Белая гвардия > Личности
Белоэмиграция в биографиях
Игорь Устинов:
Памяти Б.В. Прянишникова
19 июля 2002 года в Силвер Спринг (Мэриленд, США) скончался, не дожив всего два дня до своего столетия, казак Б.В. Прянишников - Георгиевский кавалер, основатель и первый редактор журнала “Посев”.
[attachment=1]
Борис Витальевич происходил из потомственных дворян области Войска Донского станицы Новочеркасской. Он родился 21 июля 1902 г. в семье офицера, ставшего к февралю 1917 г. полковником и командиром 4-го Донского запасного полка.
Уже в ноябре-декабре 1917 г. 15-летний кадет, пятиклассник Донского кадетского корпуса Борис Прянишников принял участие в первых боях с большевиками. Летом 1918 г. он поступил добровольцем в Партизанский пеший казачий полк (впоследствии Алексеевский), с которым прошел весь 2-й Кубанский поход, был награжден Георгиевской медалью IV степени.
Учеба в Донском кадетском корпусе, дважды тиф, Атаманское военное училище, эвакуация в Крым, семь месяцев боев... В августе 1920 г. Прянишников был ранен, но остался в строю, награжден Георгиевским крестом IV степени. После эвакуации - Лемнос, Болгария... 12 июля 1922 г. в Ямболе - производство в первый офицерский чин.
В мае 1925 г. Борис Витальевич перебрался во Францию, в Лион. В феврале 1933 г. вступил в Национальный Союз Русской Молодежи (НСНП, затем НТС - Народно-Трудовой Союз), стал членом правления Лионской организации, с 1936 г. печатается в союзной газете “За Россию”. В 1936-37 гг. активно участвует в создании Общества друзей Национальной России, созданного для мобилизации общественного мнения на борьбу с советским коммунизмом.
В начале 1938 г. по заданию НТСНП Б.Прянишников переезжает в Германию, где участвует в создании подпольного издательства “Льдина”, выпускавшего материалы для распространения в СССР. В ноябре 1939 г. перебирается в Белград, став помощником редактора “За Россию”.
В июле 1940 г. руководство НТС направило Прянишникова в Бухарест для подпольной работы на “Льдине-2”. На сей раз под руководством Г.С.Околовича было организовано нe только подпольное издательство, но и передовой командный пункт, занимавшийся переброской членов НТС в СССР.
Удалось даже выпустить 3 номера журнала “Oгни”, заменившего закрытую властями Югославии “За Россию” (и, в свою очередь, тоже закрытого).
С началом советско-германской войны “Льдина-2” утратила свое значение, и в августе 1942 г. Прянишников отправился в Берлин. Работая корректором в газете “Новое слово”, он принял деятельное участие в работе берлинского подполья НТС. В 1944 г. вступил в Комитет Освобождения Народов России, став членом редколлегии газеты “Воля Народа”. В феврале 1945 г. Прянишников по заданию КОНР перебирается в Гамбург, чтобы ходатайствовать перед союзниками о невыдаче бывших подсоветских людей Сталину.
В августе 1945 г. в беженском лагере Менхегоф Прянишников зарегистрировал еженедельник “Посев” (став под псевдонимом Б.Серафимов его главным редактором). Первый номер вышел 11 ноября. “Посев” выходил до 31 октября 1946 г, когда возникла проблема перерегистрации в американской администрации. После странствий по Германии супруги Прянишниковы поселились в Регенсбурге, где Борис Витальевич издает газету “Эхо” Регенсбургского отделения НТС.
В августе 1949 г. - переезд в США. До сентября 1951 г. Б.В.Прянишников был председателем Северо-Американского отдела НТС, оставив этот пост по болезни. В 1954 г. он вместе с рядом членов Нью-Йоркского отделения НТС вышел из Союза и некоторое время печатал на ротаторе “Трибуну свободных солидаристов”.
[attachment=2]
В 1968 г. деятельность этой организации окончательно прекратилась, и раскрылся талант Прянишникова как писателя. В 1979 г. в США выходит его книга “Незримая паутина”, описывающая действия ОГПУ-НКВД против русской эмиграции (в 1992 г. переиздана в России), а в 1986 г. вторая книга - “Новопоколенцы”, в которой приведены интересные факты из ранней истории НТС. В середине 90-х годов Борис Витальевич передал свой архив в ГАРФ.
Талантливый и мужественный человек, верный сын России, донской казак Борис Витальевич Прянишников навсегда останется в нашей памяти! А. Штамм, гл. редактор журнала “Посев”
*******
"Прянишников Борис Витальевич, р. 21 июля 1903 в Вилюне Калишской губ. Сын офицера ВВД. Кадет 5-го класса Донского кадетского корпуса. В Добровольческой армии. Участник боев за Ростов в нояб.1917. В мае 1918 в Партизанском (Алексеевском) полку. Участник 2-го Кубанского похода. С дек.1919 снова в Донском кадетском корпусе, с янв.1920 юнкер в Атаманском военном училище до эвакуации Крыма. Ранен под Каховкой. Эвакуирован на корабле "Лазарев". Был на о. Лемнос. Георг. кр. 4 ст. 28 июля 1921. Окончил Атаманское военное училище. Хорунжий (22 июля 1922). Осенью 1925 в составе училища в Болгарии. В эмиграции с 1925 во Франции, Германии, Румынии. Основатель и редактор журнала "Посев" (1945-1946), газеты "Эхо" (с 1947). С 1949 в США, председатель отделения НТС в Нью-Йорке. Жена Ксения Николаевна (ум. 4 мар.1985 в Сильвер-Спринге, США). Соч.: Незримая паутина; Новопоколенцы; воспоминания, статьи. Отец Виталий Яковлевич (28 апр.1865 - 1942 на Кубани; полковник), мать Софья Ивановна (Дударева), брат Георгий (1909-1990), сестры Надежда (1912-1986), Мария (р. 1914; Барабанова) – остались в СССР."
Волков С.В. Первые добровольцы на Юге России. – М.: НП «Посев», 2001
*******
Прянишников Б.В. Новопоколенцы
Прянишников Б.В. Новопоколенцы. - Силвер Спринг. - 1986. - 296 С.
Книга "Новопоколенцы" - не история Национально-Трудового Союза в буквальном значении
этого слова. Я не ставил перед собой задачи составления истории НТС, ибо для такой работы
необходимо большое количество документов и свидетельств многих участников движения.
Тем не менее, как участник движения Нового Поколения эмиграции двадцатых-тридцатых
годов и Власовского движения в сороковых, я был свидетелем многих событий и сам
принимал в них деятельное участие. В то же время моя книга, несомненно, многими
читателями будет воспринята и как мемуары. Это верно, но отчасти. Правильнее сказать, это
мои воспоминания, но на фоне исторических событий той поры, когда эмиграция надеялась
на скорое свержение коммунистической власти в России. В тридцатые и сороковые годы у
меня были моя собственная судьба, мой собственный путь, мои собственные наблюдения и
переживания. Многое, изложенное в книге, естественно, носит личный характер. Но там, где
была малейшая возможность использовать документы и свидетельства, мои личные мнения
как раз и находят подтверждение в этих документах и свидетельствах. Также многое,
известное только мне, впервые станет достоянием всех, кто интересуется тем периодом в
жизни русской эмиграции, когда она высоко несла знамя борьбы с коммунизмом. В наше
время, время восьмидесятых годов XX века, многое забыто, а многое намеренно
замалчивается теми, кто хорошо знает прошлое НТСНП. В книге я уделил большое место
личности и роли профессора Михаила Александровича Георгиевского, погибшего в застенках
Лубянки и незаслуженно забытого. В борьбе за Россию пали многие члены НТСНП, имена
большинства из них мне неизвестны. Погибли сам А.А. Власов и многие участники
Власовского движения. Их светлой памяти я посвящаю этот мой труд. Вкратце о себе. В
доброе старое время было бы написано: Борис Витальевич Прянишников, из потомственных
дворян Области Войска Донского, казак станицы Новочеркасской. Родился 21 июля 1902 года.
Конечно, в наше время не приходится говорить о сословиях, уничтоженных революцией 1917
года. В наши дни нет дворян, казачество же "расказачили" по рецепту Льва Троцкого. А в
сословное время мой дед и бабка, Яков Павлович и Мария Михайловна, урожденная
Ушакова, во второй половине XIX века и в начале XX владели имением в семнадцати верстах
от станции Чертково Юго-Восточных железных дорог. В молодые годы дед окончил
юридический факультет Московского университета, женился и поселился в имении.
