Административно-территориальное строительство по национальному признаку в политике антисоветских правительств

Д. А. Мальцев,
кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник отдела гуманитарных исследований РИСИ

В настоящий момент Россия является ассиметричной федерацией, состоящей из 83 субъектов. Ассиметрична она, потому что 26 субъектов имеют не только территориальный, но и национальный статус. Такое смешанное административно-территориальное деление (АТД) в мире имеют всего 5 стран (Индия, Танзания, Россия, Бразилия, Канада) и в России оно непосредственно связано с Гражданской войной 1917–1922 гг. Советская Россия (в дальнейшем РСФСР) вышла из неё, имея уже привычное нам АТД вместо унитарных губерний имперского периода. Потому историю строительства национальных автономий связывают с большевистскими преобразованиями. Однако если более внимательно рассмотреть вопрос, то все оказывается гораздо сложнее...

Достаточно известно, что классический марксизм, ориентируясь на европейские национальные государства, придерживался унитарной схемы АТД. Соответственно большевики вплоть до середины 1917 г. были противниками федерализма. Выделение особых «национальных» территорий начало Временное правительство. Лучше всего об этом сказал сам глава правительства А. Ф. Керенский в одном из своих интервью: «...либеральное общественное мнение никогда не принимало попытки насильственной русификации. Временное правительство немедленно вернуло Финляндии все права при одном единственном условии: независимость Финляндии должна была быть принята Учредительным собранием.

Одновременно мы провозгласили и независимость Польши.

Начал разрабатываться режим предоставления независимости для прибалтийских стран, для Украины...

На Кавказе, в Туркменистане мы стали приглашать представителей местного населения для управления страной» [1]. Давались обещания широкой автономии и для Сибири, Калмыкии и других регионов...
Комментарии, как говорится, излишни. По сути это знакомый нам лозунг «пусть каждый берет столько суверенитета сколько унесет».

В то же время, если посмотреть на большевиков, то еще 28 марта 1917 г. И. В. Сталин публикует в «Правде» статью под названием «Против федерализма» где выступает против «превращения России в «союз областей», «парада суверенитетов» и создания федерального (тем более союзного!) государства. «Неразумно добиваться для России федерации, самой жизнью обреченной на исчезновение...» [2]. Будущий советский нарком по делам национальностей тогда упорно отстаивал идею унитарного государства.

Официально большевики признали право наций на самоопределение лишь в «Декларации прав народов России», что очевидно имело целью укрепление новой власти на окраинах страны. Для этого периода характерно восприятие большевиками автономизации как буржуазного изобретения – наследия Временного правительства. Так в телеграмме Наркомнаца в восточные окраины России, опубликованной в «Правде» под названием «Одна из очередных задач», содержался прямой призыв использовать идеи автономии, которую «необходимо взять» у «буржуазных групп», «очистив ее от буржуазной скверны». Наркомнац считал, что местные элиты стремятся превратить автономию в орудие «закабаления масс» и потому отверг предложение «буржуазно-националистических групп» о пропорциональном представительстве от национальных «меньшинств» и «большинств». В качестве основы для выборов на учредительные съезды и фундамента автономии предлагался классовый принцип, что на отсталых окраинах страны давало преимущество русским за счет большего числа рабочих [3].

Таким образом, большевики ни в коей мере не могут считаться первопроходцами в деле образования национальных автономий. Об этнической государственности думали не только большевики, но и их противники. Антибольшевистские правительства и вооруженные силы создавались и действовали преимущественно на окраинах, населенных так называемыми инородцами, и национальная политика для белых изначально была важным фактором в обеспечении социальной, материальной, финансовой поддержки армий.

Легко увидеть, что лозунг автономизации сопутствовал антисоветскому движению с самых первых дней. В январе 1918 г. Л. Г. Корнилов написал политическую программу того, что он понимал под Белым движением из 14 пунктов. Он заявил, что Добровольческая армия признаёт за «отдельными народностями, входящими в состав России право на широкую местную автономию». Относительно отделившихся к тому времени Польши, Финляндии и даже Украины и вовсе признавалось их право на «государственное возрождение» [4].

Позднее, 10 апреля 1919 г., в декларации Главного командования Вооруженными силами Юга России к союзным державам «Наши цели, за что мы боремся» в § 4 говорилось о «Проведении децентрализации власти путем установления областной автономии и широкого местного самоуправления» [5].

В начале 1919 г. была создана Подготовительная по национальным делам комиссия, ставившая целью сбор и подготовку аналитических материалов по национальному вопросу для командования. Возникшая по инициативе одного из идеологов белого дела В. В. Шульгина, она финансировалась деникинскими властями и должна была организовать отделы – малорусский, кавказский, белорусский, крымско-татарский и другие. Этот перечень вполне совпадает с многими созданными позднее советскими союзными и автономными республиками. Комиссией был также подготовлен проект областного деления Украины, с введением там культурно-национальной автономии [6].

