатившихся по арабскому миру, показала, сколь велика роль фактора внешнего воздействия в организации так называемого «народного волеизъявления». И как трудно бывает обуздать темные инстинкты толпы, пробуждающиеся с помощью демагогии тех, кто думает использовать «борцов за свободу» в собственных корыстных целях.
 
К сожалению, и на Украине есть сейчас немало политических сил, готовых ради прихода к власти вывести на улицы толпу, организовав «народный гнев» против законно избранного президента.
 
Наш собственный печальный опыт показывает, сколь неправы те, кто думает, что хаос, пробужденный организаторами революционного действа, может быть исключительно управляемым. Пример тому – кровавые события конца 1917 - начала 1918 года в Севастополе.
 
Известия об Октябрьском перевороте достигли Крыма на следующий день. Утром 26 октября в Севастополе было созвано расширенное заседание исполкома совета при участии представителей профсоюзов, завкомов, корабельных и солдатских комитетов и городской думы. Тем временем Центральный комитет Черноморского флота (Центрофлот) организовал демонстрацию в поддержку свершившейся революции. Прервав заседание, эсеро-меньшевистский исполком севастопольского Совета принял решение о взятии власти в свои руки. Большевики, хотя и не имели там большинства, под влиянием политического момента были в союзе с эсерами (в том числе и эсерами-украинскими националистами), чем, видимо, и объясняется решение Совета приветствовать переворот.
 
Прочие советы Крыма, а также партии и общественные движения встретили октябрьские события в Петрограде крайне отрицательно. Они учитывали состояние умов крымского населения, как огня, страшившегося междоусобицы. Однако в Севастополе ситуация была несколько иная. «Ни деревня (эсеры), ни профсоюзы (меньшевики), ни советы и другие властные органы (кроме Центрофлота и Севастопольского ВРК, созданного 27 октября)... не были на стороне большевиков, которые оказались зажаты между февральскими образованиями справа и, условно говоря, анархистско-бунтарской бесконтрольной стихией слева», отмечают историки. Аудиторией большевиков были матросы Черноморского флота, солдаты и промышленные рабочие - относительно немногочисленная, однако хорошо организованная и готовая к выступлениям масса.
 
Командующий флотом контр-адмирал А.В. Немитц, опасаясь осложнений, приказал поддержать власть советов.
 
6 ноября 1917 года в Морском собрании Севастополя открылся 1-й Общечерноморский съезд. Квинтэссенцией съезда стала полемика о гражданской войне. Большевик Н.А. Пожаров и лидер украинских эсеров К.П. Величко доказывали наличие органической связи между революциями и гражданскими войнами, а правые эсеры и меньшевики выступали резко против насилия. Меньшевики и правые эсеры, в конце концов, съезд покинули. А большевики сумели продавить весьма выгодные для них решения.
 
Во-первых, по просьбе представителя рабочих Ростова-на-Дону съезд постановил отправить им на помощь в борьбе с белоказаками А.М. Каледина отряд матросов. Исследователи полагают, что «для большевиков в этом решении имелся большой резон: они получали в своё распоряжение “легитимные” вооружённые силы и возможность проверить их в практических действиях, дабы потом использовать в Крыму». Во-вторых, сместив на посту комиссара Черноморского флота эсера И.И. Бунакова-Фондаминского, съезд назначил на это место большевика В.В. Роменца. Таким образом, итогом съезда стало упрочение позиций большевиков.
 
Категорически против посылки отряда на Дон было командование флотом, что вызвало недовольство матросов. На флоте знали, что костяк калединцев – офицеры. Возражение флотского командования против посылки отряда матросы восприняли как поддержку восстания. С 15 ноября прокатилась волна арестов: матросы арестовывали офицеров без каких-либо санкций. Реакция Севастопольского Совета на беззаконие была очень вялой. Эти события стали прологом к первой кровавой бойне в Севастополе.
 
Встретив под Ростовом ожесточенное сопротивление со стороны офицерских и казачьих частей, красногвардейский десант возвратился обратно. 10 декабря 1917 года в Севастополь были доставлены тела 18 моряков, погибших в сражении под Белгородом. Их похороны вылились в мощную демонстрацию, в ходе которой раздавались призывы к немедленному избиению офицеров.
 