Хозяйством он занимался по-новаторски, покупал новейшие машины Мак-Кормика, следил
за новостями в сельском хозяйстве. Его племенное овцеводство в свое время было хорошо
известно и за пределами Области Войска Донского. После обильных урожаев немало
товарного зерна вывозилось из имения на станцию Чертково. Но в какой-то момент, как и у
многих помещиков, хозяйство стало хиреть, а революция 1905 года нанесла свой удар, после
которого оно уже не встало больше на ноги. Хотя не было бедности, но и прежних достатков
не стало. Мой отец Виталий Яковлевич женился на Марии Николаевне, урожденной
Мухиной. Моя мать скончалась от чахотки в сентябре 1906 года, когда я был малышом. Год
спустя отец женился на Софии Ивановне, урожденной Дударовой, у них родились мои
сводные брат Георгий и сестры Надежда и Мария. Отец верой и правдой отслужил двум
государям - императорам Александру III и Николаю II. Вскоре после начала Первой мировой
войны он был сильно контужен в бою под Остроленкой и отчислен для службы в тылу. Узнав
об отречении императора Николая II, тогда командир 4-го Донского запасного полка в
станице Нижне-Чирской, всю ночь проплакал, предчувствуя недобрые для России времена. В
1917 году я был кадетом пятого класса Донского Императора Александра III кадетского
корпуса в Новочеркасске. Семья и корпус научили меня любви к России, внушили понятия
чести и долга. И когда в ноябре 1917 года в Ростове-на-Дону вспыхнуло восстание
большевиков, захвативших город, я и мои друзья-одноклассники, Андрей Решетовский и Саша
Горбачев, бежали из корпуса на фронт. На станции Кизитеренка мы присоединились к
юнкерам-артиллеристам, бежавшим из Петрограда после "великого октября". Восстание
ростовских большевиков было подавлено, но в первом же бою от смертельной раны погиб
Саша Горбачев. Летом 1918 года, против воли отца, я использовал каникулы для борьбы с
большевиками. Тайно покинув дом, на повозке, груженной снарядами для Добровольческой
армии А. И. Деникина, я добрался до станицы Мечетинской. Тут я поступил добровольцем в
Партизанский пеший казачий полк, впоследствии переименованный в Алексеевский.
Командовал им тогда полковник П.К. Писарев, приятель отца по совместной службе, в
дальнейшем генерал и командир Сводного корпуса в Русской армии генерала П.Н. Врангеля.
Проделав с полком второй Кубанский поход от Лежанки до Ставрополя и Невинномысской, я
вернулся в Новочеркасск и с некоторым опозданием приступил к занятиям в шестом классе
корпуса. За участие в походе был награжден георгиевской медалью 4-й степени. Поражение
армий генерала Деникина, оставление Новочеркасска, поступление всего моего XXXI
выпуска в Атаманское военное училище, два тифа, выздоровление, уход в Крым. После
семимесячной борьбы на последнем клочке владений белой армии - расставание с Россией. В
боях под Каховкой в начале августа 1920 года был легко ранен, но остался в строю, за что по
статуту был награжден георгиевским крестом 4-й степени. После сидения на острове Лемносе
- городок Ямбол в южной Болгарии. Тут 12 июля 1922 года в числе 170 других юнкеров был
произведен в первый офицерский чин. Увы, по-настоящему офицером не служил, ибо
началась эмигрантская жизнь, с ее тяготами, тоской по России, с острым желанием
скорейшего возвращения в нее, к родным, там оставшимся, Верилось, что прозябание за
рубежом ненадолго. Вот и сидели эмигранты на чемоданах, в ожидании счастливого дня,
когда в России каким-то чудом не станет большевиков. В мае 1925 года переезд во Францию,
первые шаги в приютившей русских изгнанников стране были нелегкими. Все же осталось
много приятных и благодарных воспоминаний об этой стране, где и началась моя
политическая деятельность в рядах Нового Поколения эмиграции. Об этом - в книге. Автор
******
РАЗОРВАТЬ ПАУТИНУ!
Осмысливая опыт Бориса Витальевича Прянишникова
Недавно в России переиздана знаменитая книга белогвардейского контрразведчика Б.В. Прянишникова «Незримая паутина» (первое постсоветское издание было в 1993 году). В связи с этим событием наш соратник Алексей Широпаев опубликовал новую рецензию, где с полным основанием показал русистам актуальность осмысления опыта «внутренней линии» и «операции Трест». Времена меняются, но тактика у чекистов используется старая: проникнуть внутрь интересующей их организации, войти в доверие, по возможности возглавить руководство, а затем и направить саму эту организацию в необходимое русло.
Менее известна в современной России другая книга Прянишникова – "Новопоколенцы", вышедшая в 1986 году в США. Это мемуары более широкого плана, где автор рассказывает о своём восприятии драматических событий прошлого, излагает забытые страницы истории таких организаций, как Русский Обще-Воинский Союз (РОВС), Национальный союз русской молодёжи (позже НСНП – Национальный союз нового поколения), Русская Освободительная Армия (РОА), Народно-Трудовой Союз (НТС), описывает наиболее важные личные встречи.
Напоминая о героических страницах нашего национально-освободительного движения, о старых, как мир, хитростях антифашистов, мы хотим предложить вашему вниманию уникальное интервью, которое успел взять у Бориса Витальевича Прянишникова в Вашингтоне ещё при жизни известный историк Павел Тулаев. Тогда ветерану Белой армии, любившему называть себя «оголтелым белогвардейцем», исполнялось 95 лет. Теперь он уже в миру Ином, вместе со своими славными предками и соратниками. Вечная память Русским героям!
Павел Тулаев. Уважаемый Борис Витальевич, Вы прожили сложную, полную исторических событий жизнь. Вами написаны две большие книги воспоминаний, а также другие произведения. В России Вас знают и читают. И всё же мне хотелось бы задать Вам несколько личных вопросов в виде интервью, чтобы Вы ещё раз поделились с нами своим опытом и размышлениями.
Борис Прянишников. Пожалуйста, спрашивайте. Я постараюсь ответить на Ваши вопросы.
П.Т. Прежде всего, прошу Вас рассказать, хотя бы коротко, о своей молодости. Откуда Вы родом, какое получили образование? Чему посвятили первые годы своей жизни?
Б.П. Родом я из Новочеркасска, казак станицы Новочеркасской. Учиться начал в пансионе О.И.Петровой, затем дома готовился к поступлению в приготовительный Донской пансион. В 1913 году держал экзамен в Донской Императора Александра III кадетский корпус. Окончил его в 1920 году и был переведён в Атаманское военное училище. Его окончил в 1922 году уже за границей, в болгарском городке Ямбол.
П.Т. Где Вас застала революция?
Б.П. Революция застала меня в 5-м классе кадетского корпуса. Февраль навеял печаль... В 1918 году я вступил в ряды Добровольческой армии ген. А.И.Деникина. Был участником Второго Кубанского похода, после которого вернулся в 6-й класс корпуса.
П.Т. А как Вы оказались в армии ген. П.Н.Врангеля? Встречались ли с ним лично?
Б.П. В русской армии ген. Врангеля я оказался после переезда в Крым. Врангеля я видел не раз, но вблизи только однажды, когда он посетил наш лагерь на о. Лемнос. Это был настоящий вождь – Божьей милостью. Жаль, что пришёл он слишком поздно. Как раз такой был нужен России.
П.Т. Расскажите о первом этапе эмиграции. Чем жили Ваши единомышленники, какими чаяниями и надеждами?
Б.П. Эмиграция была нелёгкой. Жили тоской по Родине. Безотчётно надеялись на какие-то события, ведшие к падению советской власти, на "весенние походы". Постепенно эти надежды развеялись, как дым. Старались жить, как будто ничего не произошло.
П.Т. А каким образом зарабатывали на жизнь?
Б.П. Приходилось браться за любую работу: трудился на постройке дома, фигурантом на исследовании трассы железнодорожной ветки Ямбол-Елхово, на кирпичном заводе, в шахтах Перника. В мае 1925 года я, вкупе с другими "оголтелыми белогвардейцами", переехал во Францию и заключил контракт на сталелитейном заводе в Кнютанж. Отбыв шесть месяцев на не слишком тяжёлой работе, переехал в Лион, где жил мой дядя Иван Яковлевич.
В Лионе, помимо работы на фабрике прорезиненных корсетов и бюстгальтеров, занялся пополнением образования, поскольку не удалось, из-за отсутствия средств, поступить на медицинский факультет Софийского университета. Изучал текстильную химию, читал книги научного содержания, слушал лекции профессоров на темы политики, экономики, кооперации, военного дела, включая Высшие курсы ген. Н.Н. Головина. Так я набрался многих знаний.
П.Т. Русские как-то держались друг друга? Не порывали старых связей
Б.П. Разумеется. Мы всегда старались поддерживать друг друга, особенно в случае болезни или нужды. По старинке развлекались балами, куда являлись в с трудом заработанных смокингах... Крепкой была эмиграция, особенно Русский Обще-Воинский Союз.
П.Т. Расскажите поподробнее о НСРМ-НСНП и близких им по духу организациях?
Б.П. О РОВСе, наследнике традиций легендарной армии Врангеля, много написано. Национальный союз русской молодёжи – НСРМ был основан в 1929 году в Югославии на основе Союза русской национальной молодёжи, включавшего в себя несколько эмигрантских кружков. Цель союза была в продолжении "белой борьбы" и освобождении России от власти III Интернационала. В Союз вступали не только молодые люди, но и старшие годами “оголтелые белогвардейцы”.
На втором съезде в Белграде в 1931 году программа была уточнена, был введён возрастной барьер и принято новое название – Национальный союз нового поколения (НСРП). Союз освобождался от "пагубных влияний прошлого" и заявлял о себе как о силе, независимой от старшего поколения русских политиков. Об этом подробно написано в моих книгах "Новопоколенцаы" и “Незримая паутина”. Помимо РОВСа и НСРМ-НСНП, мне духовно были близки Имперский Союз, скауты и разведчики.
П.Т. Как вели себя по отношению к русским патриотам советские спецслужбы?
Б.П. ГПУ старалось вклинить в наши ряды свою агентуру, в том числе из среды эмигрантов. Излюбленным приёмом ГПУ была провокация.
П.Т. Какова была Ваша личная роль в разоблачении так называемой "внутренней линии"?
Б.П. Я первым установил, что генерал Е.К.Миллер не знал о наличии в лоне РОВСа "Внутренней линии". Распознать её удалось моему другу Ростиславу Петровичу Рончевскому, штабс-капитану Дроздовской артиллерийской бригады. Позже в Париже мною был прочитан доклад о "Внутренней линии", составленный совместно с Рончевским. Так я стал в некотором роде эмигрантской знаменитостью.