Сходных идей придерживался и член Особого совещания при Добровольческой армии, один из главных политических советников генерала А. И. Деникина – член ЦК партии кадетов Н. И. Астров. Он писал: «Власть осуществляет свои полномочия при широкой областной автономии и признании местных национальных особенностей... Власть национальная решительно отвергает восстановление старого порядка в стране... всякие самочинные стрелы направленные в эту сторону рассматривать как активно враждебные делу воссоздания русского государства...» [7].

Реализовывали идеи национально-территориального строительства и белые правительства Сибири. Временное сибирское правительство образованное 23 июня 1918 г. выступало как орган областной автономии и высказало готовность идти на предоставление культурно-национальной автономии народам Сибири.

В июле 1918 г. были опубликованы «Основные положения о границах культурной автономии национальностей Сибири».

Министерство туземных дел во главе с автономистом-областником М. Б. Шатиловым определило пределы компетенции ведомства. Согласно проекту в распоряжение министерства передавались все территории, лежащие за 60-м градусом северной широты, а также имеющие районы с редким и малокультурным местным населением, лишённым экономической возможности организовать самоуправление. Эти территории подлежали выделению «из состава существующих губерний» причём «Министерство принимает все меры к немедленному определению границ этих районов для представления на утверждение Сибирской областной думы» [8].

Планировалось создать национально-территориальные округа, причем при определении их границ руководствоваться «строгим разграничением отдельных туземных народностей» [9].

Рассмотрев эту декларацию, а также округа созданные уже в советское время мы найдем практически абсолютное сходство. Ямало-Ненецкий, Ханты-Мансийский, Эвенкийский, Таймырский автономные округа находились за 60-м градусом северной широты и соответствовали остальным критериям выдвинутым Министерством туземных дел.

В 1917 г. в бурятских районах Иркутской губернии и Забайкальской области были созданы аналогичные земствам органы национального самоуправления во главе с Бурятским национальным комитетом. Нетрудно заметить, что они соответствовали позднее созданным большевиками Агинскому бурятскому и Усть-Ордынскому бурятскому автономным округам. В ноябре 1918 г. Бурятский национальный комитет был объединен с Бурятским отделом Правительства Забайкальской области атамана Семёнова. Идейной основой объединения стал панмонголизм, который поддерживали атаман Семёнов и японцы [10].

В Министерстве туземных дел бурятов считали народом «требующим меньше других внимания и опеки, так как у них имеются уже свои коренные образованные люди притом с высоко развитою благодарною совестью» [11]. Выдвигались также предложения альтернативные идее выделения этнических территорий и заключающиеся в том, чтобы организовать для бурят и тунгусов самоуправление по образцу казачьего и влить их в состав Забайкальского казачьего войска [12].

Управляющий Иркутской губернией эсер П. Д. Яковлев сам участвовал в создании бурятских национальных аймаков (т.е. автономных округов) и последовательно поддерживал их. Губительность этой политики видели многие. Например, представитель МВД П. Башилов считал, что вопрос об аймаках несет в себе «разлагающий антигосударственный элемент этнографически-политического сепаратизма бурят с монгольской ориентацией» [13]. В рапорте министру внутренних дел А. М. Гаттенбергеру в сентябре 1919 г. он доказывал, что аймаки выросли из большевистского лозунга самоопределения и создали чересполосицу русских и бурятских территорий. В принципе если рассматривать политику в отношении бурятских национально-территориальных единиц проводимую позже Советской властью, то видно, что большую долю правды в себе это заявление имело. Но, тем не менее, национальные земства сохранялись до решения вопроса в законодательном порядке.

Выделения в отдельные территориальные единицы бурятских земель не было чем-то исключительным в административной практике белой Сибири. Еще 8 августа 1918 г. в Горном Алтае на основе Алтайского уезда была сформирована новая территориальная единица – Каракорум [14]. Эта территория сейчас носит название Алтайской республики.

Ни один из этносов, проживающих в Сибирской автономии, не должен был оставаться без представительства в совете туземных дел. Естественно национальные элиты пытались установить официальные отношения с антибольшевистскими центрами и оговорить гарантии национального самоуправления. Предлагались различные варианты федеративного устройства восточных регионов России. Эти настроения находили полную поддержку. Член Временного сибирского правительства В. В. Сапожников говорил, что отвергает обвинение в сепаратизме, «но в то же время видит в областничестве, при громадности и разнохарактерности территории и разноплеменности состава населения, наиболее естественный и лёгкий путь к пробуждению здорового патриотизма и государственности в интересах целой России» [15].

Образование в сентябре 1918 г. Директории – Всероссийского временного правительства, дало основу для проведения согласованной политики по административно-территориальному вопросу на обширной территории. Национальные и областные автономии в октябре 1918 г. получили самостоятельность в вопросах внутренних дел, снабжения и продовольствия, торговли и промышленности, земледелия и народного просвещения.

Создавались комиссии по подготовке положений о национальных представительных органах и выборах в них [16]. Установление военной диктатуры адмирала А. В. Колчака в Сибири открыло новый этап политики белых в регионе. Но и Колчак под давлением Антанты в мае 1919 г. дал обещание после войны созвать Учредительное собрание, признать правительство Финляндии, и смог лишь откладывая решение вопросов о признании независимости Польши, об автономии прибалтийских, закавказских и закаспийских стран.