12 декабря 1917 года представители возвратившегося из-под Белгорода I-го черноморского революционного отряда заявили на заседании Севастопольского Совета, что отряд не только не признает его авторитета и распоряжений, но требует в 24 часа очистить помещение исполкома, угрожая в противном случае разогнать совет силой. Местные большевики, не имевшие большинства ни в одном органе власти, тут же воспользовались ситуацией и приняли декларацию о своем выходе из состава Совета, поскольку он-де окончательно скомпрометировал себя перед народом.
 
13 декабря командующий флотом контр-адмирал А.В. Немитц выехал в командировку в Петроград. Позже выяснилось, что таким образом он просто сбежал.
 
По флоту вновь прокатилась волна арестов. Офицера могли арестовать по любому навету и анонимному доносу или даже за то, что он просто выполнял свои должностные обязанности. Так, в постановлении общего собрания команды подводной лодки «Гагра» об арестах офицеров указывалось, что мичмана Маркова и прапорщика Беляева решено арестовать за то, что они «относились к команде дисциплинарно и самолюбиво». Причем положительные отзывы матросов об офицерах и тот факт, что кроме требования дисциплины вменить в вину офицерам было нечего, собранием в расчет приняты не были. А команда крейсера «Прут» назвала лейтенанта Г.Прокофьева «кровожадным животным» в том числе и за то, что он «при увольнении команды на берег ходил с ножом по фронту и портил брюки, и выгонял с фронта, у кого были брюки переделанные». Позднее Прокофьева казнили (из Отзыва команды крейсера «Прут» на лейтенанта Г.К.Прокофьева).
 
Безнаказанность и вседозволенность, разложение флота и отсутствие в городе власти, имеющей волю навести хоть какое-то подобие порядка, а также демагогия большевиков, стремящихся использовать темные инстинкты толпы в политических целях, привели к страшной трагедии, разыгравшейся в ночь с 15 на 16 декабря 1917 года.
 
Вечером 15 декабря 1917 года на эсминце «Гаджибей» команда арестовала 6 офицеров за «контрреволюционную деятельность» и решила поместить их в тюрьму. Но там отказались принять арестованных, сославшись на отсутствие решения об аресте компетентных органов. Тогда матросы привели арестованных на Малахов курган и расстреляли (Из статьи «Тревожные дни в Севастополе» в газете «Крымский вестник» - автор).
 
Это событие стало началом настоящей вакханалии самосудов и убийств офицеров флота. Среди убитых были начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал Митрофан Каськов; главный командир Севастопольского порта начальник дивизии минных кораблей вице-адмирал Павел Новицкий; председатель военно-морского суда генерал-лейтенант Юлий Кетриц и другие. Всего на Малаховом кургане 15-16 декабря 1917 года было расстреляно, по разным оценкам, больше 30 офицеров.
 
Журнал «Барабан», издававшийся в Петербурге Аркадием Аверченко, о событиях этой страшной ночи писал: «Над офицерами, приговоренными к казни, матросы страшно издевались. Так, например, к смертной казни был приговорен б(ывший) начальник порта адм. Новицкий, больной старик, с ним от пережитого страха при аресте сделался паралич, и он не мог двигаться. Караул же, пришедший конвоировать его на место казни, заставлял его ударами штыков идти, но тот никак не мог даже двинуться с места, тогда находившийся с ним в камере адм. Александров сжалился над ним, взвалил на себя и на своих плечах донес его до Малахова Кургана, где и были оба расстреляны»… Аресты и последующие расстрелы сопровождались обысками и мародерством (статья «В судебную комиссию поступило заявление» в газете «Крымский вестник» - автор). Тела некоторых убитых сбрасывались в море.
 
Буйство толпы застало врасплох почти все политические группы. И лишь большевики действовали быстро и сумели воспользоваться моментом для укрепления своих позиций. 16 декабря 1917 года в городе был организован Временный военно-революционный комитет в составе 18 большевиков и 2 левых эсеров во главе с большевиком Ю. Гавеном. В президиум были избраны только большевики. Приняты приказы о прекращении самочинных обысков и арестов, о запрещении покупки и продажи оружия. Прежний эсеро-меньшевистский Совет был распущен. 18 декабря 1917 года был переизбран Севастопольский Совет. Большевики получили 87 мест из 235, их союзники, левые эсеры – 86. Большинство из 50 беспартийных поддержали большевиков. Председателем Совета был избран большевик Николай Пожаров.
 
