Сколько раз приходилось нам в эмиграции выслушивать эту глупую, легкомысленную и черствую поговорку от иностранцев! Обычно люди произносят ее с важностью и пренебрежением, тоном исторического откровения. «Ведь вот, у нас на Западе, замечательные народы и у них, вследствие этого, культурные и гуманные правительства. А у вас, в России, всегда было такое правительство, которого ваш ничтожный народ заслуживал; вот и теперь: то же самое, только навыворот»...

И, к сожалению, такое трактование России, ее величавой истории и ее современной трагедии — не ограничивается салонной болтовней. Существует еще (и ныне продолжает пополняться) целая литература, которая вдалбливает людям такое понимание России. Есть в Европе и особая издательская традиция: переводить из русской литературы все то, что русское перо создало в порядке самообличения и самобичевания, и замалчивать, не переводить того, что обнаруживает истинный Лик России. Один опытный русский литератор рассказывал нам даже, что когда европейцы перевели ради таких целей «Деревню» Бунина и просили его написать об этой книге, то две влиятельные европейские газеты вернули ему его статью, потому что в ней не было сказано «вот именно из этакой гнусности и состоит вся Россия», а было в ней указано на то, что Бунин вообще понимает в человеке только одну жизнь темного и развратного инстинкта и рисует ее сходными чертами у всех народов.

Ныне европейцы, повинуясь все тем же закулисным директивам, повторяют ту же самую ошибку; они делают все возможное, чтобы не увидать настоящую Россию, чтобы связать ее, смешать ее и отожествить ее с большевиками и чтобы уверить себя, будто русский народ «заслуживает» того угнетающего, уничтожающего и вымаривающего его «правительства», которое его ныне терроризует.

Примем на миг эту глупую и фальшивую поговорку и продумаем ее до конца.

Что же, спросим мы, голландцы в 1560 — 1584 годах — «заслуживали» правившей тогда диктатуры кардинала Гранвелы [1] и графа Эгмонда [2], или они «заслуживали» правления гениального Вильгельма Молчаливого [3], или «инквизиционного» террора герцога Альбы [4]? Стоит ли ставить такие нелепые и мертвые вопросы?

Что же, англичане в 17 веке, с 1625 года до 1643 года «заслуживали» католических казней от Карла Первого, Стюарта, потом до 1649 они «заслуживали» гражданской войны, с 1649 до 1660 они «заслуживали» протестантского террора от Кромвеля, а с 1660 года они «заслуживали» опять католического террора от Карла Второго, Стюарта?

Какой же глупец согласится выслушивать такое трактование истории?

Что же, «заслуживали» французы, в эпоху своей долгой революции, с 1789 года до 1815 года — королевской власти Людовика XVI, или болтливой Конституанты, или свирепого Конвента, или гнусной Директории, или воинственного деспотизма Наполеона, или реставрации Бурбонов?

А немцы, за последние 30 лет,— «заслуживали» сначала прусского правления Вильгельма II, потом — социал-демократической республики (1918 — 1933), потом — Гитлера, а теперь на востоке Германии — советской власти, а на западе — оккупационной полуанархии? Нельзя ли придумать какие-нибудь менее поверхностные и не столь нелепые историко-политические мерила?

Что же сказать нам о ныне порабощенных коммунистами малых европейских государствах? Скажем ли мы, что наши братья сербы «заслужили» правительство Иосифа Броза и Моисея Пияде [5]? Или скажем, что чехи и венгры «заслуживают» своих мучителей [6], румыны «заслужили» свою Анну Рабинзон [7], а болгары своего убитого Димитрова [8]?

Или мы не произнесем этих бессовестных глупостей?

