Автор Тема: Белоэмиграция в биографиях  (Прочитано 103560 раз)

0 Пользователей и 6 Гостей просматривают эту тему.

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
РОДИОНОВ Иван Александрович
« Ответ #40 : 26.10.2011 • 01:03 »
РОДИОНОВ Иван Александрович

Родионов Иван Александрович. Есаул. Писатель, редактор газеты "Армейский вестник" Юго-Западного фронта, член Главного комитета Союза офицеров Участник выступления ген. Корнилова в авг.1917, быховец. В Добровольческой армии с нояб. 1917. Участник 1-го Кубанского похода в штабе армии. Полковник. В эмиграции в Германии. Умер 24 янв.1940 в Берлине. Сын Гермоген (в эмиграции в Югославии, 1934 окончил Первый русский кадетский корпус 1934). Соч.: Жертвы вечерние.
Волков С.В. Первые добровольцы на Юге России. – М.: НП «Посев», 2001
*******
Иван Александрович Родионов (21 октября (2 ноября) 1866, станица Камышевская, Первый Донской округ, область Войска Донского — 24 января 1940) — русский писатель, общественный и политический деятель России и русской эмиграции. Монархист, участник Белого движения.
Родился в станице Камышевской области Войска Донского в семье помещика (из донских казаков).
Получил военное образование. В качестве командира казачьей сотни участвовал в подавлении революционной смуты 1905 года. Выйдя в отставку, получил должность земского начальника в Боровичах Новгородской губернии.
Как казачий офицер Родионов в годы Первой мировой войны служил при штабе главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерала Брусилова, участвовал в «Брусиловском прорыве», был награжден 4 боевыми орденами. В то же время он не оставлял занятий публицистикой, являясь до окт. 1916 редактором ежедневной газеты Юго-Западного фронта «Армейский вестник».
В 1917 году Родионов отказался присягать Временному правительству. В мае 1917 участвовал в работе 1-го Всероссийского офицерского съезда в Могилеве и был избран членом Главного комитета «Союза офицеров армии и флота». В сент. 1917 как активный участник корниловского выступления Родионов был заключен в быховскую тюрьму. После освобождения корниловцев, он, вернувшись на Дон, вступил в ряды Добровольческой армии, участвовал в 1-м Кубанском Ледяном походе, издавал официальную газету Всевеликого Войска Донского «Донской край» и новочеркасскую газету «Часовой» (с сатирическим приложением «Крапива»). В нояб. 1918 Родионов принимал участие в проходившем в Ростове-на-Дону монархическом съезде по итогам которого был избран членом Юго-восточного краевого монархического центрального Комитета, созданного в целях «дальнейшего содействия пропаганде монархических идей и восстановлению монархии в единой неделимой России». В 1920 по просьбе генерала Врангеля был организатором печатного дела на юге России.
Закончив Гражданскую войну в чине полковника, Родионов эмигрировал. В эмиграции продолжал активно участвовать в монархической работе. Он был помощником председателя Берлинского монархического объединения (1923), избирался делегатом на Российский зарубежный съезд в Париже (апр. 1926). В мае 1938 на организованной им в Белграде «встрече русских людей, верных заветам великого прошлого императорской России», произнес «красивую речь о монархизме и монархичности всего Русского».
Умер в возрасте 74 лет и похоронен в Берлине на православном кладбище (район Тегель).
Взгляды:
Страшным злом для страны Родионов считал народное пьянство. Он постоянно заявлял: «По моему глубокому убеждению — Россия гибнет от двух главных причин: еврея и алкоголя».
Убежденный монархист Родионов принимал участие в монархическом движении. В 1912 году выступил в Русском собрании с двумя докладами («Неужели гибель?»), в которых показал, как «мы, арийцы, передовой авангард и главные силы созидательного человечества, приняли и беспрерывно принимаем на себя самые сокрушительные удары еврейства». И выступил с призывом: «Единственно идеальное решение еврейского вопроса, это полное изгнание евреев из русской земли».
Имел в двух браках имел пятерых детей: архиепископ Цюрихский Серафим (Владимир), Ярослав, диакон Святослав, Гермоген и София (в замужестве Боговут).
Книги:
«Решеніе еврейскаго вопроса»(1912)
«Жертвы вечерние: Не вымысел, а действительность» (1922)
«Любовь» (1922)
«У последних свершений»(1922)
*************************
Биография.
Писатель и общественный деятель. Родился в станице Камышевской области Войска Донского в дворянской казачьей семье. Получил военное образование. В качестве командира казачьей сотни участвовал в подавлении революционной смуты 1905. Выйдя в отставку, проживал в Новгородской губернии.
Большую известность Родионову принес роман «Наше преступление» (СПб., 1909), впоследствии неоднократно переиздававшийся. В нем Родионов ярко показал «разобщение русского культурного класса с народом», что грозило России падением в «бездну, провал, дно».
Страшным злом для страны Родионов считал народное пьянство. Он постоянно заявлял: «По моему глубокому убеждению — Россия гибнет от двух главных причин: еврея и алкоголя».
Убежденный патриот-монархист Родионов принял участие в монархическом движении. В 1912 выступил в Русском собрании с двумя докладами («Неужели гибель?»), в которых показал, как «мы, арийцы, передовой авангард и главные силы созидательного человечества, приняли и беспрерывно принимаем на себя самые сокрушительные удары еврейства». И выступил с призывом: «Единственно идеальное решение еврейского вопроса, это полное изгнание евреев из русской земли».
Тогда же Родионов стал членом сформированной В.М. Пуришкевичем «Комиссии по разбору имеющихся на книжном рынке учебников». Результатом работы Комиссии стал коллективный труд «Школьная подготовка второй русской революции» (СПб., 1913), направленный на оздоровление начальной школы.
Произведения Родионова печатались в издании Русского народного союза им. Михаила Архангела журнале «Прямой путь».
Как боевой офицер Родионов в годы первой мировой войны был награжден 4-мя боевыми орденами. В 1917 отказался присягнуть Временному правительству. Поддержал выступление генерала Л. Г. Корнилова, был арестован и заключен в Быховскую тюрьму вместе с будущими вождями Белой добровольческой армии. Вышел на свободу накануне большевистского переворота и уехал на Дон.
Во время гражданской войны Родионов участвовал в 1-м Кубанском Ледяном походе белых добровольцев, о чем впоследствии написал книгу «Жертвы вечерние» (Берлин, 1922). Затем был редактором органа правительства генерала П. Н. Краснова газеты «Донской край». Одновременно издавал в Новочеркасске патриотическую газету «Часовой» (с сатирическим приложением «Крапива»). На страницах этой газеты Родионов опубликовал в 1918 «Сионские протоколы», вскоре вышедшие 2-мя отдельными изданиями и получившие широкое распространение на юге России.
В нояб. 1918 Родионов принял участие в проходившем в Ростове-на-Дону монархическом съезде, на котором, в частности, присутствовали видные монархисты Г. Г. Замысловский и В. А. Образцов. По итогам съезда Родионов был избран членом Юго-восточного краевого монархического центрального Комитета, созданного в целях «дальнейшего содействия пропаганде монархических идей и восстановлению монархии в единой неделимой России».
Гражданскую войну Родионов закончил в чине полковника. В эмиграции жил в Германии и Югославии. По-прежнему участвовал в монархическом движении: в 1923 стал помощником председателя Берлинского монархического объединения, избирался делегатом на Российский зарубежный съезд в Париже в апр. 1926. В мае 1938 в Белграде под председательством Родионова состоялась «встреча русских людей, верных заветам великого прошлого императорской России», на которой он произнес «красивую речь о монархизме и монархичности всего Русского» («Партизан» [Белград], 1938, № 9).
В эмиграции Родионов выпустил ряд новых книг, наполненных размышлениями о трагической судьбе России. Главного виновника русской трагедии он видел в «гангренозной заразе человечества — вездесущем жиде». Описывая кошмары большевистской революции, Родионов подчеркивал: «И над этим бездонным ужасом, сплошными муками и смертью царит налившийся христианской кровью ненасытный паук-жид.
Его нечистые ноги осквернили нашу священную землю, его зловонные уста заразой смерти наполнили наш родной воздух, наши богатства перешли в его карманы».
Ведь «жиду надо истребить нас, чтобы некому было протестовать, чтобы не осталось под небом живых свидетелей его вопиющих злодеяний, спорщиков и наследников к украденному им русскому имуществу, чтобы имущество это в конце концов оказалось выморочным».
Когда же «русский народ вымрет поголовно… на месте недавней великой Российской империи окажется необъятная пустыня, куда со всех концов земли нахлынут новые насельники».
И Родионов делает пророческое предупреждение: «Теперь у нас, русских, нет друзей. Мы почти сплошь окружены врагами. Человечество, как черное воронье перед издыхающей скотиной, алчными глазами следит за нашим умиранием, чтобы накинуться на нас, как на падаль, и каждый из народов ревниво следит за другими, чтобы конкуренты не опередили его в наживе нашими землями и нашим добром, когда нас не будет на свете.
Каждый из народов облюбовал себе жирные куски и уже заранее подсчитывает барыши.
В этом они ошибутся и ошибутся жестоко. Они сами упадут в ту самую яму, которую всеми мерами помогали жидам вырывать и углублять для нас, и упадут в тот момент, когда мы уже выкарабкаемся из нее» («Казачий сборник» [Берлин], 1922, № 1).
Итоговым произведением Родионова стало большое сочинение «У последних свершений», отрывки из которого были изданы в виде самостоятельных книг — «Сыны дьявола» (Белград, 1932) и «Царство сатаны» (Берлин, 1937).
=====================
Родионов Иван Александрович (21.10[2.11].1866, ст. Камышевская (Камышовская) области Войска Донского - 24.01.1940, Берлин) - общественный деятель, писатель, публицист, белогвардейский офицер. Родился в казачьей семье, получил военное образование. В годы Первой мировой войны служил при штабе Брусилова; награжден медалями Святых Анны, Владимира и Станислава - за боевые заслуги. До революции получил чин полковника. В 1917 г. сближается с генералом Корниловым, участвует в создании Добровольческой армии. Участник Ледяного похода на Кубань в 1918 г. Выйдя в отставку, жил в Новгородской губернии в имении "Устье". Служил земским начальником в Боровичах. В 1920 г. эмигрировал из России. Долгое время жил в Югославии, Германии.
 Творчество
Произведения И.А. Родионова:
"Казачьи очерки" (1894),
"Наше преступление: Не бред, а быль" (1909),
"Москва-матушка" (1911),
"Тихий Дон" (1914),
"Жертвы вечерние: Не вымысел, а действительность" (1922),
"Любовь" (1922).
"Дети Дьявола" (1932), "Царство Сатаны" (1937) - из неоконченной трилогии "У последних свершений".

Известность писателю принес роман "Наше преступление: Не бред, а быль", неоднократно переиздававшийся. В нем остро поставлена проблема нравственной деградации в среде сельской молодежи, причину которой Родионов видел в отношении интеллигенции к "низам", в "разобщении русского культурного класса с народом". Произведение основано на реальных событиях, свидетелем которых был сам писатель во время земской службы в Боровичах. Выдающийся юрист А.Ф. Кони выдвигал "Наше преступление" на литературную премию им. А.С. Пушкина. Книга широко обсуждалась крупнейшими русскими писателями, современниками автора; читал ее и император Николай, но, не поверив в правдивость изображенного, утверждал: "Тот, кто написал это, просто не любит народа". Все же в целом роман был высоко оценен как произведение "сельской прозы".
Книга очерков "Тихий Дон" стала причиной известных споров в науке о литературе. Некоторые исследователи склонны считать, что М.А. Шолохов пользовался рукописью белогвардейского офицера, работая над своим "Тихим Доном". Однако эта гипотеза в настоящее время остается бездоказательной.
Неоконченная трилогия "У последних свершений" пропитана духом антисемитизма. В книге "Дети дьявола" изложена в художественной форме сущность "Протоколов сионских мудрецов". Н.Е. Марков, бывший лидер Союза русского народа, рекомендовал каждому русскому патриоту иметь эту книгу Родионова; положительно оценил ее и глава Русской Православной Зарубежной церкви митрополит Антоний. Отмечают высокую публицистичность "Детей дьявола", подвергая сомнению художественность. В светском обществе писатель одобрения не получил и считался убежденным антисемитом и бунтарем.
Произведения Ивана Родионова долгое время оставались запрещенными на родине. Наследие писателя в полном объеме в наши дни пока не доступно.
Ниже можно скачать рассказ И.А. Родионова "Тамба", о его личных последних препятствиях, на пути в 1-й Кубанский (Ледяной) поход: [attachment=1]
Его книги "Дети дьявола" и «Решеніе еврейскаго вопроса»(1912): [attachment=2][attachment=3]
« Последнее редактирование: 30.10.2011 • 00:07 от Игорь Устинов »
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Рымаренко Адриан Адрианович
« Ответ #41 : 29.10.2011 • 18:41 »
Архиепископ Андрей (Рымаренко Адриан Адрианович) (Rimarenko) (1893 - 1978)

 Родился 15/28 марта 1893 г. в г. Ромны Полтавской губ. в состоятельной купеческой семье. Окончил реальное училище и Политехнический институт (1917) в Санкт-Петербурге. Окормлялся у оптинских старцев Анатолия и Нектария. Диакон (1921). Священник (1921). Назначен священником Александро-Невской церкви г. Ромны. В 1930 г. арестован. Во время Второй мировой войны духовник киевского духовенства и Покровского женского монастыря в Киеве. В 1945 г. эвакуировался с группой духовных детей в Южную Германию. Служил в церкви под Штутгартом, в Вендлингине. В 1949 г. вместе с церковной общиной переехал в США. В 1955 г. упомянут как митрофорный протоиерей, основатель, строитель и духовный окормитель Успенского женского Ново-Дивеевского монастыря в мест. Новое Дивеево (Спринг-Валлей, шт. Нью-Йорк, США) в юрисдикции Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Овдовел в 1963 г. В 1964 г. упомянут как протопресвитер, продолжал духовное окормление Ново-Дивеевского монастыря. В феврале 1968 г. принял монашество и хиротонисан во епископа Роклендского, викария Нью-Йорской епархии, в марте 1968 г. Архиепископ (1973). Скончался 12 июля (по другим данным, 13 июля) 1978 г. в Ново-Дивеевском монастыре после тяжелой и продолжительной болезни.

Священник Адриан Рымаренко в молодости


*********
Портрет-икона преподобного Серафима Саровского из Ново-Дивеево, США.

Этот подлинный портрет Преподобного, писанный при жизни угодника Божия, находится в женском монастыре "Ново Дивеево" близ Нью-Йорка. Преподобный изображен во весь рост на склоне своих лет. Правой рукой он опирается на посох, левой, опущенной к низу - он держит четки. Как сообщают видевшие этот портрет - "дивный лик преподобного остался совершенно неповрежденным от времени. На бледном, изможденном подвигами, лице Преподобного смотрят голубые, изумительно переданные глаза св. Старца. От этого взгляда нельзя оторваться: он смотрит прямо в душу и кажется, что взор Преподобного временами то благостный, то суровый, проникает во все уголки вашей души."

В дни прославления Преподобного в 1905 году, перед этим образом горячо молилась вся Царская Семья. Во время разорения обители большевиками, образ был перевезен в Киев, где находился в Набережно-Никольском храме, а в 1945 году был перенесен в новооткрытый при немцах Покровский храм на Подоле. При отступлении немцев из Киева, образ в последнюю минуту был вывезен одним из переводчиков при немецкой комендатуре (русским и православным) в Лодзь, а затем передан протопресвитеру Адриану Рымаренко, который тогда был настоятелем берлинского русского Собора. В один из жестоких ночных налетов на Берлин, вернувшись из убежища, увидели, что зажигательная бомба, пробив пупол собора, упала в левый его придел. Стоявшая там плащаница и лежавший на ней образ Преподобного были объяты огнем, рядом горела подставка креста и близ находящийся образ святых Гурия, Самона и Авива, Пожар быстро потушили и поразительно, что ни плащаницы, ни образа. преп. Серафима совершенно не коснулось пламя, хотя все вокруг обгорело. Прошла ночь. Началось утреннее богослужение, но запах гари не исчезал, а наоборот все усиливался. Бросились вновь искать, и вот на чердаке собора обнаружили вторую, тлевшую зажигательную бомбу. Едва ея коснулись, как огромный сноп пламени взметнулся от нея вверх. Таким образом 12 часов тлел огонь, но не разгорался. С этого момента уже никогда более Собор не страдал от огня, хотя все вокруг него было сожжено и разрушено.