В ночь с 19 на 20 декабря 1917 года самосуды возобновились. Среди убитых – надворный советник доктор В. Куличенко; преподаватель Минной школы Черноморского флота лейтенант В. Погорельский; настоятель военной Свято-Митрофаниевской церкви на Корабельной стороне протоиерей Афанасий Чефранов (расстрелян на паперти храма за то, что напутствовал Святыми тайнами приговоренного к смерти. Тело Чефранова не было найдено. Видимо, его выбросили в море); исполнявший обязанности старшего офицера линейного корабля «Евстафий» капитан 2 ранга Василий Орлов (заколот матросами штыками и забит прикладами в коридоре арестного замка (Статья «Расстрел 7 офицеров и священника» в газете «Крымский вестник» - автор).
 
Большевики пытались остановить волну насилия, но довольно вяло и бессистемно. Так, председатель Севастопольского Совета Н.Пожаров утверждал, что уговаривал матросов не устраивать самосуды, но в ответ на его уговоры были лишь угрозы. Севастопольский комитет РСДРП (б) выпустил воззвание «Против самосудов!». Вновь избранные органы власти, где большинство имели большевики, издали ряд воззваний с призывом немедленно остановить насилие. Большевики пытались выявить зачинщиков беспорядков в матросской среде и войти с ними в контакт. В конце концов, Военно-революционному комитету удалось прекратить волну самосудов. Во многом этому способствовало решение разоружить бойцов отряда, вернувшегося с Дона.
 
Однако очевидно и другое. Главным политическим последствием кровавой декабрьской резни стало существенное укрепление большевиками власти и вытеснение их противников из властных структур. Примечательно, что во время декабрьских «Варфоломеевских ночей» были арестованы несколько меньшевиков и эсеров, в том числе лидер меньшевистской фракции исполкома Буднов. Они не были казнены, но эти аресты повлияли на решение исполкома и президиума Центрофлота сложить с себя полномочия и передать власть избранному Военно-революционному комитету (Из воспоминаний Ю.Гавена «Октябрь в Крыму» - автор).
 
Виновники массовых убийств без суда и следствия не только не были наказаны – не было проведено никакого расследования. Что, несомненно, сыграло не последнюю роль в новой, еще более кровавой, трагедии февраля 1918 года.
 
К началу 1918 года власть большевиков была установлена над всем полуостровом, что поставило перед ними ряд серьезных задач. В частности, события конца 1917 года показали, что в рядах регулярных воинских соединений много людей случайных, а то и попросту мародеров и уголовников. Остро стал вопрос об организации красногвардейских отрядов в Крыму. На что нужны были деньги, которых катастрофически не хватало, несмотря на решение обложить буржуазию контрибуцией. Так, 12 января 1918 года финансовая комиссия Севастопольского совета доложила, что буржуазия вместо 10 миллионов рублей контрибуции дает только 1 миллион.
 
Кроме того, в конце января резко сократилась, в связи с демобилизацией, численность матросов Черноморского флота – главной политической и электоральной базы большевиков в Севастополе. В связи с пропагандой Брестского мира резко обострились противоречия с былыми союзниками большевиков – эсерами, к ним же перешли симпатии многих севастопольцев, разочарованных договоренностями с немцами. Силы большевиков и их влияние в городе стали ослабевать.
 
21 февраля 1918 года в связи с начавшимся германским наступлением советское правительство издало декрет «Социалистическое отечество в опасности!», один из пунктов которого прямо провозглашал: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления». Данный декрет был передан на места телеграммой, а 22 февраля 1918 года опубликован в печати («Правда», «Известия ЦИК»).
 
Жесткий поворот большевиков к дисциплине и правопорядку спровоцировал новую вспышку насилия, подстегиваемую агитацией анархистов, имевших влияние в Центрофлоте.
 