П.Т. Какие события в среде русской эмиграции накануне 2-й мировой войны Вы считаете наиболее важными?
Б.П. Трудно сказать. В целом – политическая и общественная жизнь “первой эмиграции” состояла в борьбе "левых" с "правыми", монархистов с республиканцами. Последние – охвостье февраля 1917 года – были в явном меньшинстве,
П.Т. Каково было Ваше отношение в Третьему Рейху?
Б.П. Я жил в Третьем Рейхе и до войны, и до его краха, и после войны. Если социальную (не социалистическую!) политику НС партии в целом я одобрял, то Гитлера считал бесноватым, нацеленным на "жизненное пространство" России, с патологической ненавистью к "унтерменшам" и намерением истребить народы России для удобрения "высшей расы".
П.Т. Верили ли Вы в успех Р.О.А. и доверяли ли лично ген. Власову?
Б.П. В успех РОА я не верил. Власову я полностью доверял. Он был патриотом и считал возможной борьбу со сталинским СССР. Но Гитлер его просто ненавидел и был склонен к тому, чтоб убить Власова. Конечно, он был блестящим военным: не попади он в плен, войну закончил бы маршалом Советского Союза.
П.Т. А как складывалась Ваша жизнь после войны? С кем из известных деятелей Вам в этот период довелось столкнуться и вместе работать?
Б.П. Будучи ещё малышом, я стал газетчиком. Думал: какие это умные дяди пишут в газетах. В кадетском корпусе, в 6-м и 7-м классах, выпускал "Утреннюю" и "Вечернюю" почту. Совершенствовался во Франции и стал журналистом с октября 1933 года. В Мёнхеговском лагере ДИ-ПИ мне удалось основать еженедельник "Посев", хотя я мечтал о довоенной "За Россию". Затем редактировал еженедельную газету "Эхо" в Регенсбурге. Встречи были со многими деятелями эмиграции – как из “левых”, так и из “правых”. Однажды беседовал с Керенским, часто – с меньшевиком Б. Николаевским, с писателем Р. Гулем. С последним у меня были дружеские отношения. Одно время, с 1958 по апрель 1964 года, был нештатным членом русской редакции “Радио Свобода”. И хотя в той среде не было открытых сторонников расчленения России, наши попытки как-то повлиять в лучшую сторону натолкнулись на препятствия, которые преодолеть нам было не под силу.
П.Т. Кого Вы считаете наиболее выдающимися деятелями русской эмиграции среди военных, политиков, мыслителей, литераторов?
Б.П. Среди военных – генерала Н.Н. Головина. Среди политиков – П.Б. Струве, М.А.Георгиевского (расстрелян на Лубянке). Среди мыслителей – И.А. Ильина. Среди писателей – И.А. Бунина.
П.Т. Как Вы оцениваете личность А. Солженицына, В. Набокова, Г. Климова, других писателей, кого Вы считаете необходимым упомянуть?
Б.П. Солженицын – сложная личность. Несомненно, большой талант, мужественный человек. Не все его сочинения мне нравятся. Особенно "Август четырнадцатого", где я обнаружил не слишком хорошее знание дореволюционного Ростова. Литературный герой полковник Воротынцев – надуманная личность в духе "соцреализма". Таких офицеров в царской армии не было. Набоков – блестящий писатель. Насчёт Климова могу сказать, что он талантлив, но характер у него отвратительный. Я почитаю талант Бориса Зайцева – друга Бунина, интересовался Мережковским.
П.Т. Были ли у Вас дружеские связи с выходцами из советской России?
Б.П. Конечно. И во времена Власовского движения, и после войны, когда "новая эмиграция" сливалась в одно со “старой”. Друзей среди выходцев из советской России у меня было много. Увы, многие из них уже покоятся на кладбищах чужбины.
П.Т. Кого из советских деятелей Вы оцениваете достаточно высоко?
Б.П. Трудный вопрос... Если говорить о высших государственных руководителях, то всё же Хрущёва считаю наиболее полезным для России, хотя его стремление "догнать и перегнать Америку", а к 80-м годам "построить коммунизм", я всегда считал утопичным. Жестокое преследование религии в эпоху Хрущёва я тоже осуждаю.
П.Т. Как Вы оцениваете западную жизнь? Что в ней для Вас приемлемо, а что – нет?
Б.П. Мне не приемлем западный материализм, особенно американский. Претит и аморальность, потоки которой изливает Голливуд. Вся эта мерзость перекинулась теперь в Россию. А вид рекламы на английском языке, которая заполонила Москву, возмущает меня до глубины души. Где наша национальная гордость? Разумная свобода мне нравится, но, увы, не всегда она разумна, когда нет чётких критериев "добра" и "зла". А зла слишком много…
П.Т. Рады ли Вы нынешним переменам в России? Что для Вас кажется неприемлемым?
Б.П. И рад тому, что нет больше коммунистической власти, и не рад тому, как всё случилось. Я и мои друзья считаем, что масона Горбачёва и Ельцина следует отдать под суд. Развал страны, реформы по подсказке Запада, катастрофическое состояние экономики, анархия в Чечне и “шляпство” военных – всё это по их вине…
П.Т. И заключительный вопрос. Что бы Вы хотели пожелать нам, новому поколению русских людей?
Б.П. Воскресения национальной России, возврата её могущества.
Впервые опубликовано в газете «Русский Вестник»
Игорь Устинов:
Сага о ТРАНЗЕ
Право, история этой семьи стоила бы эпического сказания. Оно охватило бы по меньшей мере последнее столетие со всеми его морскими бурями, битвами, войнами, голгофами и терниями.
В Таллинне на берегу моря высится прекрасный памятник "Русалке" - броненосцу береговой обороны, погибшему в штормовом море в 1893 г. Список погибших моряков открывает имя их командира - капитану 2 ранга Иениша. Но скорбное это место на бронзовой доске предназначалось для имени совсем другого человека - отца братьев Транзе - капитана 2 ранга.
От рокового похода Александра Транзе-старшего спас житейский пустяк: за сутки до выхода в море он слег с высокой температурой - ангина. И на "Русалке" отправился Иениш.
Но не каприз судьбы уберег Транзе от гибели, а заговор от смерти на водах. Известно, что в пору офицерской молодости Транзе-старшего, которую он провел на Дальнем Востоке, он часто бывал в Японии. В то время она была сущей Меккой для наших морских офицеров. Именно из этой, самой загадочной и самой экзотической страны привозили они и удивительные вещицы, и поразительные истории, и изящные татуировки. Сыны холодного Петербурга, туманной Балтики, они вкушали диковины сказочного Востока со всем пылом юности и недавнего мальчишества. Наверное, не было ни одного соблазна, которого бы они не испробовали - от курильни опиума и кумирни предсказателя судеб до пристанища колдунов. Мичман Транзе тоже не избежал искуса.
Заговор этот столь силен, что распространился на всех сыновей Транзе. Ни один из них не погиб в море, хотя попадали в ситуации аховые.
[attachment=1]
Капитан 1 ранга Александр Александрович фон Транзе с сыновьями-гардемаринами Александром (сидит), Николаем (стоит справа) и Владимиром
Первым после отца испытал спасительное воздействие охранной мантры старший сын - Александр. В Цусиму мичман Транзе пришел на броненосце береговой обороны "Адмирал Ушаков". Этот геройский и несчастный корабль был растерзан японскими снарядами и ушел в пучину, затопленный собственной командой.
В "Цусиме" Новикова-Прибоя можно прочесть: "...верхняя палуба стала быстро заполняться матросами. Все шлюпки были разбиты. Поэтому люди с поспешностью хватали матрацы, набитые накрошенной пробкой, спасательные пояса и круги. Одни сразу бросались за борт, другие медлили, словно не решаясь на последний шаг. У дальномеров на штурманской рубке задерживались мичманы Сипягин и Транзе вместе с сигнальщиками. Находясь совершенно открыто, они каким-то чудом (выделено мной. - Н. Ч.) уцелели от неприятельских снарядов и бессменно простояли на своем боевом посту. Старший артиллерист Дмитриев, увидев их, крикнул: "Вы больше там не нужны. Скорее спускайтесь вниз - спасаться!" Один за другим они начали сбегать по трапу..."
Всего лишь единожды упомянут Транзе в романе. Много позже этот офицер сам взялся за перо. Правда, к тому времени он был уже скромным копенгагенским переплетчиком, но никогда не забывал, что он капитал 2 ранга российского флота. По скромности Транзе не написал, что под конец боя он, отдавший свой спасательный пояс матросу-сигнальщику, был тяжело ранен, и произошло еще одно чудо - совершенно беспомощный человек уцелел на воде, посреди Японского моря. Ему помогли его матросы...
[attachment=2]
Мичман Александр Александрович фон Транзе. 1904 г.
Так же везло и Николаю. Во льдах моря Лаптевых он перенес два сильнейших приступа аппендицита, но выжил. Уцелел на "Молодецком" во всех боях на Балтике, не сгинул в шторм, когда на катере контрабандиста заглох мотор.
[attachment=3]
Лейтенант Николай Александрович фон Транзе. 1912 г.
И Леонид вышел живым из ледового плена, пощадило его море.
Повезло и четвертому сыну в семье моряка - Стефану. Правда, в Морское училище он не поступил - подвело здоровье. Но с началом войны студент политеха был произведен в прапорщики. За храбрость в боях против германских войск молодой офицер был награжден солдатским Георгием. Позже поручик армейской артиллерии принял участие в походе генерала Юденича на Петроград и честно разделил участь Северо-Западной армии. Затем жизнь эмигранта во Франции и США.
