В сознании народа, пережившего Гражданскую войну, ее образы и картины до сих пор представлены стандартным набором кинематографических стереотипов. Красные в них – обязательно конники в буденовках, белые – офицеры с черепами на фуражках, идущие в «психическую» атаку. На самом же деле война была куда более пестрой и многоликой и куда менее красивой, чем принято считать. События 1919 года на Чугуевщине служат ярким тому примером.

Здесь не было ни лавинообразных атак буденовской конницы, ни фантастических по храбрости и успеху штыковых атак офицерских рот. Здесь была изнанка любой гражданской войны, ее главная и самая страшная сущность. Слепая ненависть и звериная жестокость, подлость и предательство, кровь и грязь…

«Бои без правил»

Полгода назад «Красная звезда» рассказывала о взятии Чугуева белыми войсками в июне 1919 года. Пожалуй, это был единственный в нашем крае эпизод масштабных боев Гражданской войны, которые велись «по правилам» - двумя противоборствующими армиями, с линией фронта, по разработанным в штабах планам... В последующие же несколько месяцев, когда Чугуевщина оказалась в тылу белой армии, здесь расцвела «махновщина», начались убийства, грабежи и насилия, за которыми последовали карательные экспедиции…

Слово «махновщина» заключено нами в кавычки неспроста. Разумеется, знаменитый батька со своими хлопцами на тачанках в наших краях не бывал. Махновцами традиционно называют всех партизанствующих бандитов, воевавших на территории Украины, как с белыми, так и с красными. Предводителем бандитских шаек, действующих на Чугуевщине, был некий Перцов, якобы агент красных. Белый офицер Дмитрий де Витт впоследствии вспоминал:
«…Банды «товарища» Перцова вербовались по преимуществу из местных жителей, огнем и разбоем они наводили ужас на весь округ и ближайшие города. Никакому учету эти банды не поддавались и в открытый бой вступать избегали, хотя и имели в своем распоряжении несколько легких пушек и сотни пулеметов. Teppop с их стороны принимал невероятные размеры; бессмысленные убийства, крушения воинских поездов, взрывы водокачек, разборы железнодорожных путей - все это было делом их рук. Распропагандированное население скрытно им сочувствовало и их покрывало. При появлении крупных воинских частей всё разбегалось по домам и принимало мирный вид. Борьба с восстанием, вспыхнувшим в тылу наступающей армии, была крайне суровой; пленных ни одна из сторон не брала, и жестокость доходила до предела…».

Автор этих строк, очевидец описываемых событий и участник боев с чугуевскими махновцами, служил в наших краях в должности командира эскадрона в одном из полков Чеченской конной дивизии.

Вайнахи в степях Украины

Эта дивизия была сформирована приказом генерала Деникина в июне 1919 года в составе четырех Чеченских полков. А в начале сентября один из этих полков прибыл в Чугуев. Почему чеченцев держали в тылу, а не на фронте, становится понятно из воспоминаний того же де Витта:
«Удельный вес чеченца как воина невелик, по натуре он — разбойник-абрек, и притом не из смелых: жертву себе он всегда намечает слабую и в случае победы над ней становится жесток до садизма. В бою единственным двигателем его является жажда грабежа, а также чувство животного страха перед офицером. Прослужив около года среди чеченцев и побывав у них в домашней обстановке в аулах, я думаю, что не ошибусь, утверждая, что все красивые и благородные обычаи Кавказа и адаты старины созданы не ими и не для них, а, очевидно, более культурными и одарёнными племенами. В то же время справедливость заставляет сказать, что чеченец незаменим и прекрасен, если, охваченный порывом, он брошен в преследование расстроенного врага. В этом случае — горе побеждённым: чеченец лезет напролом. Упорного же и длительного боя, особенно в пешем строю, они не выдерживают и легко, как и всякий дикий человек, при малейшей неудаче подвергаются панике».
Для противодействия разрозненным бандам махновцев чеченцы вполне подходили. Едва придя в Чугуев, полк получил первое боевое крещение. В ночном бою, при зареве пожара, в пешем строю выбивая бандитов из здания сахарного завода, вайнахи показали себя вполне достойно. В последующие дни Чеченский полк, расквартированный по отдельным дворам на окраине города, нес гарнизонную службу, высылал разведывательные разъезды и проводил карательные экспедиции. До нас дошло описание одной из них.

Преступление и наказание

Как известно, на занятой территории белые старались восстанавливать порядок, для чего реанимировали уничтоженные революцией учреждения – органы местной власти, полицейскую стражу… В деревне Зарожное также находился полицейский пост в составе семи стражников и одного офицера. Под покровом ночи местные крестьяне напали на пост и перерезали спящих полицейских. Офицер сумел спастись, скрывшись в темноте. А вот его жену и малолетнюю дочь бандиты не пощадили. Догнав, надругались, а потом убили…
С целью найти и наказать убийц из Чугуева в Зарожное был отправлен эскадрон чеченцев под командованием Дмитрия де Витта. В роли проводника выступил обезумевший от горя начальник стражи.
На площади у церкви эскадрон встретил заискивающий староста и полсотни крестьян. Выстроив своих чеченцев, командир эскадрона велел бить в набат. Вскоре вся площадь заполнилась народом. Дождавшись тишины, де Витт обратился к народу. Напомнив о гнусном преступлении, он потребовал немедленно сдать все имеющееся в селе оружие и выдать виновных. Толпа безмолвствовала. Подталкиваемый мужиками, к офицеру вышел какой-то парень полугородского типа и, заикаясь от страха, стал уверять, что крестьяне совсем не хотели убивать стражников, и что убийство вышло якобы случайно…
-Да где же нам разбираться, - оправдывался он. - Старый режим нас всех держал в неграмотности, и мы ведь вообще народ темный...