Около 21 часа 21 февраля 1918 года на линкоре «Борец за свободу» состоялось собрание судовых комитетов, которое решило «заставить буржуазию опустить голову». Намечен был ряд действий «вплоть до поголовного истребления буржуазии». На судах «организовалась комиссия, решившая вырезать всю буржуазию Севастополя». Узнав о готовящейся акции, руководители Совета большевики Н.Пожаров и П.Марченко отправились на Каменную пристань, где собралась толпа численностью около 2500 человек, пытаясь, как они говорили позднее, отговорить матросов от погромов. «Нас не хотели слушать, - утверждали большевики позднее. - Это было противно воле Совета, и на это заявление нам отвечали: не хотите – не надо. Мы сами это сделаем, а вас больше знать не хотим». Удивительно, что о пресловутой «комиссии», которая якобы руководила погромами и убийствами и которая, по словам Пожарова, шла «в корне против советской власти», так толком ничего и не выяснили, кроме того, что в ней состоял председатель Центрофлота Романовский. Разбившись на отряды, матросы оцепили город «так, чтоб никто не убежал», и начали массовые обыски, грабежи и самосуды. Убивали офицеров и священников, богатых обывателей и (по словам участника событий Беляева) «просто разных, кого попало». Озверевшая толпа матросов убивала в пьяном угаре (по словам очевидца «напились и стали резать женщин и детей»). Убийства сопровождались грабежами и мародерством матросов: «все, что они награбили, не было доставлено (в Совет) ничего, все пошло по карманам». (Из «Протокола объединенного заседания II Черноморского съезда совета военных, рабочих и крестьянских депутатов, Центрофлота, Ревкома, представителей судовых и береговых комитетов флота и комиссии «девяти» о текущем моменте - автор).
 
Убивали целые семьи, не щадили ни детей, ни женщин. На собственной даче был убит участник обороны Порт-Артура отставной контр-адмирал Н. А. Сакс, его жена Л. Н. Сакс, дочь Ольга (21 года) и сын Николай (15 лет) Об этом убийстве стало известно из записи в метрической книге Спасской больничной церкви Севастополя.  
 
Документы и воспоминания очевидцев рисуют страшную картину кровавой бойни.
 
Вдова капитана I ранга А. Г. фон Ризенкампф: «Ночью 22/9 февраля с.г. ко мне в квартиру явилось несколько вооруженных в форме матросов и приказали моему мужу Анатолию Григорьевичу Ризенкампфу, вместе с моим зятем Георгием Ефимовичем Марковым (мичман с Подводной бригады) и племянником Анатолием Александровичем Ризенкампфом (армейский прапорщик) идти с ними в Совет Военных и Рабочих депутатов. На следующий день я узнала, что мой муж, зять и племянник в Совет не приводились, а были расстреляны у ворот Исторического бульвара, причем муж и зять были убиты на смерть, а племянник тяжело ранен и на его выздоровление надежд очень мало (умер 7/20.03.1918). После этой ужасной ночи, я осталась вдовой с тремя детьми из них две дочери еще в гимназии, а третья осталась вдовой пробыв замужем за Георгием Ефимовичем Марковым только пять дней». Это цитата из «Прошения вдовы заведующего пристрелочной станцией Н.Г.Ризенкампф», на котором имеется помета: «… мы комитет и вся команда (пристрелочной станции - автор), заявляем, что за всю его тридцатилетнюю службу с ним мы видели его самое гуманное отношение и никаких контрреволюционных поступков за ним никогда не замечали». Единственная вина покойного состояла в том, что он был русским офицером.
 
В два часа ночи в городскую тюрьму пришли матросы и увели на расстрел группу арестованных, среди них - контр-адмирал Львов, капитан I ранга в отставке Карказ, бывший городовой Синица и другие. Владимир Лидзарь, заключенный городской тюрьмы: «…дорогой до места убийства, в Карантинной балке, как передавал потом рабочий Рогулин, их истязали: больного старика Карказа били прикладами и кулаками, и в буквальном смысле слова волокли, т.к. он болел ногами и не мог идти, адмирала Львова дергали за бороду, Синицу кололи штыками, и глумились над всеми… Перед расстрелом сняли с них верхнюю одежду и уже расстрелянных, мертвых били по головам камнями и прикладами» (Из воспоминаний В.Лидзаря «Варфоломеевская ночь в Севастополе 23 февраля 1918 года).
 