[attachment=4]
Прапорщик Стефан Александрович Транзе. 1914 г.
Правда, один из братьев - Владимир (второй по старшинству), гардемарин выпускного курса, погиб, но не в море... В январе 1904 г. император Николай II посетил Морское училище по случаю начала русско-японской войны и произвел досрочное производство старшекурсников в офицеры. Они обступили Государя и Государыню и стали умолять всех их сейчас же отправить в Порт-Артур на эскадру. На это Государь возразил, мол, кто же тогда будет служить на кораблях в Балтийском и Черном морях. Только десять первых, которые по положению могли выбирать вакансии, он разрешил отправить в Порт-Артур. Остальные были разочарованы, но понимали, что иначе и быть не могло. Затем они стали упрашивать Их Величества дать им что-нибудь на память и, не удержи их окружающее начальство, разорвали бы шубу Государыни и пальто Государя. Все же царские пуговицы, носовые платки и перчатки исчезли в одну секунду.
Наконец Их Величества оделись и, еще раз попрощавшись со всеми, стали выходить. Гардемарины бросились за ними и облепили карету. Несколько человек даже взобрались на козлы, но их оттуда согнали.
Мороз был около 10 градусов, а они выскочили без фуражек и в одних голландках, однако это им не помещало, когда карета тронулась, с криками "Ура!" броситься за нею. Около Николаевского моста они стали уставать, но и не думали прекращать проводы. Тогда Государь остановил карету и взял к себе ближайших, испугавшись, что они могут простудиться. Некоторых взяли лица свиты, а остальные вскочили на извозчиков.
Так они и продолжали сопровождать царскую карету, и все время кричали "Ура!". Публика в удивлении останавливалась, но, поняв, в чем дело, только кричала и снимала шапки. Вид получался совершенно необычный, и, наверное, полиция была очень смущена и не знала, что и предпринять.
Наконец вся кавалькада подъехала к подъезду Зимнего дворца на набережной. Их Величества стали упрекать гардемаринов за то, что те по морозу, без всякой верхней одежды совершили это путешествие, и приказали в таком виде назад не возвращаться. В ожидании же присылки шинелей из Корпуса Государь велел им войти во дворец и отдал распоряжение, чтобы всех напоили горячим чаем и вином.[*]
И все-таки один из гардемаринов простудился, заболел и умер. Этот печальный жребий выпал на долю Владимира Транзе.
В том же печальном году родился самый младший из братьев Транзе - Авенир. Быть бы и ему моряком, но грянул октябрь 17-го.
Остатки некогда большой семьи обосновались в Эстонии. Авенир навсегда сохранил интерес к флоту, к морякам. Прочитал, пожалуй, все книги в нарвской городской библиотеке о морских путешествиях, Порт-Артуре, Цусиме, войне на Балтике. Кто бы мог подумать, что библиотечный формуляр с длиннющим списком морских книг станет для него роковым документом? В сорок первом, за неделю до начала войны, чье-то бдительное око усмотрело в его читательских пристрастиях антисоветские настроения (среди прочитанных книг были и мемуары офицеров белого флота), и Транзе-младшего забрали в НКВД. Но тут разразилась война. Всех арестованных погрузили в эшелон для отправки на Восток.
Спасение пришло воистину с неба. Состав стоял на запасных путях Нарвы, когда неподалеку немецкая авиабомба попала в эшелон, груженный морскими минами. За минуту до чудовищного взрыва он еще беседовал со своими спутниками - бывшим директором эстонского банка и нарвским протоиереем. Заслышав вой падающей бомбы, он инстинктивно бросился под нары. Вагон разнесло вдребезги. Он вылез из-под горящих обломков и, припадая на раненую ногу (осколок прошил мякоть ягодицы), бросился туда, куда бежали оставшиеся в живых, - прочь от горящего эшелона. Морские мины рвались одна за другой. Впереди бежал солдат из охраны. Авенир видел, как ему снесло голову, но солдат еще пробежал несколько шагов. Рельсы и вагонные колеса долетали аж до Ратушной площади.
Авенир добрался до домика дальней родственницы. Она не сразу узнала в бритоголовом, окровавленном зэке Авенира Транзе, а затем спрятала его в дровяном сарае и сообщила об этом его жене. Несколько дней раненый прометался в бреду. Стоны его могли услышать посторонние. Тогда женщины открылись хозяину дома, и тот ночью перетащил на себе Авенира в подвал. Там он и пролежал до входа в город немцев. Авенир перебрался в Таллинн. Работал подмастерьем на суконной фабрике.
5 марта 1944 г. в его дом попала авиабомба. Из вещей уцелел только подстаканник. Но его самого судьба незадолго до этого вывела из дому. Умер Авенир Александрович в 1982 г. в Таллинне.
Теперь о женщинах этого рода. Тамара Транзе, та самая, что переправила брату его фотоархив. И в ее судьбу тоже вмешалось море. Когда во льдах Финского залива затерло бот брата Леонида, и тот по льду добрался до эстонского берега, его рыбацкую лодку выбросило по ту сторону кордона - на советскую территорию. Пока младший брат лежал в больнице, Тамара хлопотала о возвращении лодки ее владельцу. Несколько раз приезжала она в нарвскую таможню. Ее энергия и распорядительность произвели впечатление на начальника таможни Шнейберга. В конце концов все уладилось, и мореходный бот вернули в Тойлу. Каково же было изумление Тамары, когда однажды в их таллиннский дом постучал начальник таможни. В руках он держал огромный букет. Предложение Шнейберга было принято. Это случилось в мае 1926 года.
Полунемец-полуэстонец, Шнейберг слыл человеком неподкупным. Когда однажды братья жены Александр и Николай приехали из-за границы в гости и привезли подарков чуть больше дозволенного, он конфисковал излишек.
- Но ведь это мы привезли тебе! - убеждал его Николай.
Слуга закона был непреклонен. Свой подарок он недрогнувшей рукой отправил в казну.
Бог не дал им детей. Тамара Александровна фон Транзе скончалась в эстонском городе Пайде в 1975 г.
Сестра Юлия умерла от голода в сорок втором в Ленинграде.
Другая сестра - Елена закончила свой век во Франции.
В середине 50-х годов советские военные корабли посетили с дружественным визитом Данию. И там произошло то, что нередко повторялось потом в других портовых городах, где доживали свой век на чужбине офицеры русского флота.
Старый копенгагенский переплетчик принес на советский крейсер небольшой сверток. Он развернул его в кают-компании: тускло блеснуло золото орденов, кортика, серебро старинного портсигара с эмалевым Андреевским флагом и накладным силуэтом броненосца "Адмирал Ушаков". Он попросил офицеров передать эти вещи в музей военно-морского флота, а кортик бросить в море возле памятника "Русалки". Моряки выполнили его просьбу, но не полностью.
Кортик в море не бросили, а все вещи передали в Центральный музей ВМФ в Ленинграде. Там эти реликвии и по сию пору лежат в запасниках. А разыскал их все тот же неутомимый Верзунов.
[attachment=5]
Леонид Александрович Транзе. 1940 г.
Голос у Леонида Александровича сел вместе с батарейкой диктофона. Мы стали прощаться. И тут Верзунов сделал старику царский подарок.
- А вы знаете, что в Карском море есть острова Транзе?- Как... Транзе? - растерялся тот.
- Неужели вы не знали? Вот смотрите... - Верзунов развернул подробную карту Северной Земли и показал два небольших острова в проливе Вилькицкого. Над ними, словно нимб, нет, словно радуга, шла типографская надпись: "Острова Транзе".
Руки у Леонида Александровича затряслись, губы задрожали, он стащил с головы вельветовый картуз. Карта не уточняла, что это были острова Николая Транзе. В тринадцати буквах надписи увековечилась память всех братьев Транзе и их отца.
Спустя несколько недель после нашего визита Леонид Александрович тихо скончался. Погребли его на Песчаном кладбище в Таллинне.
[*] - Этот случай довольно подробно описан в главе девятой книги "Моряки" Гаральда Карловича Графа (автора книги "На "Новике"), вышедшей в "Библиотеке альманаха "Корабли и сражения" в 1997 г. - Виктор Галыня.
Игорь Устинов:
фон Вах Борис Эммануилович
[attachment=1] [attachment=2]
26 июня 1958г. умер полковник Борис Эммануилович… помянем героя-белоповстанца в наших молитвах:
Выброшенные волной советского безвременья, сквозь годы и дали, среди чужих, а порой и враждебных людей, они сохранят русское Национальное достоинство. Вот кому должны ставить памятники во Владивостоке и всем Дальнем Востоке.
Во время боя под Ольгохтой у полковника фон Ваха пулей был разбит бинокль, а другой обожжен подбородок (потом смеялись, что он был ранен в бороду навылет).
Уходя из Ольгохты на восток, полковник фон Вах увидел на полотне железной дороги раненного в ногу подпрапорщика Добровольческого полка, который идти сам не мог. Полковник фон Вах протащил его на себе примерно примерно от полверсты до одной версты. Полковник уже выбился из сил, когда он наткнулся на трех пеших воткондивцев и передал им подпрапорщика. Воткондивцы вытащили этого подпрапорщика, и последний был отправлен во Владивосток, где ему была ампутирована нога. Фамилия подпрапорщика, к сожалению, забылась. Но не все раненые белоповстанцы были так счастливы, как означенный подпрапорщик, раненные бросались, и вот через несколько дней, при новом наступательном движении белых, последние подбирали не один зверски изуродованный труп; это были бывшие чины 3-го отряда, попавшие в руки красных во время или после боя под Ольгохтой.