По неисповедимым путям Божиим, хлынул поток русских людей в Америку, а с ними прибыла и дивеевская святыня - образ преподобного, частица его св. мощей и кусочек его мантии. Икона-портрет не разу не реставрировалась, она в натуральный рост.
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн elektronik

  • Генерал от Инфантерии
  • Штабс-Капитан
  • ***
  • Дата регистрации: РТУ 2009
  • Сообщений: 2742
  • Спасибо: 228
Спасибо Игорь Устинов,
« Ответ #42 : 29.10.2011 • 18:59 »
[spoiler]
Архиепископ Андрей (Рымаренко Адриан Адрианович) (Rimarenko) (1893 - 1978)

 
[/spoiler]

Спасибо, большое Вам спасибо Игорь Устинов, за столь интересные публикации.
« Последнее редактирование: 26.07.2012 • 18:51 от Юрий »
Правила проекта "Белая гвардия" http://ruguard.ru/forum/index.php/topic,238.0.html

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Александр Алексеевич Корнилов
(Нижний Новгород)
Подвижники гонимой Церкви.
 Киевский протоиерей о. Адриан Рымаренко.


Ист.: http://www.russian-church.de/muc/konferenz/detail.php?nr=54&kategorie=konferenz, доклад на карловацкой конференции 2001 г.
Могила архиепископа Андрея на православном кладбище Успенского женского Ново-Дивеевского монастыря в мест. Новое Дивеево (Спринг-Валлей, шт. Нью-Йорк, США), им основанного. (Второе надгробие с крестом красного цвета, слева направо)

В церковной литературе сложилось довольно устойчивое мнение о том, что деятели Гонимой Церкви – непременно явные мученики, исповедники, репрессированные священнослужители и миряне, прославленные явно и или не известные миру, но получившие венцы от Господа. Новейшая история Русской Православной Церкви знает и других подвижников. Они скрывались и служили на тайных квартирах, незаметно приходили в храм, окормляли паству, находясь в статусе незарегистрированного священника. Они, неизвестные миру, творили большую работу и, молясь втайне, готовили явное возрождение веры.

К таковым подвижникам относится киевский протоиерей о. Адриан Рымаренко. Будучи духовным сыном о. Нектария Оптинского, он будто выполнял его завет: «Наступает век молчания. Молчи, молчи». Соблюдая внешнее молчание, скрываясь от мира сего, отвергшего Бога, о. Адриан созидал. Он созидал «тихие гавани», где укрывались от волн житейского моря христиане. Он спасал «малое стадо» православных.
О. Адриан Рымаренко был духовным сыном оптинских старцев, Анатолия-младшего (Потапова) и, в значительной степени, Нектария (Тихонова). В то время, как о старце Нектарии составлено немало свидетельств и воспоминаний, в них мало места оставлено для одного из ярких духовных чад — о. Адриана Рымаренко.

Адриан Адрианович Рымаренко родился 28 марта (по новому стилю) 1893 г. в г. Ромны Полтавской губернии, в семье промышленника, некогда богатой, но разорившейся. По окончании Роменского реального училища он поступил в Петроградский политехнический институт, где с отличием проучился 3 года. Будучи инженером, А. Рымаренко тем не менее всегда интересовался областью гуманитарной, увлекался Ф.М. Достоевским, встречался и беседовал с православными пастырями[1]. Поиски истинного смысла жизни привели молодого человека в Оптину пустынь, где он обрел духовника и путеводителя своей жизни — старца иеромонаха Нектария. Именно в Оптиной пустыни инженер Рымаренко определил свой дальнейший жизненный путь и получил благословение старца Нектария рукополагаться в священники[2].

К иерейской жизни у А. Рымаренко было одно необыкновенное предзнаменования. Будучи еще молодым человеком, А.А. Рымаренко на должности статистика работал в Полтавской губернии и по долгу службы объезжал с другими статистиками села и деревни. Он уже тогда решил принять священство, но никто из попутчиков сего не знал. Во время поездки каждый раз происходило что-то странное. Всякий раз, когда подвода приближалась к очередному селу, раздавался колокольный звон. Мог быть в одном селе престольный праздник, но не во всех же! — вспоминал позже, уже в США, Владыка Андрей (Рымаренко). — Мог архиерей объезжать свою епархию, но архиерея нигде не встречали. Тем не менее колокольный звон повторялся у каждого села. Один из статистиков тогда сказал: "Это неспроста: быть кому-нибудь из нас архиереем"[3]. Слова эти оказались пророческими — в США протопресвитер Адриан после кончины супруги, принял монашеский постриг и был хиротонисан во епископа, а затем архиепископа Роклэндского.

1 октября (по ст. стилю) или 14 октября (по н. ст.) 1921 г., в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, архиепископ Парфений рукоположил в Полтаве А. Рымаренко в диаконы, а через три дня в священники[4]. В тяжелейшие годы преследований, разгула атеистической политики состоялась хиротония. Однако хиротония состоялась в знаменательный день — Сама Пречистая Дева, Царица Небесная брала под Свой Омофор жизнь и деятельность молодого пастыря. У о. Адриана был также видимый помощник и молитвенник — оптинский старец Нектарий. Жизнь под водительством старца необходима православному человеку во всякое время, тем более водительство является насущным в годы преследований, общественной смуты и церковных настроений. Скажем и о дне хиротонии диакона Адриана в пресвитеры. 17 октября Церковь вспоминает священномученика епископа Иерофея Афинского. А ведь это был свидетель погребения Пресвятой Богородицы. Присутствуя с апостолами при погребении Царицы Небесной, св. Иерофей, говорится в житии, «воспевал божественные песнопения, когда провожал ко гробу Пречистое тело Божией Матери, так что все слышавшие и видевшие то, признавали его за праведного и святого мужа» (Жития святых по св. Димитрию Ростовскому. Октябрь). Таким образом и здесь Пресвятая Богородица напоминала о. Адриану о Своем заступничестве.

Советы старца Нектария не только поддерживали о. Адриана, но и готовили батюшку к испытаниям будущего. Об одном пророческом совете Е.Г. Рымаренко вспоминала словами старца Нектария: "Ты скажи о. Адриану, чтобы он ничего не начинал без православного епископа. Иерей может устраивать свое благосостояние с благословения епископа; хоть бы он был другой епархии или на покое. Непременно, если иерей обратится к епископу, это послужит ему во спасение..."[5] Впоследствии, будучи священником в Киеве, о. Адриан обращался за духовным советом к архиепископу Антонию (Абашидзе).
О другом случае помощи старца Нектария рассказывал сам о. Адриан. В свое время старец вручил ему "Правила благочестивой жизни" со словами: "Это тебе мой именинный дар". "Преподал его Батюшка, держа листок приподнятым на руках, — вспоминал о. Адриан. — На этом листке начертан крест со словами: "Господи помилуй!" Это было 26 августа 1925 года. Я в первый момент не понял значения для меня этого святого листка, и только после кончины старца, скончавшегося 29 апреля 1928 года, мне стало ясно значение этого — батюшкиного дара: "Правила благочестивой жизни" в сущности были для меня живым старцем"[6].

Старец Нектарий Оптинский, молитвенник за Россию и многострадальный русский народ, скончался под епитрахилью о. Адриана, который сподобился читать отходную по великому духовнику. После о. Нектария оставался еще о. Никон Оптинский, но с кончиной о. Нектария, словно не стало Оптиной Пустыни как светоча благодати и старчества. Однако оптинское дело, оптинскую любовь к Богу и ближнему сумели сохранить и умножить духовные дети старцев — архиереи, иереи, диаконы, миряне. Одним их таких наследников оптинского духа был о. Адриан Рымаренко.
Кончина старца Нектария была особенно тяжела в связи с гонениями и репрессиями, которое православное духовенство испытывало от советской власти. По сведениям В. Самарина в 1926 г. церковь во имя св. Александра Невского была закрыта, а ее настоятель о. Адриан был выслан в Киев[7].

Духовное чадо о. Адриана, князь Димитрий Владимимрович Мышецкий к 50-летию пастырской деятельности владыки Андрея (Рымаренко) написал большой стих, точнее стихотворение в прозе. В нем он так описывал этот период:

А потом Вашу церковь закрыли

И выслали Вас из Ромен.

Одно время Вы в Киеве у меня жили,

А потом с Евгенией Григорьевной вдвоем.


Жили Вы в Десятинном переулке.

Это уж был настоящий подвал.

Вы его превратили почти что в молельню.

Я часто, часто там бывал.


Помню я вашу хозяйку Мелитину Лукиничну,

И дочь ее Нину, и Настиньку помню я,

И Веру Владимировну, и всех, всех приходящих…

Что-то в них родное было для меня, -

так вспоминал Д.В. Мышецкий духовную семью о. Адриана[8].

Это было очень тяжелое время, когда необходимо было определить свое отношение к атеистической власти партии большевиков и в то же время оставаться священником. О трудном выборе, который должен был сделать о. Адриан, свидетельствует заполненная им советская анкета. Приведем, в качестве примера, несколько вопросов и ответов:

"21. Взгляд на утерю церковью государственного значения (отделение церкви от государства и школы от церкви).

[Ответ]. Православная христианская церковь по самому своему существу должна быть аполитична; ея объектом должен быть внутренний человек — изгибы его души, а не устроение (внешних) форм жизни.

22. Отношение к Советской власти.

[Ответ]. Отвечу из Св. Писания. "Нет власти аще не от Бога, вся власть от Бога установлена. Противящийся власти противится (Божьему) повелению...

24. Отношение к коммунистической партии (большевиков), или какой политической парти сочувствует, или в какой партии состоит.

[Ответ]. Для меня (как) христиан (...) Правосл. Свящ. люди не разделяются на партии. Альфа и Омега моей деятельности — человек, по словам (...), я должен быть для всех всем"[9].

После высылки из Ромен, наступила еще более трудная полоса жизни. Семья о. Адриана осталась без средств к существованию. Приписаться высланному священнику к какой-либо церкви в Киеве было невозможно, настоятели боялись ареста. О. Адриану приходилось нелегально жить попеременно у своих киевских знакомых, на богослужениях он бывал только тайно, прячась в углу алтаря в буквальном смысле этого слова, причем, не во все церкви его пускали, ибо он оставался незарегистрированным священником.
"Впереди была как бы непроницаемая мгла, — вспоминал впоследствии архиепископ Андрей (Рымаренко), — руки опускались. Я чувствовал себя и слепым и немым, в духовном смысле. И вот блеснула мысль: побывать в Лавре, в Пещерной Церкви преп. Антония на ранней литургии. Хотелось верить, что, может быть, там, у мощей Угодников Божиих пелена спадет с моих глаз, и я увижу Промысел Божий о себе"[10].
Ранняя литургия в Пещерной церкви действительно оказалась промыслительной для о. Адриана, рукоположенного в день Покрова. Царица Небесная никогда не оставляла его долго безутешным.

"Начиналась литургия. Я увидел, как все молились. А я..., я не мог молиться. — рассказывал Владыка Андрей. — Что-то ужасное происходило со мной. Своды пещеры давили меня. Я задыхался. И не столько физически, как духовно. Тоска просто разрывала грудь. Если бы можно было выбежать, я бы выбежал, но... невероятным усилием воли я заставил себя хоть внешне присутствовать на богослужении, которое только автоматически доходило до меня. Я был и слеп и нем. Минуты казались часами. Я чувствовал, что погибаю и, как немой, без слов, кричал в сердце: "Господи, помилуй!", не понимая даже значения этих слов. Если бы богослужения продлилось еще с минуту, я бы не выдержал... Но вот конец. Я просто выбежал на поверхность земли. И тут для меня совершилось чудо... Солнышко уже стояло высоко, трава, лисья, деревья, покрытые утренней росой, казались обсыпанными бриллиантами. Вдали синел Днепр, и эта синева преломлялась ярким отражением восходящего солнца. Это отражение было подобно золоту, упавшему с неба. А за Днепром — поля, леса... Мир Божий! Я дышал полной грудью. Передо мной была надежда. Господь снял камень с сердца. Я был слеп и вдруг прозрел: все эти земные красоты были только символами для меня. Символами неземной красоты и вечной жизни. Хотелось жить для вечности, и хотелось поделиться этой радостью с окружающими меня. Немота прошла, и я заговорил с людьми, которые теперь все были близки и милы для меня. Вот как Бог исцеляет нашу духовную слепоту и немоту!"[11]

Чувство отчаяния сменилось прозрением. "Приидите, отвалите камень от гроба", “отошел камень” от сердца, и за святые молитвы старца Нектария Оптинского и Киево-Печерских угодников о.Адриан обрел благодатные силы жить дальше. И не только жить, но и служить. "Хотелось жить для вечности", и о. Адриан, вероятно, понял, что впереди лежит наполненная скорбями и лишениями жизнь, которую предстояло пройти сквозь унижения, гонения, преследования и полуголодное существование. Пройти, держа в руках "одно только" оружие — молитву. И этот путь должен был спасти – спасти его душу и души к нему обращавшихся.
В 1930 г. о. Адриана все-таки арестовали. В. Самарин, ссылаясь на князя Д.В. Мышецкого, сообщает, что из тюрьмы батюшка вырвался "буквально чудом. Его освободили только потому, что тяжко заболел"[12]. Д.В. Мышецкий так описывал эти события:

«А потом Вы жили на Гоголевской улице.

Оттуда Вас забрали в тюрьму.

Пришли за вами после полуночи, сделали обыск,

И увели в ночную тьму.


На рассвете прибежала ко мне Евгения Григорьевна.

«Батюшку арестовали», - сказала она.

Она стояла прямо как героиня,

Только была страшно бледна.


Уже не помню, что мы тогда сделали.

Но после мы в очередях стояли у тюрьмы,

Сменяя друг друга.

Она часто на Подол бегала к Отцу Михаилу,

(Борисоглебская церковь на Подоле – А.К.)

Прося молитв. Вот за это время родными стали мы.


А потом опять Евгения Григорьевна,

В день Казанской, двадцать второго октября,

Рано утром она у моей двери,

Как вестник небесный, восторгом горя.


Она пришла сказать, что Батюшку освободили,

Что вернулся домой отец двух детей.

Но это было не всё. Её радость превосходила даже это.

Что-то неземное было в ней.


А было это то, что молитва услышана,

Что в Богородичный День Господь помог.

Доказательство опытом того, что есть безсмертье,

И что действительно есть Бог.»[13]

 Мы не знаем, сколько раз арестовывался о. Адриан, однако располагаем другой, очень любопытной, с духовной точки зрения, версией освобождения. Бывший близким к Владыке Андрею о. Александр Федоровский из Ново-Дивеевского монастыря рассказал автору доклада следующее.После ареста о. Адриан попал на допрос к следователю ОГПУ, от которого никто никогда не выходил живым, все получали смертный приговор. Был ли следователь из известной в Киеве Лукьяновской тюрьмы, о которой упоминает В. Самарин, мы также утверждать не можем. Вероятно, точный ответ на этот вопрос, хранится в архивах бывшего киевского ОГПУ.