Поток красноречия оратора был прерван строгим окриком «снимай штаны!» и приказанием всыпать «неграмотному» 25 плетей «в науку». Что чеченцы немедленно и исполнили, прямо на площади. Затем де Витт своей властью сместил и арестовал старосту и повторил требование выдать виновных, согласно составленному начальником стражи списку. Некоторые успели скрыться, но человек двенадцать были выданы на расправу. Оказались среди них и две бабы, не впустившие к себе несчастных жену и дочь стражника, когда те, преследуемые насильниками и убийцами, метались по селу и стучались в дома, ища спасения…
Остальной народ был отпущен по домам с приказанием немедленно сносить оружие. Угроза последующих обысков и расправы с укрывателями оружия подействовала. Через час на площади уже стояли четыре подводы, доверху загруженные винтовками и ручными гранатами.

Тем временем в деревне шло следствие. Один из офицеров, в прошлом студент-юрист, проводил дознание, опрашивал свидетелей, выяснял степень виновности каждого из арестованных. Но до суда дело не дошло…
В деревню прибыл старший начальник де Витта, полковник Невзоров. Упрекнул подчиненного в чрезмерном мягкосердечии, он отдал приказ всех арестованных мужиков немедленно расстрелять, а баб – выпороть. Дмитрий попытался было спорить, но безрезультатно. Бабий визг от нагаек на миг заглушил ружейный залп…
Эскадрон покинул деревню с наступлением темноты. Перед уходом командир зашел в один из домов выпить воды. Хозяин, старый крестьянин, проводил его словами:
- Спасибо вам, господин начальник, что избавили нас от этих душегубов и убийц; ведь они житья нам не давали…У каждого на душе по несколько жизней. Жаль только, что вы не всех их захватили, а ведь еще по десятку, наверное, веревка плачет...

«Злой чечен ползет на берег…»

Эти слова из широко известной лермонтовской колыбельной, наверняка знакомой большинству чугуевцев, осенью 1919 года получили зримое воплощение в образе всадников Чеченского конного полка. В Чугуеве чеченцы экзекуций не устраивали, но отношение местного населения к себе снискали, мягко говоря, недоброжелательное. Виной тому были мелкие неприятности и конфликты, происходившие между чугуевцами и «лицами кавказской национальности» чуть ли не ежедневно. Чересчур беспокойными выдались квартиранты…
Например, как-то засидевшись допоздна за трапезой с обильным количеством вина и лезгинкой, офицеры Чеченского полка по старинному обычаю горцев начали стрелять в воздух из револьверов. Чеченцы - ординарцы и вестовые радостно подхватили. Ночью в центре города поднялась пальба, а за ней и паника. Некоторые эскадроны уже седлали коней по тревоге… На следующий день во все инстанции до губернатора включительно посыпались жалобы на чеченцев, забывших о том, что находятся не в горном ауле, а в культурном городе. Виновные получили жесточайший нагоняй от командира полка.

Но чаще всего конфликты с населением случались из-за склонности чеченцев к воровству и грабежу. Так, недалеко от расположения одного из эскадронов, зажиточная чугуевская семья однажды праздновала свадьбу. Едва молодые и гости, вернувшись из церкви, сели за стол, как в дом ворвались человек десять чеченцев, угрозами выгнали всех из дома и сами принялись поедать все находящееся на столе. В панике и отчаянии, со слезами на глазах, хозяева прибежали к командиру. Тот явился незамедлительно, нагайкой разогнал незваных гостей, извинился перед хозяевами и, выставив у его дома дневального, попросил продолжать семейное торжество, гарантируя полную безопасность от своих диких подчиненных. Но гарантировать таковую безопасность для всего города офицер, разумеется, не мог…
Через несколько дней, проходя по базару, Дмитрий услышал крики и увидел какую-то возню в толпе. Один из чеченцев тщетно пытался вырваться из рук дородной чугуевской бабы, мертвой хваткой вцепившейся в его черкеску.
- Я тебя, косой дьявол, до начальника доставлю, если не вернешь сапоги! - визжала баба.

Не слушая доводов чеченца о том, что сапоги у бабы он якобы купил, офицер приказал ему вернуть украденное и доложить о своем проступке вахмистру. В этом приказании был особый, малоприятный виновнику смысл: вахмистр, дагестанец по национальности, относился к чеченцам с нескрываемым презрением и при малейшей провинности пускал в ход свои увесистые кулаки… Вечером, после переклички, вызвав из строя проворовавшегося чеченца, офицер увидел, что лицо у того опухло от кровоподтеков – «господин вахмистр чувствительно изволили поговорить»…

«В прежние времена, служа в регулярном полку, я был против рукоприкладства, считая, что в распоряжении офицера есть и другие меры воздействия на подчиненного, но, попав в среду туземцев, я убедился, что физические наказания являются единственной радикальной мерой», - объяснял логику «воспитательной работы» де Витт. – «Чеченцы, как полудикие люди, признают исключительно силу и только ей и подчиняются; всякая же гуманность и полумеры принимаются ими как проявление слабости».
Удалось ли начальству привить чеченцам вежливость, честность и уважение к частной собственности, чугуевцам узнать не довелось. Довольно скоро, уже в конце сентября Чеченский конный полк получил приказание выступить на железнодорожную станцию Чугуев и грузиться в вагоны. Предстояло ехать в Екатеринославскую губернию, где уже вовсю орудовали шайки батьки Махно…

Артем Левченко, «Красная звезда»