Фон Вах Борис Эммануилович, р. 10 мая 1888г. Ротмистр. В белых войсках Восточного фронта; с зимы 1918/19г. в Воткинской дивизии, на 9 мая 1919г. начальник штаба 15-й Воткинской стрелковой дивизии, летом 1919г. начальник той же дивизии (с января 1920г. подполковник). Участник Сибирского Ледяного похода, провел дивизию через Сибирь и в Чите командовал ею, по превращении ее в “Воткинский стрелковый отряд”, затем командир Воткинского полка в Дальневосточной армии до осени 1922г. Полковник. В эмиграции в Китае (в 1923г. в Гирине), затем в США. Умер 26 июня 1958г. в Сан-Франциско. (Б.Филимонов. Белоповстанцы. Последние бои на Дальнем Востоке)
[attachment=3]
фото: Документ-удостоверение из коллекции А.А.Хисамутдинова. Взят с форума http://sammler.ru/
[attachment=4]
фото: Общество русских ветеранов Великой войны в Сан-Францисско, 1932г. 1.Генерал В.Молчанов. 2. Фон Вах.
Суровые погребальные деревья стоят в замкнутом молчании, свесив свои кроны над могилой полковника Фон Ваха. Только пальцами прощупывается размытое временем и природой место его рождения - Петергоф.
[attachment=5]
фото: Сербское православное кладбище неподалеку от Сан-Франциско, где покоятся белогвардейцы и их потомки (тут нашел место упокоения и полковник Фон Вах).
[attachment=6]
фото: Монумент построен в честь Георгиевских Кавалеров. Надпись гласит: "Вечная Память Георгиевским Кавалерам Императорской России"
[attachment=7]
фото: Со своим уважаемым и любимым генералом Викторином Молчановым. Сколько вместе прошли эти люди. Полк. Ефимов, ген.Молчанов, полк. фон Вах. Гирин, весна 1923г.
Вечная память рабу Божию воину Борису !
Игорь Устинов:
Николай Георгиевич Бутков
[attachment=1]
Бутков Н.Г. в Галлиполи
П.Н. Бутков
15 февраля 2006 г.
Мой отец, заслуженный Военный Протоирей Николай Георгиевич Бутков. Родился 6-го декабря 1889 г. Духовного звания, уроженец Донской области. Окончил по первому разряду Духовную Донскую семинарию в г. Новочеркасске, - Россия.
Пишу по послужному списку, составленному в 1921 в Галлиполи начальником Дроздовской дивизии генерал-майором Манштейном, когда мой отец был Благочинным Дроздовской дивизии и главным священником лагерного сбора в Галлиполи при ген. Кутепове, который командовал тогда Первым Aрмейским корпусом (т.н. «цветным») и всех воинских соединений, которые тогда находились на острове Галлиполи Белой армии («Русской армии»).
По этому послужному списку я перечислю также все все ордена и духовные награды, ко-торые мой отец получил за период войны: 1914 г. – 1917 гг. и затем Гражданской войны: 1918 г. – 1920 гг. «Белой Армии».
Ордена:
Св. Анны 3-й ст., с мечами.
Св. Анны 4-й ст., с мечами.
Св. Владимира 4-й ст., с мечами.
Знак отличия 1-го Кубанского похода ген. Корнилова, 1-й ст. за №3748.
Духовные награды:
Набедренник, Скуфья, Камилавка,
Золотой наперсный крест на Георгиевской ленте.
Сан Протоиерея.
Должность на службе: Благочинный Дроздовской дивизии.
[attachment=2]
Бутков Н.Г. с детьми. Болгария 1927-28гг.
Закончил Духовную Донскую Семинарию по 1-му разряду в 1912 г. Высокопресвященнейшим Владимиром Архиепископом Донским и Новочеркасским посвящен в сан Священника и назначен настоятелем Рождество-Богородицкой церкви в селе Степановка-Реми, Таганрогского округа, Донской области – 1913 г. Июня месяца.
Отец очень хотел пойти в военное духовенство, но это было очень трудно, благодаря же прекрасной богословской подготовке и ораторским способностям отца, а также, физической импозантности (выше среднего роста, плечистый, блондин с кудрявыми волосами, небольшой окладистой бородкой и усами) он сразу же завоевал симпатии у своих прихожан, а также у высшего духовенства. Получил прекрасные рекомендации и был приглашен в С.-Петербург на встречу с начальником всего военно-морского духовенства Протопресвитером о. Георгием Шавельским, который также был и личным духовником Императора Николая II-го.
Отец, об этой встрече в С.-Петербурге с Протопресвитером о. Георгием Шавельским нам рассказывал, но не так красочно, как о. Георгий Шавельский, будучи уже Директором Софийской Русской Гимназии и так же нашим Законоучителем, тогда о. Георгий рассказывал всем в нашем классе о этой встрече с моим отцом будучи в С.-Петербурге начальником военно-морского духовенства…. Так осенью 1913 года мой отец явился на эту встречу и вот как нам рассказывал о. Георгий Шавельский: «Ко мне вошел настоящий русский богатырь, красавец, в голубой шелковой рясе, я был просто очарован этим визитом молодого о. Николая Буткова и по его просьбе сейчас же был зачислен в исторический 17-го ген. Бакланова Донской полк, который считался одним из лучших донских казачьих полков и туда назначались лучшие офицеры Дона.
И так, отец, приказом Протопресвитера и начальника военно-морского духовенства Российской Императорской Армии и флота, о. Георгия Шавельского, назначен полковым священником в 17-й Донской ген. Бакланова полк Ноября 18-го 1913 г. (по послужному списку отца). Наступил роковой 1914 год, когда в жаркие Августовские дни началась кровопролитная мировая война…
Россия не была достаточно подготовлена к этой войне и особенно в техническом отношении, но все же в первые месяцы войны русская армия успешно наступала по всему фронту и передовые части армии, состоящие из блестящих кавалерийских и казачьих частей, своими лихими атаками гнали врага. В этих непрерывных атаках отец был ранен и отправлен на излечение (сентябрь 1914 г.), прибыл в полк после излечения от ран в апреле 1915 г. И вступил в исполнение своих обязанностей. За доблестную и самоотверженную службу награжден орденом 3-й ст. Св. Анны с мечами.
Приказом Протопресвитера военно-морского духовенства за отличную – усердную службу и труды понесенные по обстоятельствам военного времени, награжден набедренником 4-го октября 1915 г.
Приказом начальника 2-й Сводной Казачьей Дивизии ген. Краснова объявлена благодарность за сооружение и оборудование походного храма и оформление полкового хора. Здесь я хочу добавить. Что во время тяжелого ранения отца (в лоб осколком неприятельской шрапнели) и, находясь в военном тыловом лазарете на излечении, раненных посещала одна из старших дочерей Императора Николая II-го и подходила к койке, где лежал мой отец, это невероятно подняло дух моего отца и он вскоре вернулся к исполнению своих обязанностей на фронт…
Также, особым приказом за проявленную высшую доблесть и беспримерную доблесть в боях, награжден орденом Св. Анны 2-й степени с мечами…
В Столице в газетах появились укоры того, что меньше всего потерь на фронте несет военное духовенство, - тогда, чтобы пресечь эти нападки Протопресвитер и начальник военно-морского духовенства послал чудотворную икону с духовенством на фронт, чтобы обходили по траншеям боевые части под сильным неприятельским артиллерийским огнем, и были сразу большие потери военного духовенства, что, по-видимому, удовлетворило недовольных в столице…
Это было уже во время «окопной» войны и на фронте у русской армии не хватало снарядов, чтобы отвечать на ураганные артиллерийские обстрелы русских позиций. Тогда отец был награжден высшим орденом за высокую доблесть, орденом Св. Владимира 4-й ст. Приказом Протопресвитера военно-морского духовенства, назначен Благочинным 2-й Сводной Казачей Дивизии с оставлением в должности полкового священника 17-го ген. Бакланова полка (1917 21-го октября), тогда же награжден Камелавкой, за усердную службу. Приказом по Донской Армии 17-й Донской казачий полк им. ген. Бакланова, свернут в «партизанский отряд» имени ген. Бакланова, начав военные действия против большевиков (18 ноября 1917 г.). Приказом по Баклановскому Отряду, полковой священник о. Николай Бутков, бывшего 17-го Баклановского полка, зачислен в строй рядовым, в партизанский конный отряд (22-го октября 1917). Приказом по Добровольческой армии, Партизанский Донской отряд им. ген. Бакланова влит в конный партизанский полк Добровольческой армии, под названием Баклановской сотни с которым и вышел мой отец в 1-й Кубанский (Ледяной) поход, имени ген. Корнилова, февраль 1918. Отец был ранен и оставался в строю. Командир этой Баклановской сотни был есаул Власов, старый, близкий друг отца по Баклановскому полку, с которым отец вышел на войну в 1914 году. В этом кровавом и «Ледяном» (как его назвали за свирепую зиму 1918г.) 1-м Кубанском походе был тяжело ранен и скончался этот храбрейший офицер и гордость казачества (высокого роста, атлетического сложения, красавец Тихого Дона).
Приказом Добровольческой армии Главного священника, отец был назначен военным священником в Самурский пехотный полк (конец 1918 г.) Этот полк был сформирован из новых добровольцев и входил в состав Дроздовской дивизии.