По словам о. Александра Федоровского, супруга и духовные дети о. Адриана, узнав об аресте и о том, какой следователь должен его допрашивать, стали усиленно молиться и служили молебны. Допрос оказался очень коротким. О. Адриан вошел в кабинет к следователю, тому самому страшному следователю. Тот говорит: "Садитесь, гражданин". Только батюшка хочет садиться, как в кабинет входит незнакомый человек и убирает из-под него стул со словами: "Выйдите в коридор!" Оказалось, что пришли другие чекисты и арестовали этого страшного следователя. В коридоре о. Адриану стало плохо, и в связи с арестом следователя, батюшку отпустили домой[14]. Так, в очередной раз Господь не допустил расправы над своим служителем. Повторяем, мы не уверены, что эта история случилась в 1930 г. Может быть, она произошла и в конце 1930-х годов, незадолго до советско-германской войны. Тем не менее, история свидетельствует об особом Божием попечении и покрове над священником о. Адрианом.
В 1934 г. батюшка вновь "легализуется" из Катакомбной Церкви для священнослужения. В Ново-Дивеевском архиве хранится справка № 971 от 20 мая 1934 г., выданная и подписанная архиепископом Киевским Сергием:

"Справка. Протоиерей Адриан Рымаренко назначается настоятелем Николаевской церкви на Аскольдовой могиле в гор. Киеве"[15].

Через год вышла резолюция Экзарха Украины, Высокопреосвященнейшего Константина, митрополита Киевского от 8 мая 1935 г., согласно которой протоиерей А. Рымаренко был назначен настоятелем Св.-Пантелеймоновской церкви на Куреневке. Утверждение на должность, говорилось в документе Экзарха, "последует после взятия его [о. Адриана — А.К.] на учет в местном отделе культов, о чем сообщается о. Рымаренко для сведения и исполнения"[16].
Прослужив какое-то время в Киеве, о. Адриан вынужден был вновь перейти на нелегальное положение. Он переживал годы скитаний, переезды из города в город, совершал тайные богослужения и требы, постоянно рисковал и свободой, и самой жизнью — т.е. вел настоящую жизнь священника Катакомбной Церкви. Д.В. Мышецкий свидетельствовал, что о. Адриан одно время жил на Татарке, организовав тайный домашний храм, имея для богослужений антиминс[17]. «У нас на квартире, Татарская ул., д. 21, в Киеве совершались Богослужения. – вспоминал сын батюшки, Сергей Адрианович. – Это, конечно, отражалось на моем брате и на мне. Всегда присутствовали два или три самых близких духовных детей о. Адриана»[18]
 Трудно представить себе, как можно в таких условиях жить, кормить живущую где-то семью и служить, подвергаясь опасности быть арестованным. Поэтому, когда мы слышим порой обвинения в адрес духовенства за то, что оно открыто служило при Советской власти, то сложно подобрать "черно-белый" ответ. О. Адриан Рымаренко служил в рядах катакомбников и среди "сергианского духовенства", очевидно, руководствуясь не принципом, "какой ты юрисдикции", а направлялся туда, где более всего нуждалась паства.

В последние месяцы перед войной 1941 г., о. Адриан, по его собственному выражению, "гнил за шкафами", т.е. лежал и прятался в домах знакомых. Как-то во время очередной "волны" массовых ночных арестов НКВД в Киеве о. Адриан получил прибежище в доме профессора-протестанта, женатого на православной. И батюшка, не желая подвергать риску семью профессора, выходил ночью (напомним, что в Киеве шли ночные аресты) во двор дома. "Встанешь, возьмешься за дерево и так всю ночь простоишь", — вспоминал уже в США Владыка Андрей Рымаренко[19].
Нужно ли объяснять, что после такого многолетнего существования на грани жизни, ареста и смерти начавшаяся 22 июня 1941 г. война между СССР и нацистской Германий казалась избавлением. Избавлением от нескончаемого террора, репрессий и гонений.

Однако, прежде чем говорить о жизни о. Адриана в период оккупации, необходимо упомянуть еще одну важную грань его священнослужения в СССР.
Оптинский старец Нектарий говорил о. Адриану: «Ищи в Киеве православного епископа и по всем вопросам к нему обращайся». Действительно, после кончины перп. Нектария, на киевскую квартиру Рымаренко пришла одна знакомая и сообщила, что на Печерске живет владыка Николай (Парфенов), что он большой молитвенник и прозорливец. Живет, почти никого не принимая,и не совершая Богослужений, бывая только в храме Введенского женского монастыря. Владыка в свое время служил архимандритом скита под Саратовым, в 1922 г. хиротонисан во епископа, затем жил в Москве. Город Киев был местом очередной ссылки. Рымаренко через знакомых просили владыку принять о. Адриан, но владыка Николай не благословил, сказав: «Когда нужно будет, я сам приеду к о. Адриану».

Действительно, епископ посетил о. Адриана в Киеве, причем, в момент, когда батюшка болел туберкулезом. По словам матушки Е.Г. Рымаренко, «владыка был маленького роста и горбатенький, но во всем его облике было что-то необыкновенное: какая-то благостность, духовность; глаза были большие вдумчивые и ласковые, но манеры были повелительные, чувствовалось, что он привык начальствовать и распоряжаться»[20]. Матушка Евгения Григорьевна приводит целый ряд примеров молитвенной помощи и прозорливости владыки Николая. Вот один из них.
В 1931 г. началась у нас история с квартирой. – писала Е.Г. Рымаренко. – Мы тогда уже жили не в подвале, а занимали 2 комнаты у знакомых. Но дом, в котором мы жили, перешел в жилкоп, нам нужно было искать квартиру у частного домовладельца; а когда мы ее с таким трудом нашли, у нас ее чуть не отнял один человек, который вошел в нашу квартиру, поставил кровать в одну из комнат и заявил, что квартира его!» Более того, новый жилец стал регулярно устраивать попойки с друзьями. Матушка с двумя детьми каждый день слушала пьяные оргии и крики: «Она где-то прячет своего попа!». Матушка и няня детей (Поля) решают идти в суд, так как няня была работающей на заводе. Переживая все это, матушка пришла к владыке Николаю, рассказала историю, сказала, что надо брать поверенного, а владыка сказала: «Какого поверенного, твой поверенный Николай чудотворец». О.Адриан с матушкой отслужили молебен свт. Николаю. На следующий день из суда приходит Поля и говорит, что дел решено в ее пользу, значит – в пользу Рымаренко. Квартирант освободил жилплощадь[21]. Впоследствии епископ Николай жил в Киржачах Владимирской области, в 1936 г. арестован, сидел в Суздальской тюрьме, а позднее был выслан неизвестно куда.

Так, о. Адриан выполнял завет Оптинского старца.
Летом 1941 г. в Киев пришло избавление от коммунистического режима. Избавление пришло от внешнего врага России – нацистской Германии.

Известная писательница Зарубежья Т. Фесенко, жившая в Киеве в 1941 г., следующим образом описывала свои чувства в день прихода солдат вермахта:

"Как красивы киевские парки, расцвеченные золотом и багрянцем осени! Какой нарядный сегодня Крещатик, нарядный и незнакомый. Сотни подтянутых свежевыбритых молодых солдат, сияющих победной радостью... Но сколько молодых людей в штатском! Откуда только они взялись? Ведь, казалось, кампания по вывозу (вернее, выводу) из города всего мужского населения до 50 лет была проведена прямо идеально. О, это те, кто ждал прихода немцев, как друзей, хотя бы потому, что они грозили гибелью сталинской клике, это те, кто по много дней прятался в погребах, кладовках, шкафах и даже... диванах, кто впрыскивал в ноги, и они покрывались страшными ранами и нарывами, давшими возможность не покидать родной город... Все шли в город посмотреть на огромные, невиданно мощные немецкие грузовики, на ослепительных жандармов с серебряными бляхами и коричневыми бархатными воротниками, на стройных офицеров с блестящими жгутами на фуражках и погонах... Многие шли отнюдь не потому, что сердца их были преисполнены симпатией к завоевателям. Нет, их гнало любопытство людей, в течение четверти века оторванных от внешнего мира... С какой жадностью люди, привыкшие к драконовской советской цензуре, годами не видавшие иностранных изданий, хватали немецкие журналы и газеты, где можно было, наконец, прочесть слова, не совпадавшие с генеральной линией партии"[22].
Таким запомнилось Т. Фесенко 23 сентября 1941 г. В этот день вышел на улицы "гнивший за шкафами" протоиерей о. Адриан.

После занятия Киева немцами о. Адриан стал духовником возрождающегося Покровского женского монастыря, одновременно организовал дело помощи нуждающимся, создал дом для престарелых и увечных, больницу[23], — впоследствии эта социальная активность была развернута о. Адрианом в США в устроенным им Ново-Дивеевском женским монастырем.
Получив долгожданную свободу служения, киевский священник хорошо помнил завет дорогого своего старца Нектария Оптинского, сказанный Е.Г. Рымаренко: "Ты скажи о. Адриану, чтобы он ничего не начинал без православного епископа... Непременно, если иерей обратится к епископу, это послужит ему во спасение". В оккупированном немцами Киеве проживал уже на покое архиепископ Антоний (Абашидзе), к нему-то и обращался за советом как к духовному отцу протоиерей Адриан[24].

Схиархиепископ Антоний (1867-1942 гг.) был замечательной, а для сталинского времени, исторической личностью. В миру это был князь Давид Ильич Абашидзе. Он окончил Новочеркасский университет, а в 1892 г. принял монашество с именем Димитрий. В 1896 г. окончил Казанскую Духовную академию, получив ученую степень кандидата богословия, и был рукоположен в священный сан. С 1897 по 1902 гг. занимался педагогической и административной работой в духовных учебных заведениях. Именно в это время будущий архиерей служил инспектором Тифлисской семинарии, в которой учился Иосиф Джугашвилли (будущий Сталин). Этого ученика часто сажали в карцер, а добрый инспектор посылал ему покушать. Сталин помнил добро. Когда волна арестов угрожала захватить Владыку, Сталин защитил своего доброго инспектора. С 1902 по 1903 гг. — бывший инспектор служил епископом Димитрием Алавердским в Грузии, вслед затем он служил на других архиерейских кафедрах. В 1912 г. был назначен епископом Таврическим и Симферопольским. С началом Первой мировой войны добровольно отправился на флот и служил корабельным священником Черноморской эскадры. С 1915 г. — архиепископ. В 1919 г. эмигрировал за границу, но в 1920-е годы возвратился в Киев, жил в Киево-Печерской Лавре, до ее закрытия, потом в Китаевой Свято-Троицкой пустыни также до ее закрытия. Принял схиму с именем Антония[25].
Современница Владыки, монахиня Сергия (Клименко) писала, что схиархиепископ жил в Киеве на Кловском спуске, близ закрытой Лавры. "Был он такой чудесный, маленький, весь серебряный, с большими "восточными" глазами, глядевшими так приветливо и как-то молодо"[26]. После оккупации Киева немцами открылась Лавра, и Владыка Антоний возглавил обитель, и многие обращавшиеся к нему любили его за доброту и человечность. Владыка любил повторять: "Епископская власть дана мне не для того, чтобы наказывать, а чтобы прощать". 1 ноября 1942 г. Владыка Антоний скончался и был погребен возле Крестовоздвиженского храма у входа в Ближние Пещеры[27].

Под благодатным водительством старца, советы которого нередко оказывались прозорливыми, о. Адриан Рымаренко вступил в новый этап своего служения. Как и многим его собратьям по служению, о. Адриану очень быстро пришлось убедиться в том, что гитлеровская Германия не только избавила народ от власти большевиков, но и принесла "новый порядок", означавший порабощение и расчленение России. Оккупационная политика не оставляла на этот счет никаких сомнений. Завершая разговор о владыке Антонии, скажем, что история его деятельности пока еще остается открытым вопросом и требует дальнейшего исследования.
Архивные документы свидетельствуют о том, что протоиерей Адриан был заметной личностью в среде киевского духовенства. Распоряжением управляющего Киевской епархией, епископа Львовского Пантелеймона от 1 мая 1942 г. о. Адриан был награжден митрой. "За Ваши многолетние и многокорыстные пастырские труды для Церкви Божией, — писал протоиерею епископ Пантелеимон, — а также за верность и стойкость в период небывалого в мире безбожного лихолетья, Вы награждаетесь мною ко дню Св. Пасхи 1942 году митрою"[28]. В одном из документов 1943 г. мы находим упоминание о том, что о. Адриан был духовником киевского духовенства — очевидное признание его духовной величины и авторитета, уходящих корнями в Оптину пустынь, уходящих в годы внешне жалкого, а внутренне богатого плодотворного служения на ниве Христовой в рядах Катакомбной Церкви. Осенним сентябрьским днем 1943 г. о. Адриан получил Удостоверение, подписанное Управляющим Киевской епархией Украинской Автономной Церкви епископом Пантелеимоном:

"Дано настоящее удостоверение Митрофорному Протоиерею Адриану Адриановичу Римаренко [в тексте фамилия написана через "и" — А.К.] в том, что он действительно является Духовником Духовенства гор. Киева, Товарищем Председателя Епархиального Общества помощи лицам духовного звания и Преподавателем Киевской Духовной Семинарии"[29].

Имя о. Адриана было хорошо известно многим православным киевлянам, оставшимся жить под немецкой оккупацией: научной и творческой интеллигенции, рабочим, домохозяйкам, священнослужителям и причетникам, а также многочисленным беженцам, которых в Киев приносили "волны" наступления Красной Армии. Просматривая различные воспоминания, свидетельства и отклики соотечественников о батюшке Адриане, понимаешь, что уважение и авторитет этого пастыря гонимой Церкви происходили не только от оптинского прошлого.
Его уважали и любили за твердое стояние в вере, за то, что не "сломался" в 1920-30-е гг.; за то, что всегда помнил о своем пастырском назначении и притекал к пастве открыто в храм или в условиях катакомбной конспиративности в молельный дом; за то, что при новой, гитлеровской власти не стал служить миру сему и его страстям, из которых одна — политика — более всего могла одолеть сердце обиженного, затравленного, униженного священника; за то, что "смоковница" о. Адриана не высохла, а дала многоплодие. Плодами же было: истовое служение в киевских храмах, проповедничество, забота о старых, больных и беженцах, наконец, воспитанные и подготовленные старцами дары рассуждения духовности и мудрости. Эти дары особенно дали себя знать в завершающий период и после второй мировой войны, на территории Германии и США. Не случайно, что вокруг духовного сына о. Нектария сложилась, объединилась группа лиц, которые последовали за о. Адрианом на Запад не только потому, что опасались возмездия со стороны Советской власти, но и потому, что не желали лишаться такого ценного духовного руководства.

Осенью 1943 г. фронтовая ситуация стала указывать на возможно скорое занятие Киева силами Красной Армии. Как известно, И. Сталин настаивал на том, чтобы город был взят к ноябрьским праздникам 1943 г., что собственно и произошло. 6 ноября советские войска заняли Киев. Следовательно, предполагаем, что в октябре 1943 г. состоялась эвакуация протоиерея о. Адриана с семьей и общиной духовных чад на Запад, в сторону третьего рейха. Сын о. Адриана называл автору цифру – 20-25 человек, которые входили в группу о. Адриана. Здесь были брат и сестра Олег Михайлович и Вера Михайловна Концевичи, духовные чада старца Нектария, теперь – о. Адриана. Движение на запад, подальше от власти И. Сталина началось с первых дней наступления Красной Армии под Москвой. Крестьяне, рабочие, граждане, интеллигенция, духовенство собирали семьи, небогатые пожитки и отправлялись с отступающими частями вермахта на Запад. Можно ли утверждать, куда и почему они шли? Почему значительное количество советских граждан так стремительно уходило от Красной Армии, которая очень желала их "освободить"? Неужели третий рейх с его расистской, антиславянской по сути, политикой привлекал их больше? Ответ скорее всего состоит в том, что наши беженцы шли не к Гитлеру, а уходили от Сталина, Они испытывали ненависть к режиму нацистов, но еще более ненавидели режим большевиков, который создал гигантскую систему концлагерей, тотальной слежки и принуждения к труду во имя построения социализма в одной, отдельно взятой стране. Наши беженцы уходили от одного тоталитарного государства к другому, в котором, по крайней мере, была возможность свободного вероисповедания и организации антикоммунистической борьбы.

