Аннотация к портрету А.В.Колчака (Художник А.Соколов, Омск, 1919, акварель).
Отделом литературы Русского Зарубежья Российской Государственной Библиотеки был любезно предоставлен уникальный портрет Александра Васильевича Колчака, который никогда ранее не репродуцировался.
При первом взгляде на портрет бросается в глаза странная форма, в которую облачен Александр Васильевич. На нем английская офицерская форма цвета хаки: френч с открытым воротом, рубашкой и галстуком, бриджи с сапогами, фуражка и английская портупея с единственным плечевым ремнем. На плечах – погоны Генерал-лейтенанта, серебряного галуна с 3-мя золотыми звездочками и с голубым кантом. Но особый интерес представляют отличительные знаки на рукавах его мундира. Это щиток на левом рукаве выше локтя, который имеет черное поле и кант из серебряного шнура, по полю наискось пришита русская национальная трехцветная ленточка. Кроме этого, на обоих рукавах над обшлагами «выложены» треугольники из серебряного шнура, заканчивающиеся сверху «гусарским узлом»; вдоль нижней стороны треугольника тем же шнуром очерчен своеобразный горизонтально расположенный «погон», по полю которого (цвета хаки) идет «генеральский зигзаг» серебряного галуна. Резонно было бы предположить, что эти треугольники являются своеобразными должностными знаками различия.
На бриджах адмирала мы также видим узкий кант из серебряного шнура или галуна.
Атрибутировать этот портрет позволяет фотография Колчака, которая была сделана в городе Харбине летом 1918 года; на ней Александр Васильевич одет в ту же форму, что и на портрете. Как известно, Колчак прибыл в Харбин 10 мая 1918 года. По приглашению Управляющего КВЖД Генерал-лейтенанта Д.Л.Хорвата он принял пост Командующего Российскими войсками в полосе отчуждения КВЖД. Но из-за разногласий с атаманом Семеновым и поддержавшей последнего японской военной миссией, Колчак был вынужден покинуть этот пост и 30 июня выехал в Японию. Произошло это за пять дней до вступления войск Хорвата на территорию Приморья, наступления, которое должен был возглавить именно Колчак, как командующий этими войсками.
Точной атрибуции формы, изображенной на портрете, препятствует практически полное отсутствие достоверных сведений об обмундировании частей, формировавшихся в полосе отчуждения КВЖД. К тому же, ни одного изображения какого-либо другого лица в подобной форме пока неизвестно.
Заманчиво было бы видеть в этой форме ту, что преподнесли Колчаку чины отряда полковника Н.В.Орлова, в знак признания адмирала шефом отряда... Если мы обратимся к портрету Колчака, то обе упомянутые Будбергом детали: двухрядные генеральские лампасы и шифровка «О» с завитком сверху, - в изображенной на нем форме как раз отсутствуют. Орлов, в свою очередь, упоминает лишь о введенных в его отряде нарукавных отличительных щитках. Однако нарукавные щитки были введены также и в отрядах Семенова и Калмыкова. Их внешний вид (в отличие от Орловского щитка) известен, и он отличен от щитка, изображенного на портрете. Вполне возможно, что различные щитки имели вообще все белые части, формировавшиеся в то время в полосе отчуждения КВЖД. Таким образом, форма, изображенная на портрете, в принципе может принадлежать отряду Орлова, Охранной страже КВЖД, или высшим чинам штаба Российских войск. Но в любом случае это, несомненно, «шефская форма», которая, существовала в единственном экземпляре, с отличиями, на которые не вправе был претендовать никто другой.
Особо следует отметить награды Александра Васильевича. На груди у него мы видим орден Святого Георгия 4-й степени, полученный на Балтике в 1915 году. Однако самое интересное, - на поясном ремне у адмирала подвешено наградное Георгиевское оружие – Золотая сабля «За Храбрость» с темляком из георгиевской ленты и серебряной кистью. Именно такую саблю Александр Васильевич, не желая подвергнуться позорному разоружению, швырнул 6 июня 1917 г. с мостика своего флагманского корабля в волны Черного моря. По некоторым сведениям, позднее сослуживцы поднесли Колчаку в точности такое же оружие. Данный портрет, похоже, подтверждает эту версию.
Колчак изображен стоящим на путях у подножки вагона. Действительно, в Харбине он жил все время в своем вагоне. Поэтому, хотя сам портрет помечен Омском, можно предполагать, что он сделан на основе фотографии Харбинского периода.