За отменную доблесть, самопожертвование и высокий пастырский долг представлен к золотому наперсному кресту на Георгиевской ленте с представлением ходатайства командира направлено в штаб Главнокомандующего Белой Армии 18 мая 1919 г. Распоряжением начальника военного и морского духовенства назначен Благочинным военного горнизона в г. Юзовке (Сталино) с сохранением своей должности полкового священника Самурского полка (1919 г. май).
За отменную доблесть и беззаветную самоотверженность и высокий пастырский подвиг представлен в Сан Протоиерея. Представление направлено Протопресвитеру военного и морского духовенства 14 ноября 1919 г.
В составе Самурского полка на транспортном пароходе «Св. Николай» из Новороссийска прибыл в Крым, где Самурский полк влился в состав Дроздовской дивизии (май 1920 г). Распоряжением Епископа Армии назначен священником в Дроздовскую дивизию (май 1920 г.).
В воздаяние доблести и самоотверженности, и высокий пастырский подвиг проявленный в апреле 1919 г., награжден Золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. За беззаветную самоотверженность и высокий пастырский подвиг, проявленный в ноябре 1919 г. награжден саном Протоиерея.
В составе Дроздовской дивизии участвует в боях 1-го Армейского корпуса под начальством ген. Кутепова в Северной Таврии, когда была разбита конная бригада большевиков Жлобы.
Отец свидетель этому разгрому красной бригады Жлобы, когда ядро Белой Армии, т.н. «цветной корпус» под начальством ген. А.П. Кутепова: Корниловцы, Дроздовцы, Марковцы, Алексеевцы, окружили под Каховкой красную бригаду Жлобы и просто с колена расстреливали метущихся в окружении всадников…
Распоряжением Епископа Белой Армии, Протоиерей о. Николай Бутков назначен Благочинным Дроздовской дивизии (июнь 1920 г).
В это время начальником Дроздовской дивизии был невероятной храбрости молодой генерал-майор Туркул, который примером своей храбрости восторгал и вдохновлял к победам над большевиками, своих соратников, а враг панически разбегался… Вот в эти трагические и решительные месяцы кровавой Гражданской войны огромные массы беженцев из С.-Петербурга, Москвы и других крупных городов России, русской интеллигенции, бежали на юг, в Крым, где был последний этап отступающих белых частей, где можно было укрыться от большевицкой расправы. Последний Главнокомандующий Белой армии, или как тогда она была переименована в «Русскую армию», старался защитить последнюю пядь русской земли от полного уничтожения…
Ген. Врангель знал, что ему не отстоять этой последней пяди русской земли и готовился в крымских портах для эвакуации…
На бывших союзников, французов, англичан и американцев, нельзя было рассчитывать и только лишь оставалась надежда на остатки Белой армии, которые не щадя своих жизней защищали героически массы гражданского населения, которые под защитой белых частей старались спастись от полного уничтожения большевиков.
Генерал Врангель, также старался спасти остатки Белой армии и ему удалось организовать целую флотилию кораблей, на которых были спасены остатки Белой армии и сотни тысяч беженцев, и с честью ушли на чужбину … в полную неизвестность.
Вот в эти критические месяцы Дроздовские дивизия со своим начальником ген. Туркулом и показала свой героизм… Когда 1-й Армейский корпус ген. Кутепова вынужден был отступать из Северной Таврии в Крым, под натиском многочисленных большевистких полчищ, командующий 1-м Армейским корпусом ген. Кутепов дал приказ Дроздовской дивизии стоять на Перекопском валу и не дать большевистким полчищам войти в Крым до тех пор, пока из Крыма не будут эвакуированы отступающие белые части и десятки тысяч гражданского населения, желавших эвакуироваться с белыми частями.
Вот мой отец, как Благочинный Дроздовской дивизии, близко сошелся с ген. Туркулом и пережил тогда с дивизией последнее жестокое, но героическое испытание, благодаря упорным и кровавым боям с большевиками, которые рвались через Перекопский перешеек в Крым, атакуя непрерывно дроздовцев, где ген. Туркул лично поднимал своих дроздовцев в контратаки и, идя во весь рост, и держа в руке свою фуражку, с песнями: «кого-то нет, кого-то жаль, и чье-то сердце мчится вдаль»…. И тогда Дроздовцы устояли и дали возможность эвакуироваться своим соратникам и тысячам гражданского населения… Потом уже, будучи в Европе ген. Туркул написал свои мемуары: «Дроздовцы в огне»…, которые получили известность во всем мире и также уже и в теперешней России… Сами же Дроздовцы с многочисленными потерями, с кровавыми боями, смогли отступить и погрузиться 31-го октября 1920 г. на судно «Херсон», которое благополучно дошло до Босфора, и на котором и мой отец-герой вместе с остатками чудо-богатырей-Дроздовцев, расположились на предоставленном французами полуострове Галлиполи, где был размещен весь 1-й Армейский Корпус – «цветной»: корниловцы, дроздовцы, марковцы и алексеевцы, а также различные военные училища. Галлиполи совершенно заброшенный полуостров с малочисленным населением из греков, во время войны был почти разрушен. На нем не было достаточного числа помещений для расселения более чем 20-ти тысячной армии, и только благодаря невероятной энергии генерала Кутепова при сохранении строгой дисциплины войска, смогли устроиться в самых примитивных условиях.
Другие же части, главным образом казачьи, под командованием генерал-лейтенанта Ф.Ф. Абрамова, были отправлены на другой остров - Лемнос, который находился ближе к Константинополю.
За это французы получили почти весь флот, который вышел из Крыма. Цивилизованный мир и бывшие союзники России тогда не уделили никого внимания трагедии России. Ген. Врангель, который последним оставлял русский берег Крыма обратился ко всему миру и сказал: «Оставленная всем миром обескровленная Армия не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, с сознанием выполненного до конца долга. Мы вправе требовать помощи тех, кто свободой и своей жизнью обязан этим жертвам».
Последний Главнокомандующий Белой армии, ген. Врангель, смог при полной дисциплине погрузить не только все воинские части оставшейся армии, но и всех гражданских лиц, которые находились в портах Крыма. Ген. Врангель смог посадить на 126 военных и транспортных кораблей 145.693 человека. Суда были просто облеплены людьми и смогли взять всех, кто хотел оставить Крым. Эти все корабли благополучно в начале ноября 1920 года прибыли в Константинополь.
Вот на этих островах Средиземного моря, где были размещены остатки Белой Армии, как я уже выше сказал, на полуострове Галлиполи разместился 1-й Армейский корпус – «цветной» корпус во главе с ген. Кутеповым и на острове Лемнос, где разместились казачьи части, во главе с ген. Абрамовым. Несмотря на настойчивые требования французов разоружить части белых, ген. Кутепов сохранял в войсках дисциплину и полную боевую готовность, особенно когда французы решили высадить свои сенегальские части на острове Галлиполи. Также не допускать ген. Врангеля к общению со своими частями, генерал Кутепов вместе с ген. Абрамовым поставили ультиматум французам, что если они будут продолжать настаивать на разоружении белых частей и отправки их в советы , а также не будут пускать генерала Врангеля к своим частям (ген. Врангель находился тогда в Константинополе), то белые части пойдут на Константинополь… Французы и их союзники поняли, что с белыми «шутить» нельзя и прекратили свои домогания к белым. Ген. Кутепов в знак пребывания на полуострове Галлиполи приказал всем частям принести по камню, и соорудить памятник частям, пребывавшим на полуострове Галлиполи (1920-1921 г.г.) Мой отец был очень близок к ген. Кутепову, он являлся старшим священником лагерного сбора Галлиполи. Отцом была оборудована походная лагерная церковь, и также организован церковный хор…
Союзники всячески старались сокращать помощь белым, продовольственные пайки были сведены до минимум, люди просто голодали… Ген. Врангель, не теряя времени вел переговоры с Балканскими странами, Болгарией и Югославией, чтобы они приняли Белую армию из Галлиполи и Лемноса. Генералу Врангелю это удалось, договорившись с Болгарией и Югославией, но для перевоза частей у ген. Врангеля не было денег, казна Белой армии была пуста, а для переезда и размещения частей в этих странах нужны были большие деньги. Но, к счастью, нашелся еще русский патриот в лице русского посла в Америке – Бахметьева, который собрал 400 тысяч долларов и передал ген. Врангелю. Это тогда была очень крупная сумма денег, которой хватило на перевоз всей армии ген. Врангеля на Балканы в 1921 г.
В Болгарии они были расквартированы в различных городах Болгарии по предоставленным болгарским правительством казармам, которые пустовали после роспуска болгарской армии по условиям заключенного послевоенного мира. Болгария была побежденной тогда страной и не имела права держать армию, и эти все пустующие казармы были предоставлены белым. Весь 1-й Армейский корпус ген. Кутепова из Галлиполи был перевезен в Болгарию и также большая часть казачьего корпуса ген. Абрамова с Лемноса. Кавалерийские же части из Галлиполи ген. Барбовича и также остальные казачьи части были перевезены в Югославию и приняты на пограничную службу, которая нуждалась тогда в охране своих новых расширенных границ, как победительница после войны. В воздаяние духовного подвига и труда военного протоиерея о. Николая Буткова, понесенным в период операции в Крыму и Северной Таврии, начальником Дроздовской дивизии ген. Туркулом представлен к Палице. Представление отправлено Преосвященному Вениамину Епископу Армии (декабрь 1920 г.) Приказом по 1-му Армейскому корпусу должность священника лагерного сбора в Галлиполи упраздняется (11 мая 1921 г.)
В составе Марковского полка прибыл в Болгарию на судне «Кирасунд» и принял должность Гарнизонного священника в г. Орехово с оставлением за собой места штатного священника Марковского пехотного полка (декабрь 1921 г.)
Отец в Болгарии.