О. Адриан, уже находясь в эмиграции в США, будучи архиепископом Андреем (РПЦЗ), написал целый доклад на тему "Православие, большевизм и наша эмиграция". В этом докладе он более реально изложил свою точку зрения на молитвы русского исхода в годы второй мировой войны. По его словам, многие бежали в Германию не из страха перед расстрелом или коммунистическим режимом, а для того, чтобы не потерять уже раз найденный путь христианской жизни, чтобы освободить свой дух, чтобы продолжать жить по-христиански и строить христианский быт. И в Германии, в тяжелых условиях остовских лагерей, русские люди продолжали стремиться к Церкви и к православному быту, видя в них единственное утешение и надежде. К Церкви тянулась и "остовская" молодежь, не знавшая на родине Бога и теперь только в горе и страданиях почувствовавшая Его[30].
Мы не располагаем точными данными относительно того, каков был маршрут и когда достигли Берлина семья и духовные чада о. Адриана, и был ли, вообще говоря, Берлин целью их передвижения.

Так или иначе, 17 ноября 1943 г. митрополит Берлинский и Германский и Средне-Европейского Митрополичьего Округа Серафим (РПЦЗ) направил о. Адриану официальное письмо, в котором сообщалось: "Резолюцией Преосвященного Серафима, Митрополита Берлинского и Германского, от 17 ноября 1943 г. поставлено:

1) Митрофорного протоиерея Адриана Рымаренко, согласно прошению, причислить к причту Кафедрального Воскресенского собора гор. Берлина, с правом получения содержания, положенного соборному священнику;
2) Протоиерею Адриану Рымаренко поручить исполнение обязанностей настоятеля Берлинского Кафедрального собора;
3) возбудить надлежащее ходатайство пред Имперским Министерством Церковных Дел о согласии правительства на назначение протоиерея А. Рымаренко на должность священника при Берлинском Кафедральном соборе.
О сем сообщается Вам для сведения"[31].

К сожалению, автору пока не удалось выяснить в связи с этой резолюцией митрополита Серафима целый ряд вопросов. Когда (и только ли в Берлин) подавал прошение о. Адриан о причислении к причту? Где находился батюшка, когда письмо митрополита было составлено и передано? Сколько дней ожидал о. Адриан согласия германского министерства церковных дел и где проживал в этот момент? Почему выбор митрополита Серафима при решении вопроса о настоятеле собора в столице Третьего рейха пал именно на о. Адриана?
Как показывает следующий документ, у Высокопреосвященнейшего Серафима с духовником киевского духовенства были заочно теплые, дружественные отношения. Митрополит Серафим 3 декабря 1943 г. направил личное, очень дружественного характера, письмо о. Адриану. Митрополит находился в то время в Торгау и потому часть письма посвятил конкретным инструкциям, которые о. Адриану, служившему в Берлинском Кафедральном соборе, надлежало исполнить. Письмо свидетельствует, что Владыка Серафим еще не отправлял ходатайство в министерство церковных дел об утверждении о. Адриана в должности священника при кафедральном соборе Берлина. Приводим полный текст этого интересного документа.

Торгау, 3 декабря 1943 г.

Ваше высокопреподобие! Досточтимый Отец Адриан!

Я благодарю Господа Бога, что Вы уцелели. Я очень беспокоился, получив вначале неблагоприятные известия о Вас и всех Ваших близких. Да хранит Вас Господь и в будущем!
Я почти каждый день собираюсь в Берлин, но на вокзале я получаю стереотипный ответ: въезд в Берлин запрещен, и потому продажа билетов в Берлин прекращена. Был я в Церковном Министерстве, там мне советовали вообще воздержаться от поездки в Берлин до наступления более тихого времени. Конечно, из опасения, что епархия может остаться без управляющего. Не знаю, как быть, ибо прекрасно понимаю, что мое место не здесь, где я живу, наслаждаясь почти полной безопасностью и покоем; за что совесть не дает мне покоя. Но мысленно и в молитвах я все время вместе с Вами.
Будьте любезны и пришлите мне краткие сведения о себе, чтобы я мог возбудить ходатайство о Вашем утверждении в должности при нашем соборе.

Для заведования ризницею назначьте лицо по своему усмотрению. Мне кажется, что самое лучшее — поручить это дело многоуважаемому Вашему профессору [видимо, профессор относился к группе духовных чад о. Адриана — А.К.]. Впрочем, решение этого дела я предоставляю Вам как своему заместителю (временно до утверждения Вас в должности настоятеля). Вообще, очень прошу Вас наводить порядок и мир в соборе. К несчастью, все воображают себя должностными лицами и распоряжаются по своему усмотрению, не имея на то никаких прав. Настоятель Вы и никто иной, поэтому все распоряжения должны исходить только от Вас. Самый худший способ управления — это двоевластие; этого не должно быть у нас! Я заранее одобряю все ваши мероприятия.

Прошу Ваших святых молитв и призываю на Вас и всех Ваших близких и духовных чад Божие благословение. Молитесь за моих усопших: Марину и отр. Василию и всех сродников их.
С искренней любовью и преданностью М. Серафим[32].

Письмо митрополита — в высшей степени интересный и откровенный документ. Он отражает, во-первых, перемену ситуации на фронтах не в пользу фашистской Германии. Столица рейха Берлин стала подвергаться достаточно регулярным бомбардировкам со сторон ВВС стран антигитлеровской коалиции. Бомбардировки препятствовали нормальному функционированию имперских правительственных учреждений, в том числе министерства церковных дел, и свободному передвижению ответственных светских и духовных лиц. Митрополит Серафим, правящий в Германии православный архиерей, временно должен был находиться в Торгау и только по письменным и иным сообщениям знал о том, что происходит в берлинских приходах.
Во-вторых, Высокопреосвященнейший Серафим имел очень хорошие рекомендации и отзывы о киевском протоиерее о. Адриане Рымаренко. Но письмо из Торгау не дает оснований утверждать, что Владыка и духовник Киева ранее были лично и хорошо знакомы[33]. Тем не менее, Владыка Серафим настаивает на том, чтобы о. Адриан еще до утверждения в рейхсминистерстве устраивал дела в Берлинском кафедральном соборе, как настоятель. Следовательно, в Берлинской епархии очень хорошо знали об о. Адриане (может быть, по "катакомбным связям"), а также по его плодотворной деятельности в оккупированном немцами Киеве. О последнем, вероятно, свидетельствовали эвакуировавшиеся на Запад епископы Украинской Автономной Православной Церкви. Заметим, что письмо из Торгау дает возможность предполагать о состоявшемся ранее обмене письмами между митрополитом и киевским протоиереем.
В-третьих, судьба о. Адриана в Берлине, как видно их текста письма, была еще не решена. 17 ноября 1943 г. вышла в свет резолюция митрополита Серафима о назначении о. Адриана в кафедральный собор, но это назначение должно было быть утверждено имперским министерством. 3 декабря 1943 г. Владыка Серафим еще просит киевского священника-беженца сообщить краткие сведения о себе, чтобы возбудить в рейхсминистерстве ходатайство об утверждении резолюции от 17 ноября. Таким образом, в начале декабря о. Адриан уже находился и служил в Берлинском кафедральном соборе и был настоятелем собора де-факто. Видимо, между 17 ноября и 3 декабря митрополит получил какие-то ужасные известия о вероятной гибели семьи о. Адриана, ибо письмо начинается словами: "Я благодарю Бога, что Вы уцелели" и т.д.

Наконец, письмо правящего архиерея содержало предписание о. Адриану взять на себя обязанности настоятеля кафедрального собора и "наводить порядок и мир в соборе". Предполагаем, что большой наплыв в Берлин эвакуированных православных в добавление к уже имевшимся группам послереволюционной эмиграции, военнопленных и "восточных рабочих" в какой-то степени осложнил церковное окормление паствы. В Берлин приехали не только светские лица, но и бежавшее от Красной Армии духовенство, некоторые представители которого были авторитетные архиереи и священники. Кроме того, столица рейха подвергалась постоянным авианалетам. Все это создавало непростую ситуацию, если еще не хаоса, то определенной путаницы в отношениях среди духовенства и в организации богослужений и социальной работы Церкви. Безусловно, это тревожное положение не обошло и Берлинский кафедральный собор.
Следует несколько слов сказать о том, какая ситуация сложилась в Берлине конца 1943 – начала 1944 гг. среди православного населения российского происхождения. Как уже говорилось, в пределах третьего рейха сосредоточилась большая масса военнопленных, "остарбайтеров", беженцев, послереволюционных эмигрантов и участников антикоммунистического Освободительного Движения Народов России. Верующая часть этого огромного российского исхода устремлялась в немногочисленные православные храмы рейха и, конечно же, в Берлин, где пыталась с помощью Божией найти ответы на мучающие душу вопросы и сомнения, обрести утешение, подкрепить дух истинной верой.

Протоиерей Александр Киселев, служивший в то время в Берлине, очень часто шел к бесправным военнопленным и "остовцем" для духовного окормления. "Дело это, — вспоминал о. Александр, — сочетало в себе самое радостное и самое горькое. Горькое — от бессилия помочь, от скорби видеть, как вымирали, как мучились, сколько скорби переносили люди... радостное, как пасхальное ликование, от встречи с такой высотой духа, терпения, такой веры, о которой до того только читал в Евангелии. Во время этих путешествий я научился верить в русский народ. Не в существование в его среде только отдельных праведников, но в сам народ, в его массу, в которой, несмотря на множество грехов, ощущаешь неистребимость образа Божия"[34].
По некоторым оценкам, общее число православных в Германии 1943 г. составляло не менее 700 тысяч человек. Тем не менее, имперские ведомства, прежде всего восточное министерство А. Розенберга и, в меньшей степени, министерство церковных дел, всячески препятствовали делу духовного окормления русских в Германии. С большим трудом митрополиту Серафиму удалось добиться разрешения назначить 15 разъездных священников для обслуживания лагерей военнопленных и "остовцев", однако и там наши пастыри встречали различный прием. Добавим, что германские власти не разрешали восточным рабочим посещать приходские церкви, в т.ч. в Берлине[35]. Митрополиту Серафиму были “нужны священники и вообще церковные люди, которые вплотную занялись бы лагерями остарбайтеров и военнопленных”, — вспоминал протоиерей Димитрий Константинов[36], и в этом смысле приезд о. Адриана Рымаренко, как, впрочем, и некоторых других священников, оказался своевременным.
Берлинский кафедральный собор Воскресения Христова[37] в 1943-44 гг. стал в буквальном смысле слова центром, притягивавшим множество русских людей, оказавшихся в Берлине и вообще в Германии[38]. Несмотря на запреты немецких властей, несмотря на варварские бомбардировки города, в собор по воскресениям съезжались сотни людей. В этот своеобразный "центр" и был назначен духовный сын преп. Нектария Оптинского киевский священник о. Адриан, который энергично взялся за обязанности настоятеля.

8 марта 1944 г. митрополит Серафим подписал распоряжение, в котором говорилось:
Берлин, 8 марта 1944 г.

Его Высокопреподобию Протоиерею о. Адриану Рымаренко,

Настоятелю Кафедрального Воскресенского собора гор. Берлина

Определением Преосвященного Серафима, Митрополита Берлинского и Германского, от 8 марта 1944 г. постановлено: Преосвященного Филиппа, Епископа Потсдамского, освободить от занимаемой им должности при Кафедральном Воскресенском соборе гор. Берлина и назначить на должность настоятеля означенного собора протоиерея Адриана Рымаренко, на каковое назначение получено согласие Имперского Министерства Церковных Дел 25 февраля 1944 за № 111 102/44.

О сем сообщить Преосвященному Епископу Филиппу, прот. А. Рымаренко, Приходскому Совету Берлинского Кафедрального собора и Имперскому Министерству Церковных Дел.
Митрополит Берлинский и Германский: (подпись) Митрополит Серафим[39].

С этого времени, а возможно, и с того момента, как о. Адриан предписанием митрополита Серафима стал настоятелем собора де-факто, жизнь Берлинского Воскресенского храма круто переменилась. Собор перестал открываться только в определенные дни и часы для богослужений. Он превратился в круглосуточный пункт оказания помощи и участия. Под собором находился большой подвал с огромной печью для центрального отопления. В этой печи, в большом подвешенном чугуне, всегда варилась похлебка для каждого голодного. В связи с этим просятся в текст слова Христа: "Когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя не позвали, и не получил ты воздаяния. Но, когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых: и блажен будешь, что они не могут воздать тебе; ибо воздастся тебе в воскресение праведных". (Лк. 14, 12-14). Протоиерей Адриан исполнял именно эту евангельскую заповедь, ибо многих из тех, кого он звал в скромную приходскую столовую, он уже никогда не увидел, да и не надеялся увидеть — молох войны пожирал без разбора всех и вся. В подвале кафедрального собора кормили именно нищих остовцев, беженцев и нелегально проходящих через Берлин неизвестно откуда и неизвестно куда соотечественников, а также увечных, хромых и просто больных. Настоятель собора ни у кого не спрашивал аусвайса (удостоверения личности), он просто шел за Христом, хотя его личное будущее было закрыто очень грозными военными тучами. Службы теперь стали ежедневными и утром и вечером, а с учетом молебнов и панихид — практически непрерывными. "Душой всего этого, — вспоминал тогдашний священник собора о. Александр,, — был молитвенный и мудрый батюшка отец Адриан, новый беженец с юга России, прибывший с большой группой верных Церкви и ему людей"[40].

По словам близкого о. Адриану князя Д.В. Мышецкого, который все годы войны прошел с батюшкой и был его переводчиком с немецкого и английского языков[41], настоятеля интересовали две основные вещи: богослужения и помощь ближнему. Настоятель восстановил полный круг богослужений, организовал ежедневно поющий хор под руководством одной монахини (вероятно, подвизавшейся в свое время в киевском Покровском женском монастыре), доставал продукты и наладил работу столовой, которая кормила сотни человек. О. Адриан, сам ежедневно рискующий погибнуть от авиабомбы, дарил столько утешения и уверенности людям, открыто или нелегально пришедшим в собор из остовских бараков[42]. В. Самарин, живший тогда в Берлине (впоследствии известный русский журналист и публицист в США), хорошо помнил службы в Воскресенском соборе. Люди приезжали в метро, приходили пешком из разных концов Берлина — собиралось до тысячи и больше молящихся. "Как молились тогда, как молились!" — восклицал В. Самарин, очевидец тех богослужений[43].
О том, как молились и как утешались прихожане собора, мы не узнаем во всей полноте, ибо это, наверное, удел века будущего. Однако история собора сохранила потрясающие свидетельства веры и стойкого православного духа, которые здесь просто необходимо привести.
 Как уже говорилось, столицу рейха интенсивно бомбили ВВС союзных стран. Превращение Берлина из города в развалины приняло систематический характер с 22 ноября 1943 г. Прежние налеты, хотя и бывали порой серьезные, носили случайный характер и осуществлялись достаточно редко. С конца ноября 1943 г. Берлин подвергался ужасным, варварским (поскольку сбрасывали бомбы не только на объекты военно-политического значения, но и на жилые кварталы) бомбардировкам с воздуха уже постоянно[44]. Как раз на печальном этапе авианалетов прибыл в Берлин о. Адриан. Чудо состояло в том, что русские православные церкви Берлина уцелели, и остались живы те богомольцы, которые не захотели покинуть храм во время налета и уйти в бомбоубежище.