В письме в дипломатическую канцелярию в Екатеринодар и в Министерство иностранных дел в Омске 11 марта 1919 г. представитель Омского правительства в Париже Маклаков указывал: «Мы не представляем себе будущее России иначе как свободным сожительством народов на принципах не только автономизма и федерализма, но даже в некоторых случаях и на условиях, установленных обоюдным соглашением и на началах независимости» [17].

Так как в составе Временного сибирского правительства Министерство туземных дел руководствовалось идеями сибирского областничества, то эта ориентация сохранялась и многими колчаковскими чиновниками. Уже упоминавшиеся «Основные положения о границах культурной автономии национальностей Сибири», в качестве проекта рассматривались правительством Колчака. Правда оговаривалось, что предоставление отдельным национальностям Сибири территориально-политической автономии может быть разрешено только Всероссийским учредительным собранием. Тем не менее, говорилось, что правительство «относится весьма благожелательно ко всем ходатайствам туземцев не противоречащих цельности и единству государственного начала» [18].

Народам Сибири предоставлялась культурная автономия, включающая в себя организацию всех звеньев учебных заведений с преподаванием на местном языке и изучением русского, причём предусматривалось субсидирование из средств государственного бюджета, если не доставало местных средств. В органах земского и городского управления местностей, где не менее 50% населения говорило на местном языке, он использовался наравне с русским в делопроизводстве.

Подводя итоги, можно заметить, что создание национально-территориальных автономий в Сибири и европейской части страны не было изобретением только Советского правительства. Практически все они планировались и министрами антисоветских правительств, а в ряде мест даже стали приводиться в жизнь, что дает основания говорить, что начало изменения административно-территориального деления царских времен и приведение его в состояние более привычное современным россиянам началось уже тогда.

Конечно, из этого не следует делать вывод, что большевики «заимствовали» идею у своих врагов. Скорее это говорит о настроениях в обществе, которые «сыграли» бы при любой власти.

Пожалуй, наиболее полно это отобразил известный большевистский пропагандист, редактор «Известий ВЦИК» Ю. М. Стеклов: «лозунг «Единая Великая Россия» способен привлечь на сторону белых только «политически отсталые элементы» [19].

Как не печально но, если говорить о позиции российской интеллигенции, то Стеклов был прав. Как мы видели выше, лозунги автономизации и даже поощрения сепаратистов разделяли самые широкие круги российского общества – от большевиков до кадетов. Потому попытки антисоветского движения опереться в решении национального вопроса на кадры кадетов и октябристов, а то и эсеров, неизбежно вели к применению тех самых февральских рецептов Керенского озвученных выше.

Тем не менее, боясь показаться «политически отсталыми» лидеры Белого движения шли на включение в свои программы автономистских и даже сепаратистских идей. Это, с одной стороны, не добавило им верных союзников, так как переиграть левых на этом поле они не могли. Как следствие, боевая ценность союзников из национальных частей была невысокой. С другой стороны, это вынуждало и большевиков на еще более радикальные уступки национальным элитам. Белое дело в том виде, в каком оно сформировалось в условиях Гражданской войны в России, пыталось совместить лозунг «Единой и неделимой» с требованиями национальных элит. Что привело к тому, что от него отвернулись многие из тех, кто в иной ситуации был бы опорой движения – например, граф Ф. А. Келлер. В этом вопросе, как и во многих других, Белому делу во вред пошло то, что оно не смогло остаться белым, т.е. стоять на правых консервативных позициях, на идеях русской цивилизационной парадигмы.

Примечания:

1. Кузнечевский В. Д. Сталин: «посредственность» изменившая мир. М., 2010. С. 62.
2. Сталин И. В. ПСС. Т. 3. С. 14–15.
3. Аманжолова Д. А. Казахский автономизм и Россия. М., 1994. С. 34.
4. Лембич М. Политическая программа генерала Л. К. Корнилова январских дней 1918 года // Белый архив. Т. 2–3. Париж, 1928. С. 130–131.
5. ГАРФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 61. Л. 1.
6. Ушаков А. И., Федюк В. П. Белое движение и право наций на самоопределение // Проблемы политической и экономической истории России. М., 1998. С. 104–118.
7. ГАРФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 67. Л. 21.
8. ГАРФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 27.
9. ГАРФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 17.
10. Ринчино Э. Д. Документы. Статьи. Письма. Улан-Удэ, 1994. С. 12.
11. ГАРФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 9.
12. ГАРФ. Ф. 193. Оп. 1. Д. 3. Л. 10 об.
13. ГАРФ. Ф. 1700. Оп. 7. Д. 10. Л. 59.
14. ГАРФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 10 об.
15. ГАРФ. Ф. 144. Оп. 1. Д. 10. Л. 8.
16. ГАРФ. Ф. 192. Оп. 1. Д. 20. Л. 4 об.
17. Думова Н. Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром. М., 1982. С. 215.
18. ГАРФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 48.
19. Известия ВЦИК. Москва 18 августа 1919 года.