В четыре часа утра новая группа матросов увела на расстрел офицеров Шперлинга, Яновского, Прокофьева, Бахтина, Антонова, Целицо, Гаврилова, Кальбуса, купцов Шульмана и Шварцмана и других. Очевидец вспоминал: «Всем обреченным связали руки, хотя полковники Яновский и Шперлинг просили не вязать им руки: мы не убежим, говорили они… И эти пошли на свою Голгофу, не прося пощады у своих палачей, лишь у мичмана Целицо выкатились две слезинки – мальчик он еще был, вся жизнь у него была впереди, да прапорщик Гаврилов о чем-то объяснялся с бандитами… Их увели, а нам, оставшимся, сказали: мы еще придем за вами… Минут через 15-20 глухо долетел в камеру звук нестройного залпа, затем несколько одиночных выстрелов, и все смолкло…» (Из воспоминаний офицера Черноморского флота Н.Кришевского). (Ошибка. Правильный источник цитаты: В.Лидзарь. Варфоломеевская ночь в Севастополе 23 февраля 1918 года).
 
Тела складывали на платформы, бросали в автомобили и свозили на Графскую пристань. Матросы не позволили родственникам похоронить убитых. На барже их вывозили в море и там, привязав груз, топили. По словам очевидцев, ещё долго в штормовые дни трупы прибивало к берегу. Всего по городу за две ночи (23 и 24 февраля) было расстреляно, по оценкам историков, 600 человек.
 
До сих пор остается открытым вопрос об организаторах убийств. В поздних мемуарах большевики, в частности Ю.Гавен, пытались свалить все на буйство темной толпы, управляемой стадными инстинктами. Однако у историков есть основания считать иначе. «Внимательно вглядываясь в этот инфернальный процесс, - отмечает, например, В.Г.Зарубин, - видишь в нём некую дьявольскую логику, за которой так и чудится направляющая рука». Удар, с одной стороны, наносился по «классовому врагу» — имущим. С другой — по офицерам, даже по тем, кто давно ушёл в отставку. Стихия — стихией, однако «по своей исключительной жестокости и бездушности, продуманности и подготовке, вторая резня в Севастополе действительно напоминала Варфоломеевскую ночь, о которой так часто говорили матросы и солдаты. В декабре избивали в первую очередь тех, к кому могли предъявить хоть какие-то претензии, например участие в судах над восставшими матросами в 1905—1906 и 1912 годах. Только потом «входили во вкус». В феврале же избивали всех офицеров, хоть морских — хоть сухопутных, и всех «буржуев». И опять террор имел поначалу четкую направленность, и только потом озверевшие нелюди, вкусившие крови, вышли из-под контроля «кукловодов».
 
Не случайно после массовых убийств и погромов большевики выступили с публичным осуждением содеянного, однако, имея в руках власть, они ничего не сделали для наказания виновных в казнях без суда и следствия.
 
Сейчас современным украинским политологам, политикам и бизнесменам не нужно долго размышлять, чтобы спрогнозировать, что ожидает страну, в которой рейтинг власти стремительно падает, страну, расколотую пополам по этническому, лингвистическому, конфессиональному принципу, страну, которая на любых выборах делится примерно поровну, к тому же страну, не первый год живущую в долг. Кстати, и долг может остаться невозвращенным, если рвущиеся к власти радикалы, уже кричащие о беспощадной борьбе до полной победы, из-за слабости и попустительства правоохранительных структур смогут воплотить свои лозунги в жизнь.
 
Достаточно лишь пристальнее оглянуться назад, в прошлое, чтобы увидеть будущее.
 
Список использованной литературы:
 
Журнал «Барабан», № 3, февраль 1918.
 
Все документы цитируются по: Варфоломеевские ночи в Севастополе. Декабрь 1917-февраль 1918: документы и материалы /сост. В.В.Крестьянников, Н.М.Терещук. – Севастополь, ЧП Арефьев, 2009 – 284 с.
 
Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Октябрьский переворот 1917 года – отзвуки в Крыму. Начало террора и первые вооруженные столкновения // Журнал «Историческое наследие Крыма», №15, 2006.
 
Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. 1918 год Крыму: большевики приходят к власти Журнал «Историческое наследие Крыма», №16, 2006.
 
Крестьянников В.В. «Варфоломеевские» ночи в Севастополе в феврале 1918 г. // Севастополь: взгляд в прошлое: Сборник научных статей сотрудников Государственного архива г. Севастополя. - Севастополь, 2006. - С.200-207.
 
Чикин А.М. Севастопольская Голгофа. Севастополь – жизнь и смерть офицерского корпуса императорской России. – Крым. Севастополь, «РИБЭСТ». 2005. – 234 с.
 
Рисунок, изображающий события в Крыму, из журнала «Новый Сатирикон», № 16, 1918.
http://odnarodyna.com.ua/articles/4/1883.html
===================
23 февраля: праздник или день кровавого террора?

Сегодня 23 февраля.  "День защитника Отечества". В Российской федерации даже выходной по этому случаю официально объявлен. У нас, в "незалежной", нет. Излишне говорить, что день этот уже давным-давно празднуется не просто как "день защитников", а и вообще как "день мужчин", по аналогии с 8 марта. Практически в каждом коллективе такие мероприятия проходят с поздравленками и подарками.
О страшной подоплеке этого праздника нынешний официоз старается не упоминать, а массы в основном пребывают в неведении.
Между тем, в истории Севастополя 23 февраля 1918 г. - это по-настоящему трагичная и страшная дата. Ведь именно в это время в городе произошла вторая по счету масштабная резня офицеров и обывателей, устроенная революционными матросами.
Два года спустя после этих событий, 8 (21) февраля 1920 г. газета "Крымский вестник" писала:
"История Севастополя знает много кровавых событий, но и среди них февральские ночи займут первое место по той бессмысленной кровожадности, которая их сопровождала…
Нужно только вспомнить лужи крови на улицах, изуродованные трупы, подвозимые на автомобилях к баржам для погребения, бледных женщин с печатью смертельного отчаяния, мечущихся по улицам… Ведь все это было так недавно, всего два года тому назад.
Мало в Севастополе семей, так или иначе не затронутых февральскими убийствами. Много погибло тогда людей, которые еще долгие годы могли бы приносить пользу родине.
Убийство – всегда преступление. Но эти убийства были дважды преступны, т. к. была пролита кровь ни в чем не повинных, беззащитных людей…
Кто убивал – мы не знаем. Слишком сумбурно и волнующе было то время, чтобы беспристрастное расследование могло найти виновников преступлений, совершенных в те ночи. Мы их не знаем: убивала озверелая толпа, в которой не было ничего человеческого. Убивала для того… чтобы убивать.
Два года прошло с тех пор… Образы погибших живут в наших сердцах, и мы никогда не забудем тех, кто пал жертвою безумия и ужаса наших дней..."
*****
Владимир Гривенко: 23 февраля: праздник или день кровавого террора?