Свидетельств об этих чудесах было много, некоторые запечатлены в мемуарах очевидцев[45]. Мы хотели бы рассказать о Литургии 1945 г., которую в кафедральном соборе служил о. Адриан. Рассказ о Литургии можно прочитать поспешно, но, если, не торопясь, вчитаться в текст воспоминаний очевидца, то станет ясно: вопреки логике, вопреки законам физики православные, молившиеся в соборе, "прошли по морю, яко по суху". Станет ясно, что вновь "побеждаются естества уставы", что Господь сотворил чудо с верными ему русскими людьми.
Весенним солнечным воскресением 1945 г., вспоминал очевидец события С.М. Чернов, литургию совершал настоятель кафедрального собора протоиерей Адриан Рымаренко. Уже пели "Херувимскую", как вдруг унылые жуткие завывания сирен ворвались в благостное молитвенное песнопение. Некоторые богомольцы, поспешно крестясь, поторопились уйти из храма, чтобы найти бомбоубежище. Но огромное большинство осталось. Отец Адриан спокойно продолжает служить. Началось таинство св. Причащения, все причащаются Святых Тайн под нарастающий рокот моторов приближающейся эскадрильи дневных бомбовозов. Их летят сотни на беззащитный Берлин, так все средства ПВО Германии отправлены на фронт. Третий рейх платит за агрессию, но в кафедральном соборе молятся невинные русские люди.

"Наконец, литургия окончилась, но уйти из церкви уже нельзя. Вокруг начались пожары, и бомбы рвутся на самой соборной площади. О. Адриан призывает к спокойствию и начинает служить молебен Пресвятой Богородице перед чудотворным образом Почаевской Божией Матери, привезенным из Лавры и водруженным над царскими вратами.
В русском соборе в Берлине, — отмечает С.М. Чернов, — нет в стенах боковых окон. Построенный в древнем псковском стиле храм освещается лишь несколькими узкими цветными стеклами под куполом. Света мало, и во время богослужений в соборе всегда горят громадное тяжелое паникадило и электрические лампочки на стенах". Однако, еще в начале молебна близко упавшие бомбы, по-видимому, прервали провод, и электричество в храме погасло[46].
Напряжение нарастает, но, кажется, нет страха... Представь себе, дорогой читатель. Молятся русские прихожане, многие из них на коленях, вместе с настоятелем, плачут и обращаются к Единственной Заступнице. Кто сохранит, спасет, Кто объяснит смысл их ужасных военных страданий, Кто даст облегчение сердцу, недоумевающему. Молятся Скоропослушнице и Нечаянной Радости, молятся Владимирской и Казанской, Тихвинской и Знамению, просят Иверскую открыть врата, чтобы выйти из кромешного берлинского ада. Молят скорбящие Всех Скорбящих Радость: "Заступи, услыши, помози, помози, укрепи, поддержи, утверди, спаси, сохрани, отведи. вразуми, исцели, спаси, спаси нас". Неужели не услышит?

Тяжелая бомба, продолжает рассказ очевидец, ударяет в минарет близкой к собору мечети, и из-под церковного купола сыпятся на молящихся осколки последних уцелевших стекол. Земля под собором колеблется. Грозно качается над головами многопудовое кадило, ежеминутно готовое сорваться и похоронить под собой многие жертвы. Но погруженный в молитву люди не замечают опасности. Особенно истово они молятся перед иконой святителя Николая Чудотворца.

"Молебен кончается. — вспоминал С.В. Чернов. — За стенами собора продолжается адский грохот разрывов, все время колеблются крепкие стены.

Отец Адриан отходит от алтаря и становится на амвоне лицом к прихожанам, собираясь сказать им свое, может быть, уже последнее слово. Тут он замечает качающееся над их головами паникадило.

— Отойдите к стенам, — заботливо говорит настоятель. — Паникадило может оборваться и убьет вас.

— Нет, мы останемся здесь, — отвечают неожиданно богомольцы, — Пресвятая Владычица оградит на святым Своим Омофором.

И все они еще больше теснятся к алтарю, стоя под грозящим им смертью паникадилом. На их лицах видна восторженная решительность, и вдруг все они начинают петь молитву Пресвятой Богородице:

"Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычице...", — торжественно разносится по храму их, может быть, предсмертная молитва, под непрерывный гул бомбардировки.

Этот день, эту вдохновенную молитву после св. Причащения, в ожидании гибели, никто из молившихся никогда не забудет. Для меня это — незабываемая литургия"[47].
Мы не знаем, живы ли Вы ныне, дорогой во Христе С.М. Чернов, но читая Ваши записки, сами видим, что это была необыкновенная служба. В горячей молитве русских изгнанников нашла выражение такая любовь к России, не к самим себе, а именно к России, частью которой они являлись, которую не может, не способна проявить ни одна из нынешних политических партий, ни один из выбранных политиков, которые очень уверенно пророчат о судьбе страны и государства. В кафедральном соборе Берлина, весенним днем 1945 г. стояла и молилась частичка Святой Руси, покаявшаяся, охваченная страхом Божиим, просветленная надеждой, не верившая ни в какие блага мира сего, а верившая в Промысел Божий. И об этом знал о. Адриан.

Подтверждением вышесказанного является заключительная часть воспоминаний С.М. Чернова:
"После молитвы о. Адриан произносит слово о грозящей, возможно, нам смерти и вспоминает наших соотечественников в России [это тоже незабываемо — в час своей, может быть, смерти помнить и молиться об оставшихся на родине — А.К.], многие из которых, казалось, утратили веру во всемогущего Бога.

— Но, как и вы, перед своей кончиной вспомнят они о Боге. В последнюю тяжкую минуту свет Христов просветит их заблудшую душу...

И при этих словах вдруг ослепительно, после долгой темноты, вспыхивает паникадило, загораются на стенах электрические свечи. Неизреченным светом сияет чудотворная икона Божией Матери, весь храм сверкает золотом иконостаса, блеском множества икон. Видимо, на улице еще под огнем починили уже провода... Бомбардировка постепенно стихает, передвигается дальше к центру города. Полторы тысячи самолетов, сбросив на нас свой дьявольский груз и разрушив все окрестности храма, полетели сеять смерть дальше.

Мы спасены"[48].

Не ведаем, о чем после литургии размышлял о. Адриан. Мы же вспомним здесь другое молитвенное стояние. Также решительно молились наши предки во Владимире, осажденном в 1237 г. войсками хана Батыя. Боголюбивый "епископ Митрофан, и княгиня Юрьева с дочерью и со снохами и с внучатами, и другие княгини с детьми, и многое множество бояр и иные люди затворились в церкви святой Богородицы, и их без милости запалили огнем"[49]. Во Владимире погибли за веру Христову, а в Берлине за веру Христову остались живы. Но всюду — та же вера, то же упование, та же горячая молитва, в которой забываешь пространство и время.

У кафедрального собора в Берлине был еще один заступник — молитвенник и чудотворец Земли Русской преподобный Серафим Саровский. Весь период бомбардировок в соборе находился портрет батюшки, история этого портрета не менее любопытна.
Как известно, преп. Серафим очень неохотно соглашался, чтобы с него писали портрет, и только снисходя к усердию почитателей разрешил списать с себя несколько изображений. К числу прижизненных изображений относится портрет преподобного, находившийся в Берлине в 1944-1945 гг. Этот замечательный портрет видел дивеевских монахинь, царскую семью, паломников со всей Российской империи, видел унижения сирот серафимовых. По особому произволению Божьему образ преподобного оказался в Киеве до 1943 г., а с отступлением немцев был "случайно" взят русским переводчиком, неким Ц. из Покровского храма на Подоле. От переводчика Ц. портрет перешел в Берлинский кафедральный собор[50]. И вот с этим образом батюшки связан один случай.

В один из авианалетов на Берлин, служители собора, вернувшись из убежища, увидели, что зажигательная бомба, пробив купол собора, упала в левый его придел. Стоявшая там плащаница и лежавший на ней образ преподобного были объяты огнем, горела также подставка креста и образ свв. Гурия, Саммона и Авива. Пожар быстро потушили и увидели, что пламя совсем не коснулось ни плащаницы, ни образа преп. Серафима, хотя все вокруг горело и обгорело. Прошла ночь. Началось утреннее богослужение, но запах гари по-прежнему был устойчивым и даже усиливался. Смотрители собора вновь бросились искать и на чердаке собора обнаружили вторую, тлевшую зажигательную бомбу и едва коснулись ее, как огромный столп пламени взметнулся вверх. 12 часов тлел огонь, но не разгорался[51]. Это было чудо, явленное заступничеством преп. Серафима Саровского. С тех пор собор уже более не страдал от бомб и пожаров.
Страшно ли было о. Адриану во время бомбардировок? Может быть, и страшно, но страх преодолевался молитвой прихожан. По словам о. Александра Федоровского (Ново-Дивеевский монастырь), о. Адриан боялся грозы, а бомб он не боялся. Не боялся батюшка и мнительности гестапо и других немецких ведомств, которые были очень недовольны открытием при соборе пункта питания остарбайтеров и заботами настоятеля привечать всякого к нему обращавшегося[52].
Берлинское пребывание о. Адриана подходило к концу. К столице рейха неудержимо приближались армии антигитлеровской коалиции.
На этом я бы хотел завершить свой доклад, хотя цепь удивительных событий с о. Адрианом и семьей духовных чад на этом не прерывается. Подведем некоторые итоги.

Киевский протоиерей по праву может назваться подвижником Гонимой Церкви. В условиях репрессий со стороны атеистического государства он продолжал нести крест священника, пастыря овец словесных. В СССР он постоянно находился между жизнью и смертью, но Бог и Пречистая Матерь хранили его. И в этом режиме существования о. Адриан приобретал венцы спасения. Он находился в ряду тех немногих, может быть, десятков священнослужителей, которые втайне спасали православных в эпоху гонений, которые верно хранили заветы и традиции старцев. Зададим себе вопрос: а перестал ли о. Адриан быть гонимым, уехав из СССР? Нет, не не перестал. В Германии он жил в тисках гитлеровского режима. После второй мировой войны он был под угрозой насильственной выдачи в СССР. Переехав в США и даже став епископом Церкви, владыка Андрей Роклендский вынужден был защищать Ново-Дивеевский монастырь от посягательств американского частного бизнеса. Он оставался везде гонимым, так как был служителем Христа, которого мир ненавидел и ненавидит до сих пор.

Для священников и мирян подвиг о. Адриана служит примером, потому что ныне в России настало время внешне спокойное. Битва же за душу человека продолжается с небывалой силой. Закончить доклад я бы хотел словами молитвы из акафиста святителю Иоанну Шанхайскому и Сан-Францисскому. Эта молитва обращена к священникам: «О святителю отче наш Иоанне…призри на уныние изнемогающих пастырей от утеснения тлетворного духа мира сего и томящихся в нерадении праздном и ускори на молитву, слезно вопием ти, о теплый молитвенниче…»

 [1] Анкета, заполненная священником церкви св. Александра Невского о. Адрианом Рымаренко. Б.г. (далее — Анкета о. Адриана Рымаренко) // г. Ромны. Архивные материалы Свято-Успенского женского монастыря в Ново Дивеево, штат Нью-Йорк, США (далее —архив Ново-Дивеево); Самарин В. Путь подвижничества (Памяти Архиепископа Андрея) // Русское Возрождение. 1979 г. № 7-8. С. 263-264.
[2] В 1921 г., когда А. Рымаренко был рукоположен, еще был жив старец Анатолий (Потапов), о встречах с которым пишет Е.Г. Рымаренко, супруга о. Адриана. Так что не следует забывать и влияние старца Анатолия, хотя весь священнический скорбный путь о. Адриана, по крайней мере, до 1928 г. проходил под молитвенным покровительством старца Нектария. Подробнее о влиянии Оптиной пустыни на семью Рымаренко см.: Житие Оптинского старца Нектария. г. Козельск: Издание Введенской Оптинской Пустыни, 1996. С. 212-291; Концевич И.М. Оптина пустынь и ее время. Репринтное издание. Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, Издательский отдел Владимирской епархии, 1995. С. 452-579; Рымаренко Е.Г. Воспоминания об Оптинском старце иеромонахе Нектарии. Ново-Дивеево. Спринг Валлей, Нью-Йорк, 1974.
[3] Самарин В. Ук. соч. С. 265-266.
[4] Анкета о. Адриана Рымаренко; Самарин В. Ук. соч. С. 267. 20 октября 1921 г. Епархиальное Постоянное Совещание при Епископе на Полтавщине выдало А.А. Рымаренко справку № 2740 следующего содержания: "Постоянное Совещание при Епископе сообщает Вам для сведения, что 3 октября 1921 года Вы рукоположены Архиепископом Парфением в сан священника к Александро-Невской церкви гор. Ромен" // Архив Ново-Дивеево.
[5] Рымаренко Е.Г. Ук. соч. С. 31.
[6] Правила благочестивой жизни // Архив Ново-Дивеево.
[7] Самарин В. Ук. соч. С. 268.
[8] Мышецкий Д.В. К Пятидесятилетию Пастырской Деятельности Преосвященного Андрея Епископа Роклендского. 1921-1971. Спринг Валлей, Нью-Йорк, 1971. С. 6.
[9] Анкета о. Адриана Рымаренко. Современник и духовный сын о. Адриана, князь Дмитрий Владимирович Мышецкий так писал о служении в г. Ромны: "Было это в 1921-м году на Украине, в Полтавской губернии. Время было трудное. Полный упадок духовной жизни. Многие доходили до отчаяния. В одном городе, расположенная в живописном месте, была Александро-Невская церковь, которая, как и все еще оставшиеся открытыми церкви, обычно пустовала. Но вот в ней начал служить молодой священник... Служил он проникновенно, а проповеди его, в которых сразу же стал обнаруживаться талант выдающегося проповедника, зажигали сердца слушающих тем огнем, которым горел и сам проповедник. Церковь его стала наполняться народом. Среди этого народа все больше и больше стали появляться монахи уже закрытых монастырей. Ни в какой другой церкви не могли они найти того аромата духовной жизни, того благоговения, ради которого они оставили мир". Мышецкий Д. Отец Адриан // Русское Возрождение. 1989 г. № 47-48. С. 197-198
[10] Архиепископ Андрей. Единое на потребу. Форествилл: Свято-Ильинское Издание, 1977. С. 82.
[11] Там же, С. 82-83.
[12] Самарин. В. Ук. соч. С. 268-269.
[13] Мышецкий Д.В. К Пятидесятилетию. С. 6-7.
[14] Интервью автора с прот. о. Александром Федоровским. Ново-Дивеево, 9 декабря 1997 г.
[15] Московский Патриархат. Сергий, Архиепископ Киевский. Справка № 971, г. Киев. 20 мая 1934 г. // Архив Ново-Дивеево. Уже поминавшийся князь Д.В. Мышецкий рассказывал, что о. Адриан буквально "пропадал" в этом храме-памятнике, построенном над могилой князя Аскольда: приезжал туда ранним трамваем, проводил в церкви целый день и только поздно вечером возвращался домой. Храм постепенно, изо дня в день все более наполнялся народом — Мышецкий Д. Отец Адриан. С. 198-199
[16] Канцелярия Патриаршего Экзарха всея Украины, Митрополита Киевского. 11 мая 1935 г. № 490. Киев, 14-У-7. Ст. Забарская 7-з. Протоиерею Адриану Рымаренко // Архив Ново-Дивеево. Предписание имеет подпись и печать управляющего Канцелярией Экзарха архиепископа Волынского и Житомирского Филарета.
[17] Самарин В. Ук. соч. С. 269; Мышецкий Д.В. К Пятидесятилетию. С.7.
[18] Письмо С.А. Рымаренко автору от 19 августа 2001 г.
[19] Интервью автора с прот. о. Александром Федоровским. 9 декабря 1997 г.
[20] Рымаренко Е.Г. Воспоминания о владыке Николае (Парфенове). Машинопись. С. 1 - 2.
[21] Там же. С. 4.
[22] Фесенко Т. Повесть кривых лет. Нью-Йорк: Издание "Нового Русского Слова", 1963. С. 72.
[23] Самарин В. Ук. соч. С. 269-270; Интервью автора с прот. о. Александром Федоровским. Ново Дивеево, 8 декабря 1997 г.
[24] Интервью автора с прот. о. Александром Федоровским. Ново Дивеево, 8 декабря 1997 г.
[25] Монахиня Сергия (Клименко). "Минувшее раскрывает свиток". М.: Издательство Московской Патриархии, 1998. С. 25, 37, 38.
[26] Там же. С. 25.
[27] Там же. С. 38. О других событиях в жизни архиепископа Анония см.: Псарев А.В. Архиепископ Леонтий Чилийский (1904-1971 гг.) // Православная Жизнь. Джорданвилл. Апрель 1996 г. № 4. С. 6, 7, 9, 14; Житие иже во святых преподобного и Богоносного отца нашего Алексия Голосеевского, старца и сподвижника Киево-Печерской Лавры // Русский Паломник. Валаамское общество Америки. Чико. 1993 г. № 8. С. 92-93; Митрофорный протоиерей Владимир Востоков. Розы и шипы. Сан-Франциско, 1953. С. 10-19.
[28] Пантелеимон, Епископ Львовский, Управляющий Киевской Епархией Высокопреподобному П. Отцу Протоиерею Адриану Рымаренко. 1 мая 1942 г. № 500 // Архив Ново-Дивеево.
[29] Епископ Пантелеимон. Управляющий Киевской Епархией. Удостоверение № 1584. г. Киев. 20 сентября 1943 г. // Архив Ново-Дивеево.
[30] Архиепископ Андрей (Рымаренко). Православие, большевизм и наша эмиграция // Русское Возрождение. 1986 г. № 34. С. 44-45.
[31] Серафим, Митрополит Берлинский и Германский и Средне-Европейского Митрополичьего Округа, Митрофорному Протоиерею о. Адриану Рымаренко. № 849/43. Берлин, 17 ноября 1943 г. // Архив Ново-Дивеево.
[32] Письмо Митрополита Берлинского и Германского Серафима митрофорному протоиерею о. Адриану Рымаренко от 3 декабря 1943 г. // Архив Ново-Дивеево.
[33] Мы не исключаем, однако, что Владыка Серафим Ляде и о. Адриан знали друг друга раньше. Еще до первой мировой войны Ляде служил священником Волынской епархии, а в революционные годы — Харьковской епархии. В 1924 г. по избранию Священного Синода архимандрит Серафим был хиротонисан во епископа Змиевского. С 1925 г. епископ состоял председателем Учебного Комитета и председателем Комиссии по борьбе с неверием на Украине. В 1930 г. Владыка Серафим, бывший все время немецким подданным, был уволен в заграничный отпуск, из которого он уже больше не вернулся в Россию. Таким образом, можно предположить, что пути епископа Серафима и о. Адриана до 1930 г. где-то пересекались или что оба они могли знать друг друга заочно — см.: Православная Русь. 1947 г. № 14. С. 14.
[34] Протоиерей А. Киселев. Облик генерала А.А. Власова (Записки военного священника). Нью-Йорк: "Путь жизни", 1975. С. 62.
[35] Иерей И. Зализецкий. Сотрудники вымышленные и явные. С. 1,4 //Библиотека Джорданвилля; Православная Русская Зарубежная Церковь. Монреаль,1980.С.15-16.
[36] Константинов Д.В. Через туннель XX-го столетия. Под ред. А.В. Попова, В.С. Карпова // Материалы к истории русской политической эмиграции.
« Последнее редактирование: 30.10.2011 • 11:58 от Игорь Устинов »
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
КОЛОКОЛЬЦОВ Василий Григорьевич
« Ответ #44 : 31.10.2011 • 14:22 »
КОЛОКОЛЬЦОВ Василий Григорьевич
[attachment=1]
Колокольцов В.Г. в должности главы земской управы Волчанского уезда Харьковской губернии. Фото до 1910 года.