Прибывшие в Болгарию части Русской армии ген. Врангеля должны были существовать на свои средства, но полностью сохраняя свою военную дисциплину и оружие. В Югославии было лучше, т.к. многие части были приглашены на пограничную службу, охранять новые границы победившей Югославии. В Югославию также переехал штаб главнокомандующего Белой армии ген. Врангеля и также различные гражданские учреждения эвакуированные из Крыма.
В Болгарии в это время было прокоммунистическое правительство Александра Стамболийского, которое без особой симпатии относилось к белым русским и старалось также разоружить их, попросив высшее начальство этих частей покинуть Болгарию. Ген. Кутепов с другими высшими офицерами должен был переехать в Югославию. Напряженная обстановка в Болгарии продолжалась до весны 1923 года, когда в результате государственного переворота правые болгары во главе с очень умным и волевым премьер-министром Александром Цанковым свергли прокоммунистическое правительство Александра Стамболийского и захватили власть в Софии. Но через несколько месяцев вспыхнуло хорошо организованное восстание коммунистов Георгия Димитрова и Коларова. Пришлось белым принять участие в подавлении этого восстания. Было уничтожено более 20-ти тысяч коммунистов, а сам Георгий Димитров сбежал в Советскую Россию. Во Вторую Мировую войну он вернулся в Болгарию на штыках Красной армии и стал таким же диктатором, как и Сталин в СССР.
Умный и решительный премьер-министр Александр Цанков, который возглавил партию «демократический сговор», восстановил традиционную конституционную монархию в Болгарии с законным Царем Борисом III. Цанков провел очень умные аграрные реформы, которые обеспечивали полное благополучие Болгарии на 20 лет, до Второй Мировой войны. Отец рассказывал, что во время коммунистического восстания происходили жестокие бои марковцев с коммунистами, которые тогда находились в горах у города Белоградчика, на северо-западной границе Болгарии с Югославией. Коммунисты непрерывно атаковали марковцев в их казармах. Отец же, служивший тогда при марковских частях в своем одеянии священника (такое же у болгарских священников) очень удачно поддерживал связь с другими белыми частями и главным штабом в Болгарии. Белые воины в Болгарии не могли просто так жить в казармах, а стали выходить на различные работы. Работали группами, на дорогах, кто был знаком с полевыми работами - по деревням, куда могли устроиться, чтобы заработать себе на пропитание. Ввиду такого распыления воинских частей, ген. Врангель, будучи уже в Брюсселе, издал 1-го сентября 1921 г. приказ о создании Русского Обще-Воинского Союза – РОВСа, чтобы сохранить части по всей Европе. Первым Начальником РОВСа был ген. Кутепов, который тогда находился в Париже, где уже также находились высшие чины Белой Армии. Первый отдел РОВСа был в Париже (ген. Шати-лов), второй – Берлин (ген. фон Лампе), третий – София (ген. Абрамов), четвертый - Белград (ген. Барбович), затем был открыт пятый отдел - в Брюсселе. Бывшие чины Белой армии сохраняли свои воинские ячейки во всех городах, где находились, подчиняясь своему непосредственному начальнику, который в свою очередь подчинялся начальнику отдела той страны, где они находились. Таким образом ген. Врангель и ген. Кутепов сохраняли в своих воинских частях полный порядок и дисциплину. Все эти отделы вели работу на местах, помогая создавать православные храмы, различные культурные заведения, школы для детей, гимназии, особенно обращая внимание на молодежь, чтобы готовить себе молодую смену. Так, в это время в Болгарии, собралось до 100 тысяч русских вместе с белыми частями, беженцев, среди них было много опытных педагогов и стали открываться русские учебные заведения, где также преподавателями и воспитателями стали белые офицеры. В 1925 нам тоже посчастливилось вместе с братом. Наша мать не смогла эвакуироваться из Новочеркасска, когда ген. Богаевский эвакуировал Новочеркасск, главным образом те семьи, у которых отцы или родственники сражались против большевиков. Белая Армия отступала на юг, к Крыму. Мать заболела тифом и меня с братом передали нашему дедушке (отцу нашего отца), который был тогда архиерейским наместником в большом селении и станции Амвросиевке, где жила в красивой усадьбе у реки Миуса вся семья Бутковых. Я об этом пишу подробно в моей книге «За Россию» (изд. 2001 г.). После того, как чудом спаслась из под расстрела большевиков в Новочеркасске (1923 г.), мать «бежала» из Новочеркасска и забрала нас у дедушки и уехала в Одессу, где скрывалась с нами, терпя холод, голод и страх…, и одна полупарализованная женщина приютила нас в своем бывшем красивом особнике на ул. Нежинской №75 (как я пишу подробно об этом в своей книге «За Россию», что ее фамилия была Гудлед - из англичан), мать за ней ухаживала и она смогла через английского консула выхлопотать нам документы. Этот консул уже знал, где находится эвакуированная Белая Армия на Балканах, посадил нас на пароход, который плавал через Босфор в Грецию, в Пирей, где мать на берегу и связалась с болгарским консулом, который получил распоряжение от своего правительства (тогда уже Царя Бориса III), чтобы помогать русским беженцам, посадил нас на болгарский пассажирский параход «Царь Фердинанд», который к счастью тогда стоял в Пирейском порту и отправился в болгарский порт на Черном море Варну, где нас, дорогой наш отец и встретил, получив извещение от болгарских властей о нашем прибытии…
Вот тогда я впервые увидел своего дорого отца и героя, о котором лишь знал по рассказам матери и семьи Бутковых в Амвросиевке… Отец тогда проживал еще в Белоградчике, как военный священник Марковских частей, которые жили еще в бывших болгарских военных казармах, но выходили на различные работы, чтобы добывать себе средства на пропитание. Вот мой отец также уже служил в болгарской церкви в Белоградчике. Потом, вскоре после нашего приезда, марковцы постепенно разъехались, отец также получил по болгарской духовной иерархии приглашение перейти на постоянную службу в болгарскую Епархию. Отец не старался служить в болгарских городах, т.к. в отношении материальном, болгарские городские священники скудно зарабатывали, и содержать уже целую семью было гораздо дороже. Вот отца и тянуло в деревню, где можно было заняться хозяйством, с которым отец был хорошо знаком по России и вел, как старший сын семьи Бутковых все хозяйство в Амвросиевке. Вот получив такой приход в южной части Болгарии, недалеко от Черного моря у известного порта Бургас, с очень плодородными землями в большом селении Руссокастро (исторические места, где проходила русская Армия, за освобождение Болгарии от Турецкого ига) с приветливыми и трудолюбивыми людьми.
Отец быстро освоился и, благодаря большому опыту, организовал приход и обновил старую церковь. Выбрал подходящих и церковных людей себе в помощники, которые привлекли к церкви православных крестьян. Благодаря тому, что у отца был красивый голос и церковные службы он вел торжественно и проникновенно, что привлекало молящихся к православным праздникам и традициям православной церкви. Отец также был хоро-ший проповедник, и это помогло ему привлечь симпатии и авторитет прихожан. Православные Богослужения в болгарских церквах также были на церковно-славянском языке, а сам болгарский язык отец очень быстро освоил, и болгары очень хорошо его понимали. Отец также не терял времени и развел хозяйство: куры, свиньи, лошадь, огороды и затем взял в аренду большой участок земли и сеял различные хлеба, и особенно ценно было просо, которое не всем удавалось выращивать, но отец сумел добиться, и завоевал этим себе рынок на экспорт проса, которое с жатвы прямо везли в порт Бургаса, на Черное море, где грузили на пароходы…, это для нас с братом было самое интересное время, когда после жатвы этого волнистого на полях проса, грузили на телеги и везли в порт, в чем и мы принимали участие, сидя на высокогруженных телегах с мешками в теплые августовские ночи под звездным небом ехали целой вереницей… А потом после сдачи проса в порту и получении крупной суммы денег отцом, мы проводили весь следующий жаркий день купаясь, и особенно отец, который умел хорошо плавать, заплывал далеко по волнам оживающего моря. И вот этих вырученных хороших сумм денег нам хватило, чтобы к осени полностью одеться и приготовиться ехать в гимназии. Вот так мы с братом росли в такой обстановке и природе, помогал отец во всем. В это время в Болгарии уже существовали несколько русских гимназий, и мы с братом отправились в Пещерскую Крестовоздвиженскую гимназию, которая находилась в горах, в горах Родопского хребта.
Когда же приезжали на летние каникулы, отец нам после дневных хозяйственных дел в тихие летние вечера, просто лежа на пахучей траве под звездным небом рассказывал все о России, как он учился, особенно про войну, Первую Великую, гражданскую, все с такой любовью и грустью о потерянной России, родном крае, дорогих родных, близких друзьях, которые отдали свои жизни за свое Отечество и веру Православную…
У нас была наша семейная икона Николая Чудотворца, с которой отец пошел в Первую Великую войну на фронт, затем в Гражданскую войны и уже с нами в Болгарии перед которой отец всегда молился, отмечая наши все семейные праздники и также тогда, когда находил время, чтобы общаться со своими соратниками, которые осели в различных городах Болгарии, создав свои воинские ячейки по приказу своих начальников и организации РОВСа.
Отца приглашали на различные исторические даты, которые белые воины отмечали, и где отец служил перед своей иконой и выступал со своим красноречивым словом. Мы с братом также сопровождали отца в такие «боевые» поездки с нашей иконой и помогали отцу в служении.
Отца переводили на различные приходы в различных местах Болгарии, где он также создавал свои приходы и построил несколько церквей, в чем и мы с братом принимали деятельное участие.