23 февраля 1918 года первый раз за всю большевистскую революцию число казненных измерялось сотнями. Никогда до этих дней такого не бывало. Это уже потом имели место и куда более масштабные экзекуции... Культивируемый десятилетиями праздничный миф о 23 февраля 1918-го начисто вытравил из общественного сознания горькую правду, связанную с этой датой. «23 февраля – красный день календаря» – отныне и во веки веков?
В СССР 23 февраля являлось Днем Советской Армии и Военно-Морского Флота. В РФ – это «День победы Красной армии над кайзеровскими войсками Германии – День защитников Отечества». Так в очередной раз «мужской праздник», отмечаемый в нашем Отечестве на протяжении без малого 90 лет, поменял свое наименование, которое попутно служит и обоснованием для его учреждения.
С НОГ НА ГОЛОВУ
Здесь уместно напомнить, что сперва 23 февраля считалось Днем создания РККА. Но поскольку она была образована декретом от 15 (28) января 1918 года, вожди большевиков выдумывали все новые и новые объяснения. Например, в 1923–1937 годах утверждалось, что якобы именно 23 февраля 1918-го был опубликован декрет, положивший начало формированию первых частей Красной армии. В приказе Реввоенсовета Республики от 5 февраля 1923 года, подписанном Львом Троцким, так и говорилось: «23 февраля 1918 г., под напором врагов рабочее и крестьянское правительство провозгласило необходимость создания вооруженной силы».
Между тем законодательные акты Совета народных комиссаров вступали в действие со дня их обнародования в печати. И с вышеупомянутым декретом население, скажем, Петрограда могло ознакомиться уже 20 января (2 февраля) 1918 года. В Кремле, наконец, поняли нелепость прежнего довода, а потому в появившемся в 1938 году «Кратком курсе» истории ВКП(б) сообщалось следующее: «Молодые отряды новой армии – армии революционного народа – героически отражали натиск вооруженного до зубов германского хищника. Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на Петроград было приостановлено. День отпора войскам германского империализма – 23 февраля – стал днем рождения молодой Красной армии».
Затем этот пассаж был доведен до полного абсурда, о чем свидетельствуют строки из приказа наркома обороны Сталина (1942 год): «Молодые отряды Красной армии, впервые вступившие в войну, наголову разбили немецких захватчиков под Псковом и Нарвой... Именно поэтому день 23 февраля 1918 г. был объявлен днем рождения Красной армии».
Утверждение, что 23 февраля 1918-го была одержана какая-то победа над германскими войсками, сродни декларации Саддама Хусейна 1991 года о выигрыше Ираком войны с американцами и их союзниками. Тем не менее оно вошло в законодательство РФ. Хотя даже большевики в первые годы своего правления отнюдь не утверждали, что в феврале 1918-го были достигнуты какие-то успехи в боях с немцами. В вышеупомянутом приказе РВСР 1923 года отмечалось: «Немногочисленны и слабы были первые отряды. Под стенами Казани и Симбирска молодая армия получает первое боевое крещение. Здесь, на Волге, она научается верить в свои силы».
Кстати, после Великой Отечественной советская пропаганда вернулась к формулировке «Краткого курса». А заодно придумала новую причину, по которой был установлен главный праздник Вооруженных сил СССР: 22 февраля опубликован декрет СНК «Социалистическое отечество в опасности!», и под его воздействием 23 февраля в Красную армию записались десятки тысяч добровольцев. Сомнительное объяснение. Да, в 1918 году большевистские газеты утверждали, что якобы у вербовочных пунктов выстроились очереди добровольцев. Но не 23 февраля (в субботу), а в середине следующей недели.
ДЕНЬ – ПРЕДВЕСТНИК МАССОВОГО ТЕРРОРА
То, что произошло 89 лет назад в феврале, ныне хорошо известно. В ту пору большевики могли рассчитывать всего на несколько десятков тысяч солдат, способных оказать сопротивление германским и австро-венгерским соединениям. Однако Троцкий, ничтоже сумняшеся, прервал мирные переговоры с представителями блока центральных держав (как он утверждал по предварительной договоренности с Лениным), и противник 18 февраля перешел в наступление. Позже в СССР принялись писать, что в нем участвовало несколько сот тысяч военнослужащих. Но, например, в опубликованном 21 февраля воззвании прапорщика Николая Крыленко, волею судеб и СНК оказавшегося на посту Верховного главнокомандующего, подчеркивалось: «По полученным известиям совершенно определенно установлено, что Германия не в состоянии бросить на революционную Россию достаточно крупных сил. Наступление ведется сравнительно небольшими отрядами». «Провокационные» же «слухи о немецком нашествии» распускаются «буржуазией и ее агентами». Еще один видный большевик Владимир Антонов-Овсеенко отмечал, что немцы заняли Минск и Борисов отрядами примерно в 100 человек.