Справка: Колокольцов Василий Григорьевич - глава земской управы Волчанского уезда Харьковской губернии до 1917 г. Начальник (министр) управления земледелия и землеустройства Особого Совещания при Главкоме ВСЮР генерале Деникине до июля 1919 г. Умер в эмиграции во Франции в 1934 г. Похоронен на кладбище в Бийанкуре под Парижем.

Василий Григорьевич КОЛОКОЛЬЦОВ родился в 1867 году, является младшим сыном Григория Дмитриевича КОЛОКОЛЬЦОВА и Прасковьи Станиславовны. 
Его отец, Колокольцов Григорий Дмитриевич (1802 - 1872 г.г.) - жандармский офицер с 1829 года, двоюродный брат М.П.Огарева, губернатор Львова, позднее - Вильно, в 1843 и 1846 годах - предводитель дворянства Волчанского уезда. В первом браке был женат на графине Гендриковой Софье Ивановне, с которой у него не было детей. В пожилом возрасте он во второй раз женился на вдове морского офицера, соседа по одному из имений - Пасека Леонида Васильевича (брата известного этнографа, историка и археолога Вадима Пасека), Прасковье Станиславовне (урож. - Вишневской). Он унаследовал от родителей и родных, и получил в приданное от жены, большие имения и другое недвижимое имущество (имения Верхняя Писаревка, Романовка, Пассековка, Леонидовка, Лосевка, Марьевка, Ильмень) с многими тысячами десятин земли, дома в Санкт-Петербурге и Харькове, Ильменьский винокуренный завод при деревне Симоновка.

Когда Г.Д. Колокольцов умер, дочь Анна осталась в Писаревке при матери, а сына Василия отдали на воспитание в кадетский корпус, так что он приезжал в имение Писаревку только на каникулы. Все эти имения он получил по наследству.
До 1861 года в России существовало еще крепостное право. Поэтому родители Василия владели не только землями, были собственниками не только обширных имений, но и собственниками деревень, крестьян, их семейств и имущества.
Василий, еще не окончив кадетского корпуса, и приезжая в Писаревку, сошелся с намного старшей, но очень красивой дочерью крестьянина. От этой связи родился сын. В это время умерла мать Василия, и он закончив кадетский корпус, открыто признал ребенка своим.
[attachment=2]
На фото: Колокольцов В.Г. с первой женой Галиной Александровной и сыном Николаем
Но в среде, к которой и по происхождению, и по воспитанию, и по всей жизни принадлежал В. Колокольцов, не столько сама связь и такое рождение ребенка, сколько то, что он сохранил связь с женщиной, как говорилось, «ниже себя», с простой неграмотной дочерью крестьянина, который к тому же был крепостным, а также, что он признал родившегося ребенка своим расценивалось не только, как нечто недопустимое, но и как страшный удар по престижу класса.
Сам же Василий был упорен, шел на жертвы и боролся против всех имея поддержку лишь у немногих друзей. А его сестры и все остальные отвернулись от него. Но с другой стороны оторвавшись от своей бывшей среды, консервативной и реакционной, и как бы бросив ей вызов, В. Колокольцов увлекся прогрессивными идеями того времени – народовольцами, декабристами и т.д.
По окончанию Кадетского корпуса он, отбросив все перспективы придворной карьеры, к негодованию своих противников, поступил в Петровско-Разумовскую сельскохозяйственную и лесную академию в Москве. Одновременно начал хозяйничать и управлять унаследованными огромными имениями, развил бурную деятельность в возникшем тогда земстве.

Достигнув совершеннолетия, Василий преодолел все препятствия и женился на крестьянке – матери его сына.
Узнав о том, как поступил его отец при освобождении крестьян, не дав им достаточно земли, он решил исправить эту неправду. Немедленно были даны дополнительные наделы бывшим крепостным крестьянам и преступлено к реорганизации хозяйства и управления оставшимися земельными угодьями.
Весь отдавшись общественной деятельности, работе в земстве, он свои средства, семейную жизнь, все свое время и личные удобства пожертвовал этой деятельности. Имения быстро распродавались, раздавались, жертвовались. Неизбежно дала трещину семейная жизнь. В. Колокольцов разошелся с женой-крестьянкой, выделив ей и сыну часть еще оставшейся земли по правую сторону реки Донец. Затем появилась новая жена – учительница начальной школы. Она жила с В.Колокольцовым по левую сторону реки, где находились и все постройки имения Писаревка и где появились: детский приют на 100-150 детей, земская больница с амбулаторией, земская конно-почтовая станция, участок, где строилось здание школы для дефективных детей, отделение заразной больницы, участок союза земских служащих, школа садоводства и огородничества, двухклассное училище и квартиры для учителей, оборудованная машинами сушилка для консервирования фруктов и овощей. Когда началась мировая война 1914 года, то винокуренный завод со всеми зданиями был превращен в Брусиловский госпиталь, также под госпиталь был отдан обширный «Большой дом».

Особенно активную, бурную деятельность развил В.Г. Колокольцов, став председателем Волчанского земства.
В 1917 году свершилась революция. Пришла власть Советов. Имения были отобраны. Бывшим помещикам и их семьям грозил расстрел. Вторая жена Колокольцова (учительница) была расстреляна большевиками. Разведенная первая жена смогла скрыться с сыном, невесткой и внуком среди близких крестьян.
Когда был заключен с Германией мир, и Украина отделилась от России, Колокольцов стал министром земледелия, сначала Украины при гетмане Скоропадском, потом при генерале Деникине. После разгрома «белых» в феврале 1920 года эвакуировался вместе с офицером из с.Графское по фамилии Таран через Новороссийск на пароходе «Константин», который шел во Францию. Но на нем он заболел сыпным тифом и был выгружен больным в Греции (Салоники), отвезен в русский госпиталь.

После выздоровления Колокольцов приехал в Сербию, где устроился на службу в отдаленном глухом лесном имении лесником и работал около 2-х лет. В 1923 году он переехал в Берлин, где работал бухгалтером и женился в третий раз. В 1925 году его позвала к себе во Францию первая жена сына Николая, мать его внука Юры, которая там неплохо устроилась (после развода с Николаем, она уехала во Францию вместе с сыном Юрой к своей тетке и устроилась на работу к владелице парфюмерной фабрики "Кис-Кис"). Колокольцов жил у нее, в Париже, где работал заведующим складом на автомобильном заводе «Рено». Но эта работа была не для него. Он не мог терпеть такое унижение - он ведь привык быть везде первым, уважаемым, главным руководителем, быть на виду, большие дела творить... А тут - кладовщик.

После того, как с ним случился инсульт, чтобы не рисковать и не стать безжизненной обузой для жены в 1934 году он покончил с собой, надев парадный российский мундир.

По другим данным*, Василия Григорьевича "одолевали безрадостные мысли о ненужности его существования". Однажды, когда никого не было дома, он выкупался, накрыл стол, одел парадный русский мундир, в котором он ездил по Волчанскому уезду, и включил газ... Он покончил с собой, отравившись газом, на 67 году жизни.

В.Г.Колокольцов похоронен на кладбище в Бийанкуре в пригороде Парижа.

В памяти близких и современников он остался человеком большой воли, энергии, организаторских талантов, направленных на процветание родного края.

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

После окончания академии Колокольцов возвратился в Волчанский уезд. В конце 90-х годов его избирают председателем земской управы. И после этого тихая, крестьянско-провинциальная жизнь уезда буквально взорвалась. Масштаб реформ, задуманных и осуществленных Колокольцовым был грандиозным. Эти реформы были направлены на благоустройство уезда, развитие культуры, образования. Планировалось широкомасштабное строительство земских школ, больниц, мостов, дорог, конно-почтовых станций, участков почтово-телеграфной связи.
В уезде поистине со сказочной быстротой начались строиться новые школы, училища, библиотеки. Согласно данных статистического справочника Харьковской губернии за 1910 год в Волчанском уезде уже было 153 земских школы, 14 сельских библиотек, 15 врачебных участков, 13 фельдшерских пунктов. А сам уезд по темпам благоустройства, развития культуры и образования занял второе место в Российской империи после Московского уезда (1910-1913 гг.).
Причем в строительство Колокольцов вкладывал собственные средства, дав команду управляющему продавать земли своих усадеб и имений. Одновременно он искал единомышленников из числа прогрессивной интеллигенции, специалистов, купцов – ведь богатые земские деятели в силу своей консервативности его идеи напрочь отвергали.
Стал регулярно проводить на базарной площади города ярмарки и лотереи, собирая таким образом деньги на строительство. И все это строительство осуществлялось без материальной поддержки губернии – только за счет средств бюджета уезда. Кстати большинство из построенного при Колокольцове сохранилось и функционирует поныне.
Главное же его дело – облесенение Волчанского уезда. Все великолепные сосновые боры вдоль Донца, которые мы сейчас видим - это именно результат его идеи и труда. А раньше на их месте были сплошные пески. Сам ездил во Францию за опытом, закупал саженцы, сам лично контролировал все работы. Вот такой вечный памятник и оставил после себя на всю жизнь.

* Из воспоминаний Е.П.Битус (1883-1975), из книги Н.Бражник, С.Бражник "Василий Григорьевич Колокольцов (Альбом фотографий)" серии "Музейные издания", с. Верхний Салтов, 2008
« Последнее редактирование: 26.07.2012 • 18:50 от Юрий »
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Ольга

  • Со - Модератор
  • Штабс-Капитан
  • **
  • Дата регистрации: ЭЮп 2010
  • Сообщений: 295
  • Спасибо: 169
  • Спаси Бог Россию!
Re:Белоэмиграция в биографиях
« Ответ #45 : 31.10.2011 • 17:11 »


   Кошко Аркадий Францевич
 


  Кошко Аркадий Францевич  родился в 1867 г., Российская империя, умер 1928 г., Париж Франция) — Начальник Московской сыскной полиции, позднее заведовавший всем уголовным сыском Российской империи, в эмиграции писатель-мемуарист. Родился в 1867 году в Минской губернии в богатой и знатной дворянской семье. Выбрав карьеру военного, заканчивает Казанское пехотное юнкерское училище и получает назначение в полк расквартированный в Симбирске. Об этих годах сам Аркадий Францевич писал, что они протекали спокойно и беззаботно, однако монотонно. Молодой офицер стал думать о другой профессии которая больше отвечала бы складу его характера и которая по его словам, могла бы быть полезна и в мирное время. С детства он зачитывался детективными романами и понял, что истинное его призвание криминалистика. В 1894 г. он подал в отставку и поступил рядовым инспектором в Рижскую полицию. С первых же дней молодой сыщик хорошо зарекомендовал себя. Высокая раскрываемость преступлений, личная смелость, применение на практике всего лучшего, что было на то время известно европейской криминальной науке… Отсюда награды и быстрое повышение по службе. Через шесть лет А. Ф. Кошко был назначен начальником Рижской полиции, ещё через пять — заместителем начальника Петербургской сыскной полиции, а в 1908 г. его назначили начальником Московской. Большой результат давала разработанная А. Ф. Кошко новая система идентификации личности, основанная на особой классификации антропометрических и дактилоскопических данных. Московский сыск благодаря своим фотографическим, антропометрическим, дактилоскопическим кабинетам создал исключительно точную картотеку преступников. Позднее эта система была заимствована Скотланд-Ярдом. Когда после революции генерал Кошко вынужден был бежать из России, именно англичане предложили ему возглавить у них исследовательский отдел. Московский период в жизни А. Ф. Кошко принес ему славу, ордена, и новое повышение. Он был назначен заведующим всем уголовным розыском Российской империи.

   

Революция 1917 г. прервала блестящую карьеру Кошко. Он не принял большевистский переворот. В 1918 году был вынужден уехать в Киев, затем из Киева в Одессу. И уже оттуда под нажимом красных на пароходе добрался до Турции. Небольшие накопления, которые удалось вывезти, быстро закончились, и бывшему полицейскому пришлось тяжело — требовалось кормить семью. Он создал своё частное детективное бюро в Константинополе, начал с советов и рекомендаций, появились заказы. Он сам выслеживал неверных мужей и жён, находил награбленное, давал ценные советы богатым, как сберечь своё имущество от воров. Постепенно дело стало приносить доход. Однако неожиданно среди российских эмигрантов прошел слух, что Мустафа Кемаль собирается выслать всех эмигрантов из России назад к большевикам. Кошко уехал на пароходе из Константинополя во Францию, где в 1923 году получил политическое убежище. В Париже ему долго не удавалось найти работу: в полицию не брали, на создание детективного бюро требовались деньги. С трудом удалось устроиться управляющим в магазин по торговле мехами. Он всё ещё надеялся, что строй в России изменится, ждал, что его попросят вернуться на Родину. К нему поступали предложения от англичан, которые его хорошо знали и готовы были предоставить ему ответственный пост в Скотланд Ярде, но он отказывался. Скончался генерал Кошко в Париже 24 декабря 1928 года, там же и похоронен. В последние годы своей жизни Аркадий Францевич Кошко успел написать три тома воспоминаний состоящих из коротких и динамичных рассказов. В них Кошко подробно описал свои наиболее громкие расследования. Первый том состоящий из 20 рассказов увидел свет ещё при жизни автора в 1926 году и снискал ему громкую известность в русских эмигрантских кругах, удостоились похвалы известного писателя А.Амфитеатрова. После смерти автора в 1929 году вышли в свет ещё два тома. Все три тома имели общее название: «Очерки уголовного мира царской России. Воспоминания бывшего начальника Московской сыскной полиции и заведывающего всем уголовным розыском Империи.»
-Скажите, ведь этого никогда не бывает?
-Раз в тысячу лет бывает...