Когда мы с братом стали учиться в университете и работать с молодежью (организация НОРР – Национальное Организация Русских Разведчиков) и летом бывать с молодежью в лагерях, горах, под Софией, мы уже с отцом мало виделись и отец не занимался больше хозяйством, т.к. у него появилась язва желудка и он вскоре должен был уйти с этих приходов и переехал с матерью в Софию, где стал служить в русской церкви русских эмигрантов и то непостояно, отец встречался со старыми своими соратниками, которые в Софии создали свои организации и клубы.
Мировые события быстро развивались, и уже на западе Европы немцы своими молниеносными военными ударами разгромили все сопротивление союзников и дошли до Атлантического океана, у нас же немцы забирали также все в свои руки и готовились ударить по СССР…
Наш же III-й отдел РОВСа тоже лихорадочно готовился к своей мечте, вернуться на свою Родину и помочь своему народу встать на борьбу с ненавистной властью Сталина и коммунизма.
Вот и для меня пришел также этот счастливый момент и с благословения моего отца, который также мечтал вернуться, но его болезнь сильно измотала и осталось ему лишь молиться за нашу борьбу.
Как я пишу в своей книге «За Россию», что ранней осенью 1941 г. я вместе с группой белых офицеров пошел в Россию…
Я не мог попрощаться с моим дорогим отцом, т.к. мой отъезд был такой мгновенный и секретный, будучи в России в разных местах, на юге я посылал весточки моим родителям, особенно отцу, который очень интересовался всем, что происходило у меня в России. Я же все чаще получал нехорошие вести о здоровье моего дорогого отца. Положение в Софии становилось все хуже и хуже, т.к. англичане и американцы бомбили Софию и жизнь для людей, особенно больных, становилась невозможной. У отца уже была операция желудка, но благодаря недостаткам лекарств не вылечили его от этой язвы и госпиталь в Софии, где делали отцу операцию, был эвакуирован в горы под Софией - «Владаи», где расположился в местной школе. Когда я прибыл из России весной 1944 г. мои родители с семьей брата были эвакуированы под Софию в горное село Германово, вот там в тесной комнатке крестьянского домика я застал уже в постели всего изможденного отца. Мать встретила меня у порога, обняла и тихо плача, показала рукою на лежащего в кровати больного отца.
Мать очень похудела после всех переживаний с отцом. Отец же, как всегда улыбался сквозь запорожские усы, лицо его было бледным и большие впадины на щеках придавали ему страдальческий вид.
Отец старался быть веселым и разговорчивым, но, по-видимому, все делал через силу. Я сел на кровать рядом с ним и отвечал на бесчисленные вопросы, которые мне задавали родители. Они рассказали, как им пришлось бегать от бомбежек, как Володя вывез их из разбитой Софии…, вообще, эта встреча была совсем не радостной. Я решил долго не задерживаться и пошел в другую хату, которую мне указал мой брат Володя, чтобы там переночевать. Все последующие дни я проводил с моими дорогими родителями и особенно с моим отцом.
Отец меня все расспрашивал о России... Отцу была назначена вторая операция на 23 июля и это было самое тяжелое время ожидания для всей семьи. Отец также не забывал наши семейные праздники, и на мой день Ангела и рождения 12-го июля также со всей семьей молился перед нашей иконой Св. Николая Чудотворца, которая стояла у изголовья кровати отца.
Пришло время операции, которой мы очень боялись, т.к. отец был очень слаб, кроме того не было нужных лекарств, и главное антибиотиков для операции, не хватало даже хирургических инструментов для серьезных операций. Хотя проф. Матеев был очень известным хирургом, он сам нам сказал, что не знает, как все будет. Мы с матерью и братом отвезли за несколько дней до операции и поместили отца в общую палату – бывшую классную комнату. К нашему удивлению, там лежал один из секретарей советского полпредства, который заболел желтухой. Отец с ним подружился и часто, сидя на пригорке, мирно о чем-то беседовал. Нам отец рассказывал, что они говорили о войне, о тех местах, где в то время шли бои с немцами. После операции мне пришлось нести отца на руках, т.к. не хватало служащих. На следующий день наш любимый отец скончался от сильного заражения крови… Когда я шел к госпиталю, увидел сидящего на пригорке на том же самом месте советского секретаря. Проходя мимо его, я заметил у него на глазах слезы… и он молча проводил меня взглядом. Отца я нашел в подвале здания, лежащего на какой-то подстилке, а вокруг прыгали и кудахтали куры. Рядом висели седла и конские сбруи, что отцу так нравилось… Я не мог сдержать рыданий и бросился к нему, причитая, «дорогой папочка», но его лицо было совершенно спокойным и мои рыдания были напрасными. Судьба благоволила к нему, его хоронил его духовный начальник по России Протопресвитер о. Георгий Шавельский, бывший духовник последнего Российского Императора Николая II, во время Первой Мировой Войны, он был начальником военного и морского духовенства Российской Армии и Флота.
О. Георгий Шавельский находился тогда в том же горном местечке под Софией - «Владаи», в монастыре с знаменитым тогда Митрополитом Софийским Стефаном. Я попросил о. Георгия похоронить моего отца. Отец Георгий обнял меня и крепко прижав к себе, сказал: «Господня воля, крепись». И Владыка Митрополит Стефан вышел ко мне и благословил… Похороны состоялись на русском инвалидном кладбище в Княжево, под Софией. Отец Георгий Шавельский в присутствии матери, брата и меня и небольшого количества близких друзей отпевал отца. Не буду рассказывать, что мы тогда пережили…, мать же не забыла привезти нашу семейную икону Св. Николая Чудотворца, спутницу отца по всей его жизни, перед которой о. Георгий Шавельский молился у гроба отца. Тогда я у гроба отца, рыдающей матери поклялся, что я ее никогда не оставлю. И свое слово сдержал до конца. Мать со мной была всюду: и под бомбежками в Германии, затем в Париже, Аргентине и США, где ее похоронили в 1975 г. в Лейквуде, Нью-Джерси. Также и наша икона Св. Николая Чудотворца всюду была с матерью и с нами, и теперь перешла к нам и висит в нашей гостиной в углу с образами и лампадкой в новом киоте, который был специально сделан в Св. Троицком монастыре в Джорданвилле. Мы также молимся перед ней в наши радостные и тяжелые моменты нашей жизни в нашем имении «Павловское», Фрихолде, Нью-Джерси, США.
[attachment=3]
Могила на русском инвалидном кладбище в Княжево, под Софией.
Игорь Устинов:
Послесловие.
После многих лет скитаний по «белу-свету», уже из США мне удалось связаться с некоторыми друзьями из Болгарии, которые уцелели через них и старался узнать о могиле моего отца, похороненного под Софией на русском инвалидном кладбище в Княжево, или как теперь его называют «белогвардейским». Долгие годы мы с братом не могли добиться каких-либо данных о могиле нашего отца. Мы точно узнали, что это «белогвардейское» кладбище совершенно разрушено, могилы провалились, кресты попадали. Мало могил осталось, которые можно узнать, кому они принадлежат. Осталась кладбищенская церковь Св. Пантелеймона и рядом несколько полуразрушенных построек, где ютились последние инвалиды и несколько старушек…
Это все остатки бывших «белогвардейцев», или военной, когда-то мощной организации РОВСа.
И вот, благодаря, моим личным друзьям, еще по былой организации молодежи, уцелевшей семьи, с очень преклонным возрастом отца, которые мне помогли договориться с кладбищем поставить мемориальную плиту моему отцу. Мой друг смог найти себе помощника из этой кладбищенской церкви Св. Пантелеймона, довольно еще бодрого, который при этой церкви всем оставшимся старикам помогает, благодаря им удалось получить разрешение на установку этой памятной плиты и моему отцу рядом с вновь поставленным паматником… Это большой крест с изображением на нем Пресв. Богородицы и по бокам два русских святых: Борис и Глеб с церковнославянской прописью: "со Святыми успокой" … вот рядом было расчищено место и была установлена памятная плита моему отцу.
Я послал свой проект для выделки в Софию фирме по установке памятников, которая под наблюдением моего друга в короткое время поставила на указанное месте памятную плиту моему отцу и к нашему приезду с моей супругой Любовь Павловной было назначено освещение на 29 сент. 2002 г. Несмотря на дождливую и неприятную погоду в Софии, мы отправились на «такси» в Княжево на «белогвардейское» кладбище, где собралось до 20 человек наших старых друзей по Софии и панихиду с освящением памятной плиты совершил болгарский священник…
На этой плите размещен портрет моего отца с крестом на Георгиевской ленте и всеми его орденами: Военный Протоиерей Николай Георгиевич Бутков, род. 6-го декабря 1889 г. умер – 23 июля 1944 г., также девиз 17-го Донского ген. Бакланова полка: «Чаю воскресения мертвых» ДОРОГОМУ ОТЦУ, ДЕДУШКЕ И ПРАДЕДУШКЕ, СЫН, ПАВЕЛ И ВСЯ СЕМЬЯ.
[attachment=1]
Донская армия, 1918 год.
Молебен Атаманского полка.
На этом фото запечатлены:
- о. Николай (на первом плане),
- Атаман П.Н.Краснов (через двух человек от о. Николая, левее),
- Командующий Донскими армиями г. ш. генерал-лейтенант Денисов С.В. (генерал через четыре человека левее от Краснова),
- Командир Атаманского полка г. ш. генерал-майор Абрамов Ф.Ф. (правее Денисова),
- начальник штаба Донских армий г. ш. генерал-майор Поляков И.А. (левее Денисова).
Навигация
Перейти к полной версии