Скорость продвижения неприятеля доходила 50 км в сутки. 23 февраля немцы предъявили правительству Ленина ультиматум с требованием фактической капитуляции. В тот же день ЦК большевистской партии принял условия врага. В ночь на 24 февраля ВЦИК и СНК, в которых большевики имели подавляющее большинство мест, «проштамповали» это решение.
Впрочем, «знаменательно» 23 февраля не только столь позорным событием.
23 февраля 1918 года в 2 часа ночи «революционные матросы» Черноморского флота начали акцию по уничтожению офицеров, «контрреволюционных агитаторов», «спекулянтов» и прочих «буржуев» Севастополя. В кровавой расправе приняло участие до 2 тыс. «активистов» (на ЧФ в конце 1917 года служило свыше 40 тыс. моряков). 26 февраля на заседании Севастопольского совета подвели итоги: убито не менее 250 человек. Некоторые белоэмигранты писали о 800 погибших.
Волна истребления прокатилась и по всему Крыму. Как писал председатель Севастопольского ревкома Гавен, в Симферополе в ночь на 24 февраля были расстреляны 170 человек. Десятки людей предали смерти в других городах.
Что же стало причиной крымской бойни? Тот же Гавен назвал 23–24 февраля 1918 года тревожными днями, «когда над всей Россией громко раздался голос Совнаркома, объявивший, что «социалистическое отечество в опасности». По словам Гавена, один из матросов на заседании Севастопольского совета 26 февраля оправдывался: «Мы виноваты, но, когда я бросал в море офицеров и спекулянтов, я думал, что делаю хорошее дело. И мои товарищи, которые принимали участие в расстрелах, думали, что они поступают как честные революционеры». И в самом деле, ведь последний пункт декрета СНК гласил: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».
«И больше ничего. Никаких инструкций, никаких рамок, никакого надзора за применением этой кары не было поставлено, – отмечал в книге «Нравственный лик революции» бывший нарком юстиции левый эсер Исаак Штейнберг. – Единственное теоретическое разъяснение этого акта заключалось в бесчисленных аршинных призывах к мести, заполнявших большевистскую печать. Единственное практическое развитие этого неслыханно-ответственного распоряжения заключалось в циркулярной телеграмме ВЧК, которая в истеричных тонах, в самых безудержных выражениях призывала к широкому применению смерти... Осуществление этой меры, которая позже воистину должна была превратиться в величайшее поражение революции, было доверено всем, почти всем без исключения. Все дремлющие в массовом человеке инстинкты зла и разнузданности, не переплавленные культурой, не облагороженные моральным подъемом революции, изредка проявлявшиеся в фактах самосудов, были узаконены, выпущены наружу, выпущены сверху. Самосуд случайный, спорадический и преступный превращался в законную революционную систему. Манифест об обороне социалистического отечества превратился в манифест о расстрелах. Те самые действия, после совершения которых в состоянии коллективного опьянения массы испытывают горечь, раскаяние, жалость, чувство греха, теперь становились допустимыми, нужными, полезными. Волею революционной власти создавался слой революционных убийц, которым суждено было вскоре стать убийцами революции».
Штейнберг не лицемерил. В книге Троцкого «О Ленине» отмечается, что на заседании СНК Штейнберг восстал против «расстрельного пункта» декрета. «Наоборот, – воскликнул Ленин, – именно в этом настоящий революционный пафос (он иронически передвинул ударение) и заключается. Неужели же вы думаете, что мы выйдем победителями без жесточайшего революционного террора?»
Конечно, подобные «Варфоломеевские ночи» после свержения самодержавия случались и ранее.
Так, ходили слухи, что в Петрограде во время Октябрьского переворота были расстреляны сотни защитников Зимнего дворца и участников восстания юнкеров. Но, по утверждениям статистиков, опубликованным в 1920-е годы, в столице в октябре–ноябре 1917 г. было зарегистрировано 268 убитых (включая жертвы чисто криминальных преступлений).
Утверждали, что в Киеве в январе–феврале 1918 года большевики убили тысячи офицеров. Но и это не соответствует действительности. В 1918 году во время правления гетмана Скоропадского увидели свет подсчеты, согласно которым в городе в общих и индивидуальных могилах захоронено 1286 жертв гражданской войны. В большинстве своем – погибшие в результате боев, происходивших в Киеве и его окрестностях 16–27 января 1918 года.
Таким образом 23–24 февраля 1918 года первый раз за всю большевистскую революцию число казненных измерялось сотнями. Никогда до этих дней такого не бывало. Это уже потом имели место и куда более масштабные экзекуции...

Словом, культивируемый десятилетиями праздничный миф о 23 февраля 1918-го начисто вытравил из общественного сознания горькую правду, связанную с этой датой. «23 февраля – красный день календаря» – отныне и во веки веков.
« Последнее редактирование: 17.12.2011 • 21:33 от Игорь Устинов »
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