Оффлайн Ольга

  • Со - Модератор
  • Штабс-Капитан
  • **
  • Дата регистрации: ЭЮп 2010
  • Сообщений: 295
  • Спасибо: 169
  • Спаси Бог Россию!
Re:Белоэмиграция в биографиях
« Ответ #46 : 31.10.2011 • 19:16 »
  Материалы презентации: Михайлов М.А. ТНУ им. Вернадского (Симферополь)
"АРКАДИЙ ФРАНЦЕВИЧ КОШКО и его "Очерки уголовного мира царской России"
« Последнее редактирование: 31.10.2011 • 19:29 от Ольга »
-Скажите, ведь этого никогда не бывает?
-Раз в тысячу лет бывает...

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
Варнек Александр Иванович
« Ответ #47 : 21.11.2011 • 16:53 »
Варнек Александр Иванович (1858–1930)

гидрограф, генерал-лейтенант (1912), исследователь Арктики
Выдающиеся заслуги Варнека перед Россией отмечены многочисленными наградами, среди которых ордена Св. Станислава трех степеней, Св. Анны 2 и 3 степеней, Св. Владимира 3 и 4 степеней и другие.

Александр Варнек родился 27 июня (по старому стилю –15 июня) 1858 года в Петербурге в семье видного зодчего города, академика архитектуры Ивана Александровича Варнека (1819–1877). Следует заметить, что дедом его был известный художник-портретист Александр Григорьевич Варнек (1782–1843), прах которого покоится в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры. Семья архитектора, в которой помимо Александра был еще один сын и две дочери, проживала на Васильевском острове: в 1850-е годы в деревянном доме на углу Малого проспекта и 15-й линии; в 1860-е годы – в доме № 15 на Большом проспекте; в более поздние годы – в доме № 14 на Малом проспекте, построенном по собственному проекту отцом Александра. Сведений о том, где учился Александр до и после учебы в гимназии, нет. Но хорошо известно, что в 1874 году отец определил 15-летнего юношу на воспитание в Морское училище, взяв обязательство забрать сына, если он окажется неспособным к морской службе, а также в случае его дурного учения или поведения. Весьма возможно, что на выбор Александром профессии моряка повлияла книга «Путешествие вокруг света» знаменитого мореплавателя, капитана О.Е. Коцебу (1787–1846), портрет которого для этой книги еще в 1818 году написал дед юноши, и есть все основания считать, что её прочитал и внук художника. Так или иначе, но Александр полюбил море и дальние плавания, успешно учился, и забирать его отцу из училища не пришлось. В 1878 году он окончил Морское училище, был произведен в гардемарины и на фрегате «Князь Пожарский» отправился в свое первое заграничное плавание, по возвращении из которого уже в чине мичмана был принят в Николаевскую морскую академию. Окончив ее по первому разряду в 1882 году, А.И. Варнек был прикомандирован к Гидрографическому департаменту и стал специализироваться в дальнейшем в гидрографии–науке об обеспечении безопасности судоходства. В последующие годы Александр Иванович еще трижды участвовал в зарубежных плаваниях, в том числе и в кругосветном (1883–1886) на клипере «Опричник» под командою капитана 2 ранга Ивашинцова. А всего за свою жизнь он участвовал ровно в 20 плаваниях и был награжден за свою работу двенадцатью орденами и медалями, в том числе серебряной медалью Русского географического общества за большой вклад в географическую науку, которую он получил в 1894 году. В 1895 году А. И. Варнек начал сотрудничать с Главной физической обсерваторией и все в большей степени стал заниматься научными исследованиями в своей сфере деятельности. Тем временем в Главном гидрографическом управлении вынашивались серьезные планы по освоению Северного морского пути, в связи с чем в 1898 году была организована Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана. Начальником ее назначили полковника А. И. Вилькицкого (1858 – 1913), а его помощником – капитана 2 ранга А.И. Варнека, который стал одновременно командиром гидрографического судна «Пахтусов», приобретенного в Англии специально для этой экспедиции. В 1902 году А.И. Варнек был назначен начальником экспедиции, а одним из двух его помощников стал поручик по адмиралтейству Г.Я. Седов (1877–1914). Александр Иванович весьма высоко ценил молодого исследователя – знающего, смелого, но осторожного. Каждое лето, после того как моря Северного Ледовитого океана освобождались ото льда, суда экспедиции отправлялись из Архангельска в районы запланированных исследований, находящиеся в Белом и Карском морях, в частности, вблизи острова Вайгач. В задачи экспедиции входило изучение глубин морей, рельефа дна, течений, береговой линии, ледовой обстановки и определение зон, пригодных для мореплавания. В 1903 году А.И. Варнек отходит от непосредственного участия в арктических исследованиях и начинает заниматься педагогической, организационной и научно- исследовательской работой. В разные годы он был инспектором классов Александровского лицея, членом комиссий, занимающихся вопросами организации гидрографических исследований и созданием проектов судов для Арктики, членом Морской академии и ученого совета по гидрографии. В 1904 году он был произведен в капитаны 1 ранга, а в 1909 году - в генерал-майоры по адмиралтейству. В 1912 году А.И. Варнек ушел с военной службы в звании генерал-лейтенанта по адмиралтейству и поступил на работу в Северное пароходное общество, в 1914–1916 гг. работал в центральном управлении Морского министерства. С 1908 года Александр Иванович стал владеть имением Москалевка на побережье Черного моря вблизи Туапсе. Здесь он с семьей бывал обычно в летние месяцы после своей отставки, а на зиму возвращался в Петербург. Вернулся сюда он и осенью 1917 года, однако вскоре ему стало ясно, что оставаться здесь опасно. Поэтому семья уехала обратно в имение. Когда началась гражданская война, бывшему царскому генералу и здесь стало опасно находиться. Сначала он с семьей перебрался в Туапсе, затем – на Крымский полуостров, а осенью 1920 года с женой и старшей дочерью А.И. Варнек вынужден был эмигрировать за границу (два сына генерала тогда же покинули Россию вместе с Морским корпусом, в котором они в то время учились). В эмиграции А.И. Варнек находился вначале полгода в Константинополе и три года на Сицилии, затем переехал во Францию, где проживал в Лионе и Гренобле, а два последние года жизни – под Парижем. Здесь он умер 10 июня 1930 года и был похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Имя А.И. Варнека носят бухта на юго-западном побережье острова Вайгач и мыс на северо-западной оконечности Новой Земли, который в честь своего наставника назвал в 1913 году Г.Я. Седов. А еще в 1934 году на острове Вайгач появился населенный пункт (поселок) Варнек, который в книге С.М. Успенского «Живая Арктика» назван островной столицей. Плавает в северных морях также небольшой пароход «Варнек», доставляющий продукты и жизненно-необходимые товары населению северных островов.

Информация получена от Варнека Владимира Алексеевича, дед которого, учитель математики Варнек Александр Николаевич (1892–1972), репрессированный и высланный из Ленинграда в 1935 году, был племянником А.И. Варнека.

Литература:
1. В. Варнек, А. Варнек //«Исследователь Арктики А.И. Варнек»– Новосибирск , 2004
2. Болгурцев Б. Н., Грибанов О. Л., Корякин В. И., Попов Б. Г. История гидрографической службы российского флота (в 4-х томах).– СПб, 1997.
3. Аветисов Г. П. Арктический мемориал.– СПб: Наука, 2006.
4. Никитенко Г. Ю., Соболь В. Д. Василеостровский район. Энциклопедия улиц Санкт-Петербурга (с.338).– СПб: Белое и Черное, 1999.
5. Варнек Т. А. Воспоминания сестры милосердия (1912–1922). Сборник «Доброволицы» под редакцией Н.Д.Солженицыной. – М.: Русский путь, 2001.*
6. Варнек В. А. Оборванная жизнь. Газета «Наука в Сибири», 14 августа 2008г. (http://www.sbras.ru/HBC/hbc.phtml?16+470+1)
***********
Оборванная жизнь

27 июня 2008 года исполнилось 150 лет со дня рождения исследователя Арктики, ученого-гидрографа Александра Ивановича Варнека — одного из тех первопроходцев, которые стояли у истоков освоения Северного морского пути. Судьба его была непростой — после революции он вместе с семьей вынужден был эмигрировать за границу, несмотря на то, что всю свою жизнь посвятил служению Отечеству.

Материал данной статьи собирался по крупицам, начиная с 1969 года. Именно в этом году я прочитал заметку в Большой советской энциклопедии, из которой узнал, что на севере нашей страны, там, где находится остров Вайгач, южный берег его омывает бухта, носящая имя начальника русской гидрографической экспедиции 1902 г. А. И. Варнека. В заметке сообщалось также, что на берегу бухты находится населенный пункт Варнек.

В 1975 году у меня появилась новая крупица информации об А.И. Варнеке. Оказалось, что он был дядей нашего с братом Александром деда Александра Николаевича Варнека, школьного учителя, репрессированного в 1935 году и высланного вместе с семьей из Ленинграда в район Башкирии. Об этом нам сообщила Елизавета Александровна, дочь А.Н. от второго брака, с которой мы в те годы познакомились.

В 1987 году я приобрел и с интересом прочитал книгу известного полярного зоолога и путешественника С. М. Успенского «Живая Арктика». В книге имеется глава, посвященная острову Вайгач, в которой упоминаются бухта и поселок, носящие имя А. И. Варнека. Приведу несколько строк из этой главы, передающих величие и суровую красоту Севера: «Остров Вайгач как бы втиснулся между материком и Новой Землей... Летом равнины и склоны гор Вайгача зеленеют, пестрят многоцветьем. А под берегами острова — то голубизна морских вод, то хаос торосов, а чаще беспорядочное движение стай льдин. Можно сказать, что он красив, но красота его непроста. Есть в ней что-то загадочное, настораживающее и тревожное... Не случайно в прошлом остров внушал человеку суеверный страх, считался у ненцев священной землей, и здесь находилась вотчина главных ненецких святилищ — „Вясака“ (старик) и „Ходато“ (бабушка). Местом жительства Вясака был крайний юг Вайгача, точнее, юго-восточный мыс бухты Варнека.... Но это было в прошлом. Давно рассеялся тот суеверный страх вокруг Вайгача, хотя у его скал по-прежнему дико свистит и жутко воет ветер... Невдалеке от бывшего „жилища“ Вясака вырос поселок Варнек — островная „столица“...»

Написав письмо автору книги, я поинтересовался, не знает ли он что-нибудь о человеке, именем которого названы бухта и поселок на острове? Ответ оказался отрицательным, и я подумал: если даже писатель, изучающий Север, не знает ответа на этот вопрос, значит имя А. И. Варнека предано глубокому забвению.

В начале 1990-х гг. брат Александр стал работать в Институте химии при Страсбургском университете им. Луи Пастера. Однажды я получил от него письмо, содержащее ксерокопию глав книги «Колыбель флота», изданной в Париже в 1951 году. В них рассказывалось о Морском корпусе, который в конце октября 1920 г. эвакуировался из Крыма на борту линкора «Генерал Алексеев» в Северную Африку, в Бизерту. Автором глав был неизвестный нам тогда П. А. Варнек — бывший выпускник Морского корпуса. Пройдут годы и мы узнаем, что материалы эти принадлежат перу историка-эмигранта Петра Александровича Варнека — старшего сына Александра Ивановича Варнека.

Так постепенно в моем архиве появлялись разнообразные материалы об А.И. Варнеке и его семье (книги, статьи, копии старых писем и архивных документов). Среди них имеется и рукопись воспоминаний самого Александра Ивановича, которую он назвал словами «Оборванная жизнь. Воспоминания эмигранта с покинутой России». Все эти материалы позволили автору статьи воссоздать биографию исследователя Арктики.

Александр Иванович Варнек родился в Петербурге 15(27) июня 1858 г. в семье академика архитектуры Ивана Александровича Варнека, строившего в городе на Неве жилые дома, больницы и церкви. С 1874 по 1878 гг. юноша учился в Морском училище, по окончании которого был произведен в гардемарины и находился в течение двух лет в заграничном плавании на фрегате «Князь Пожарский», в 1879 г. был произведен в мичманы. Вернувшись из плавания, учился в Морской академии, которую закончил по первому разряду в 1882 г. и был прикомандирован к Гидрографическому департаменту.

С 1883 по 1886 гг. А.И. Варнек участвовал под командою капитана 2 ранга Ивашинцова в кругосветном плавании на клипере «Опричник», во время которого был произведен в 1884 г. в лейтенанты. Затем в должности старшего штурмана он плавал по Балтийскому морю и Финскому заливу, а с 1890 по 1892 гг. вновь находился в заграничном плавании на фрегате «Минин», по завершении которого был прикомандирован к Главному морскому штабу. В этот небольшой период работы на суше А. И. Варнек женился на дочери петербургского адвоката П. П. Москальского Надежде Петровне, и 4 апреля 1894 г. у них родилась первая дочь Татьяна.

В одном из первоисточников говорится: «Служба А. И. Варнека русскому морскому делу не ограничилась работой в военном флоте; уже в 1895 году он назначается в распоряжение Главной физической обсерватории по разряду метеорологии, получает звание корреспондента последней и в дальнейшем посвящает себя гидрографическим работам». В первой научной работе Александра Ивановича, выполненной им в обсерватории, был проведен анализ температур на пространстве Российской империи. Она была доложена на заседании физико-математического отделения Императорской Академии наук 18 декабря 1896 г. и опубликована в конце 1897 г. в трудах Академии. Знакомясь с этой и другими работами ученого (всего их было тринадцать), обращаешь внимание на лаконичный слог и великолепное владение основами измерений физических величин.

1 января 1897 г. А.И. Варнек был произведен в капитаны 2 ранга, а с наступлением лета на канонерской лодке «Гремящий» он отправился в свое последнее зарубежное плавание, в котором произошло одно удивительное событие. О нем сообщается в мемуарах старшей дочери А. И. Варнека — Татьяны, опубликованных А. И. Солженицыным в книге «Доброволицы» в 2001 году (М.: Русский путь). Трудно представить, что в те времена было возможно такое, но Александр Иванович взял в это плавание свою жену Надежду Петровну, находящуюся в положении. Дочь Анна родилась во Владивостоке 18 августа 1897 г., после чего новорожденная побывала с родителями в Японии и Америке, а возвращаясь домой в Петербург, пересекла два океана.

Тем временем в Главном гидрографическом управлении вынашивались серьезные планы по исследованию Северного Ледовитого океана, в результате чего в 1898 г. учредили Гидрографическую экспедицию (ГЭ СЛО), которая должна была регулярно в течение ряда лет проводить обширные исследования северных морей — изучать их глубины, рельеф дна, течения, ледовую обстановку и определять зоны, пригодные для мореплавания. В состав экспедиции, начальником которой в первые годы ее работы был полковник КФШ А. И. Вилькицкий, вошли наиболее опытные специалисты-гидрографы того времени, включая А. И. Варнека, который являлся вначале помощником начальника экспедиции, а в 1902 г. возглавил ее.

Специально для экспедиции в апреле 1898 г. в Англии приобрели за 11700 фунтов стерлингов пароход водоизмещением 1545 тонн (экипаж — 52 человека), который являлся в то время одним из лучших гидрографических судов. Пароход назвали именем известного русского полярного исследователя П. К. Пахтусова (1800-1835), а командиром его был назначен капитан 2 ранга А. И. Варнек, который командовал данным судном в течение пяти лет работы ГЭ.

Каждое лето, после того как моря Северного Ледовитого океана освобождались ото льда, суда ГЭ отправлялись из Архангельска в районы запланированных исследований. Холодным летом 1902 г., когда начальником ГЭ СЛО стал А. И. Варнек, данные исследования проводились сначала в Белом море, затем вблизи острова Вайгач (в проливах Югорский шар и Карские ворота) и в юго-западной части Карского моря.

Особенно основательно экспедиция поработала в районе губы Дыроватой на северо-западе Вайгача, где нашли и описали новую бухту, закрытую от всех ветров, которая оказалась очень удобным местом якорной стоянки судов у входа в Карские ворота. В самом проливе экспедиция описала целую группу островов и заливов, которым А. И. Варнек дал имена лиц, известных своими исследованиями северных морей. Интересный результат был получен экспедицией при изучении глубоководной части Карского моря у восточного берега Вайгача: оказалось, что глубины, определенные ранее самим Крузенштерном в 1862 г., были завышены практически в 4 раза! Но следует заметить, что А.И. пишет о допущенных ошибках своих коллег деликатно, связывая их с бедственным положением шхуны Крузенштерна.

Одним из помощников А. И. Варнека в экспедиции 1902 г. был поручик по адмиралтейству Георгий Яковлевич Седов (1877-1914). Александр Иванович весьма высоко ценил молодого исследователя — знающего, смелого, но осторожного. Во время этой первой экспедиции у Г.Я. Седова и возникла мечта о путешествии к Северному полюсу. В своем отчете А. И. Варнек с удовлетворением отмечает тот факт, что результаты мензульной съемки береговой линии острова Вайгач, выполненные Г. Я. Седовым, с очень хорошей точностью совпали с результатами, полученными более опытным капитаном Н. В. Морозовым. Высокая оценка работы и деловых качеств Г. Я. Седова послужила основанием к тому, что один из заливов на севере Вайгача А. И. Варнек назвал его именем. Пройдет одиннадцать лет, и Г.Я. Седов отблагодарит своего наставника тем, что назовет мыс на западном берегу Новой Земли в Баренцевом море его именем.

В 1903 г. ГЭ СЛО возглавил подполковник КФШ Ф. К. Дриженко, а А.И. Варнека назначили командиром крейсера «Вестник», на котором он вместе с гардемаринами совершал в 1903-1904 гг. внутренние учебные плавания. Помимо этого, в 1904 г. А.И. Варнек вошел в комиссию А. И. Вилькицкого по освоению Северного морского пути (СМП) и был назначен инспектором Александровского лицея, а 6 декабря 1904 г. он был произведен в капитаны 1 ранга. Комиссия А. И. Вилькицкого, в которую входило порядка десяти известных специалистов и ученых в области гидрографии и океанологии, разработала проект, включающий обширные гидрографические исследования Северного морского пути на всех участках. Однако царским правительством проект этот не был принят из-за его высокой стоимости (около трех миллионов рублей).

Только после тяжелого поражения России в войне с Японией 1905 г. царские власти оказались вынужденными обратить внимание на Северный морской путь, по которому, как писал Д. И. Менделеев, «наша эскадра могла бы пройти во Владивосток, минуя и Немецкое море и Цусиму». В результате этого в середине 1906 г. была создана новая комиссия по освоению СМП под председательством адмирала В. П. Верховского, в которую вошли такие опытные морские офицеры, как генерал-майор А. И. Вилькицкий, капитан 1 ранга А. И. Варнек, генерал-майор Ф. К. Дриженко, подполковник И. С. Сергеев, капитан 2 ранга Н. Н. Коломейцев и лейтенант А. В. Колчак, ученые Ю. М. Шокальский и Л.Л. Брейтфус.

На этот раз проект освоения СМП, подготовленный комиссией, был принят царем. Он включал, в частности, разработку и постройку двух однотипных ледокольных транспортных судов «Таймыр» и «Вайгач», которые были изготовлены Невским судостроительным заводом и 28 октября 1909 г. вышли из Петербурга в море, открыв новую страницу освоения Северного ледовитого океана. Несомненно, что пятилетний опыт работы А. И. Варнека в арктических морях был востребован при реализации этого проекта. Он сам, в свою очередь, был назначен 31 октября 1908 года членом Совета Императорского Александровского лицея, а 29 марта 1909 г. произведен в генерал-майоры по адмиралтейству.


Могила полярного исследователя в Сен-Женевьев де Буа (фото 2003 г.).
В первом десятилетии XX в. произошли некоторые события и в семейной жизни А. И. Варнека: 1 июля 1902 г. родился сын Петр, а 13 апреля 1906 г. — сын Евгений; в 1908 г. умерла жена (спустя несколько лет Александр Иванович вступит в брак с Анной Романовной Гернгросс, которая заменит его детям мать).

Хронология последних лет жизни А. И. Варнека:

1912 — назначен 30 сентября непременным членом Морской академии и Учебного совета по гидрографическому отделу, а 24 декабря произведен в генерал-лейтенанты по адмиралтейству с увольнением от службы на льготном основании, после чего поступил на службу Северного пароходного общества.

1914-1916 — работал в центральном управлении Морского министерства.

1917 (октябрь) — покинул Петербург и уехал в имение Москалевка близ города Туапсе.

1918-1920 (весна) — жил в имении Москалевка, затем в Туапсе в тяжелых условиях гражданской войны на Кавказе.

1920 (март) — эвакуировался с женой и дочерьми из Туапсе на Крымский полуостров, в пути умерла младшая дочь Анна.

1920 (30 октября) — 1921 (весна) — эвакуировался из Севастополя на транспортном средстве «Рион», проживал с женой в Константинополе; чтобы обеспечить существование, вынужден был продавать ордена и медали, полученные за службу и исследования в Арктике (всего их было свыше десяти).

1921 (весна) — 1924 — проживал с женой в Мессине на Сицилии.

1924 — переехал во Францию, проживал в городах Лион (1924-1926) и Гренобль (1926-1928).

1928-1930 — находился в «Русском Доме» Сен-Женевьев де Буа под Парижем, тяжело болел и полностью ослеп.

1930 — умер 10 июня и похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа. В эмигрантской газете «Возрождение» был опубликован большой некролог, содержащий информацию о жизненном пути и заслугах ветерана русского флота, названного в некрологе человеком редкой души.


В заключение хотелось бы сказать несколько слов об упомянутых выше мемуарах Т. А. Варнек «Воспоминания сестры милосердия». В них Татьяна Александровна Протопопова (ур. Варнек) (17.04.1894 - 10.01.1990) довольно подробно рассказывает о жизни ее семьи на юге России в период с 1918 по 1920 гг. Особой опасности в это время подвергалась жизнь хозяина семьи Александра Ивановича — уже одного того, что он имел генеральское звание, было вполне достаточным, чтобы его расстреляли без суда и следствия. Поэтому вопроса — эмигрировать или нет — для А.И. и его семьи практически не было.

И еще одна деталь. Рассказывая в своих мемуарах об отце, Татьяна Александровна называет его папой, упоминает, что он был генералом, но ни разу не называет его имени-отчества и не сообщает ничего о его прошлой работе. Поэтому малоосведомленный читатель ни за что не догадается, что отец сестры милосердия, о котором говорится в книге — это никто иной, как исследователь Арктики А. И. Варнек.

Здесь можно скачать очень интересную книгу мемуаров его дочери, Варнек Т.А.:
[attachment=1]
« Последнее редактирование: 21.11.2011 • 23:53 от Игорь Устинов »
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн Игорь Устинов

  • Полковник генштаба
  • Штабс-Капитан
  • ****
  • Дата регистрации: ШоЭ 2011
  • Сообщений: 556
  • Спасибо: 200
КОНОНОВИЧ Иосиф Казимирович
« Ответ #48 : 04.12.2011 • 09:59 »
КОНОНОВИЧ Иосиф Казимирович



КОНОНОВИЧ Иосиф Казимирович, 1863 г.р. , сын генерал-майора. В службе с 1881 г., офицером в 1883 г. Офицер гвардии. Генерал-майор. В Добровольческой армии и ВСЮР, с 22 января 1919 г. - в резерве чинов при штабе войск Юго-Западного края, с 31 января 1919 г. - в резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР, с 11 марта 1919 г. - член Особой комиссии при Главнокомандующем ВСЮР, с 22 июля 1919 г. - прикомандирован к отделу Генерального штаба военного управления, на 8 ноября 1919 г. - начальник Новороссийской местной бригады. Ранен 15 декабря 1919 года. С 8 ноября 1919 г. - генерал-лейтенант.
*******


КОНОНОВИЧ Иосиф Казимирович
род. 13.05.1863 - ум. 15.12.1921 н.ст.

Православный. Сын генерал-майора Казимира Иосифовича Кононовича, брат генерал-майора Н.К. Кононовича. Образование получил в 1-м кадетском корпусе. В службу вступил 17.08.1881. Окончил 1-е военное Павловское училище (1883). Выпущен в л-гв. Гренадерский полк. Подпоручик гв. (ст. 12.08.1883). Поручик (ст. 12.08.1887). Штабс-Капитан (ст. 02.04.1895). Капитан (ст. 06.05.1900). Командовал ротой (8 л. 10 м.). Участник русско-японской войны 1904-05. Полковник (ст. 02.04.1906). Командир 138-го пех. Болховского полка (с 18.11.1910). Участник мировой войны. Ген-майор (пр. 17.11.1914; ст. 19.08.1914). В 07.1916 командир л-гв. Литовского полка. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (ВП 27.07.1916). За отличия командующим 2-й бригадой 75-й пех. дивизии награжден Георгиевским оружием (ВП 16.08.1916). Командир 1-й бригады гв. стр. дивизии (с 29.10.1916). С 07.04.1917 командующий 83-й пех. дивизией. В резерве чинов при штабе Киевского ВО (с 31.11.1917). Участник Белого движения на юге России. В Добровольческой армии и ВСЮР. В резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР (с 31.12.1918). В резерве чинов при штабе войск Юго-Западного края (с 22.01.1919). В резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР (с 31.01.1919). Член особой комисии при Главнокомандующем ВСЮР (с 11.03.1919). Прикомандирован к отделу Генштаба Военного управления (с 22.07.1919). В штабе войск Новороссийской обл. (19.06.-15.10.1919). На 08.11.1919 начальник Новороссийской местной бригады. Ранен 15.12.1919. Ген-лейтенант (08.11.1919). В эмиграции в Югославии. Умер в Дубровнике.

Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (09.04.1900); Св. Анны 3-й ст. (15.06.1903); Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (30.12.1906); Св. Станислава 2-й ст. с мечами (13.05.1905); Св. Анны 2-й ст. (06.12.1909); Св. Владимира 3-й ст. (13.05.1914); мечи к нему (04.02.1915); мечи и бант к ордену Св. Анны 3-й ст. (14.06.1915); Св. Станислава 1-й ст. с мечами (03.08.1915); Св. Георгия 4-й ст. (ВП 27.07.1916); мечи к ордену Св. Анны 2-й ст. (23.03.1916); Георгиевское оружие (ВП 16.08.1916); Св. Анны 1-й ст. с мечами (21.11.1916); Св. Владимира 2-й ст. с мечами (12.05.1917).
Примечание: в справочнике С.В. Волкова сообщается что К. умер в эмиграции во Франции после 1939, что противоречит данным справочника "Незабытые могилы", если идентификация лица верна.

Примечание к примечанию (И.У.):Генерал Кононович И.К. действительно похоронен на православном кладбище Бониново в г. Дубровнике (Хорватия): "Кононович Иосиф Казимирович (ок. 1863,С-Пб -1921), генерал*" - информация из "Русский некрополь в Дубровнике" (составитель Арсеньев Н.С.).
"Демократия – это власть подонков" Альфред НОБЕЛЬ

Оффлайн White cross

  • Со - Модератор
  • Штабс-Капитан
  • **
  • Дата регистрации: РЯа 2011
  • Сообщений: 594
  • Спасибо: 173
  • Amora vinced omnia
Памяти полковника Шатилова Б.Н.
« Ответ #49 : 21.03.2012 • 09:13 »
Памяти полковника Шатилова Б.Н.


Тито Броз, друг Сталина презренный.
Масс твоих не страшна нам волна:
"ПАК" у нас Шатилова отменный,
Пушек ряд лихого Мурзина.


Такими строками корпусник А.А. Навроцкий отметил храбрость командира взвода противотанковых орудий полковника Шатилова Бориса Николаевича в знаменитых боях под Травником и Бусовачей. На славном жизненном пути полковника Шатилова было множество подобных эпизодов. 20 марта сего года исполняется сорок лет со дня его смерти…

Родился Борис Николаевич 23 сентября 1891 г. в г. Курск. Окончил Орловский Бахтина кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище (1912) и поступил лейб-гвардии подпоручиком в 1-ю артиллерийскую бригаду. Участник Первой мировой войны. Ранен и контужен (1915), но остался в строю. За отличия в боях награжден орденом св. Владимира IV степени с мечами и бантом, Георгиевским оружием.

С лета 1918 г. в Добровольческой армии. Участник 2-го Кубанского похода 1918 г. На январь 1919 г. - командир взвода Сводно-гвардейского полка 2-й бригады 1-й пехотной дивизии. На сентябрь 1919 г. - командир пулеметной команды в частях гвардейской артиллерии. За отличия награжден британским орденом. Эвакуировался из Крыма в составе русской армии в ноябре 1920 г. В 1920-1921 гг. - в Галлиполи в составе отдельной гвардейской батареи.

С 1921 г. в эмиграции в Болгарии. Работал чертёжником в Министерстве земледелия, преподавал математику в старших классах. Долгое время работал в известной не только в Болгарии, но и за ее пределами «Русской смешанной гимназии новых языков В.П. Кузьминой» секретарем в дирекции и, по сути, правой рукой самой Кузьминой. Воспитанникам гимназии Борис Николаевич запомнился тем, что не расставался с охотничьей собакой.

На 1925 — в кадрах Гвардейского отряда. На 22 сентября 1931 — действительный член Общества господ офицеров Лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады в Болгарии. Председатель Благотворительного Дружества «Галлиполи» в 1939 г.








С 1942 г. в Русском Корпусе, участвовал в боевых действиях на территории Югославии против коммунистических партизан И.-Б. Тито и советских войск. По прибытии в Корпус назначен младшим офицером 8-й сотни 3-го отряда. Затем служил командиром взвода противотанковых орудий. С 22 октября 1944 г. - командир сводной артиллерийской роты противотанковых орудий в составе сводного полка полковника А. И. Рогожина. Отличился в тяжелых боях под Травником и Бусовачей (1945) в рядах 5-го “Железного” полка Русского корпуса. За боевые отличия награжден Железным крестом II класса (1945). После сдачи Русского Корпуса британскому командованию (май 1945 г.) - командир 5-й роты 5-го полка. Затем был командиром 27-й лесной роты на работах в Австрии, откуда прибыл в русский белый лагерь Келлерберг. В лагере вел большую общественную деятельность, став одним из ближайших соратников А.И. Рогожина. После 1948 г. - в США. Состоял председателем Общества михайловцев-артиллеристов, членом Союза Георгиевских Кавалеров, Гвардейского и Общекадетского объединений. Вице-председатель Союза чинов Русского корпуса (СчРК) и Фонда св. Александра Невского. Скончался 20 марта 1972 г. в г. Нью-Йорк.

А. Тлустенко (2-й Отдел РОВС)




http://pereklichka.livejournal.com/147548.html
«Через гибель большевизма к спасению России. Вот наш единственный путь, и с него мы не свернем» - Генерал Дроздовский