Да, народ отвечает за свое правительство, если он сам находится «в здравом уме и твердой памяти» и если он его свободно избрал. И несомненно, что поскольку народ органически связан со своим правительством — не в порядке завоевания, вторжения, оккупации, бессовестного политического обмана, антинационального подавления, интернационального засилия и революционного террора, а в порядке мирного, долгого, национального развития, постольку между правосознанием народа и правосознанием правительства возникает органическое взаимодействие и подобие. Вече, свободно избравшее князя или посадника, — отвечало за них. Но у кого же повернется язык сказать, что русский народ отвечал за Бирона, протершегося к власти в порядке низкого угодничества и антинационального подавления? Несомненно, что русский народ должен был бы отвечать за свое постыдное «учредительное собрание» 1917 года,— если бы... если бы он находился тогда «в здравом уме и твердой памяти»; но можно быть совершенно уверенным, что в здравом состоянии он не выбрал бы такой «конституанты». Исторический факт несомненен: тогда народ был выбит из колеи начальными неудачами великой войны, он был развязан yraшением монархической присяги и обезумлен — как революционным правлением февралистов, так и большевистской агитацией.

Но как же мог русский народ «заслужить» того, чтобы его покорили интернациональным обманом и засилием, невиданной в истории тоталитарной системой сыска и террора, революционным завоеванием, вторжением и подавлением? Какие зверские наклонности, какую злодейскую душу, какие адские пороки он должен был бы иметь для того, чтобы «заслужить» все это? Кем должен быть этот народ, чтобы «заслуживать» такое обхождение, такое унижение, такое управление? Мы поймем эти слова в устах германского нациста, объявившего нас «унтерменшами» и заморившего миллионы наших братьев в плену и на работе, но мы никогда не поймем и не простим подобные слова в устах человека с русской фамилией и с русским пером.

Но, именно, такова мысль г. Федотова, высказанная им в статье «Народ и власть» («Новый Журнал», кн. 21). Мы уже давно привыкли к тому, что писания этого «профессора» безответственны, двусмысленны и соблазнительны. Он ненавидит «дореволюционную Россию» слепой ненавистью и всегда готов очернить ее вопиющей неправдой. А между тем, Россия — вся, какая она была, от веча до Государственной Думы, от Нестора до Пушкина, Достоевского и Лескова, от Сергия Преподобного до Веньямина Петроградского и Иоанна Латвийского [9] — была и есть вне-революционная и до-революционная Россия. И вот суждениям г. Федотова — место не в эмигрантской прессе, а в «Правде» и в «Известиях». Ибо если он иногда и произносит истину, то по методу советской прессы — только для того, чтобы окутать и исказить ее покровом неправды и соблазна.

Русскому человеку, знающему советский строй, непростительно говорить, что русский народ отвечает за свое коммунистическое правительство,— а именно: «или за то, что его одобряет, или за то, что его терпит». Пусть г. Федотов поедет туда и там научит русский народ, какие есть способы для того, чтобы «не потерпеть» советское правительство. Но он отлично знает, что таких способов нет, и предпочитает безответственно клеймить тех, которые там поднимали восстание за восстанием, продолжая традицию Белой Армии.

Русскому человеку, претендующему на звание «историка» — непростительно говорить, что «русская этика эгалитарна, коллективистична и тоталитарна»; это невежественный вздор,— она всегда была христиански-сердечна, сердечно-справедлива и свободолюбива до анархии.

Русскому человеку, считающему себя образованным, непростительно говорить, будто русская «монархия давно прекратила свою просветительную миссию, завещанную Петром», будто русская «бюрократия сделала политику делом личной корысти», будто православная «Церковь выбросила социальную этику из своего обихода и умела только защищать власть и богатство». Все это неправда, все это соблазн, все это разложение эмиграции с тыла и пропаганда против России, столь полезная нашим иноземным врагам и коммунистам. И всю эту неправду (и многую другую!) совсем не надо было нагромождать для того, чтобы под конец сказать, что русский народ нуждается в покаянии. Да, конечно, нуждается, не только в покаянии, а в долгом нравственном очищении. Но прежде всех в нем нуждается г. Федотов и ему подобные поносители исторической России.

«Каждый народ заслуживает своего правительства»... Нет, наоборот: каждый народ заслуживает,— и морально, и политически, — лучшего правительства, чем то, которое он имеет, ибо именно лучшее правительство сделает и его самого лучшим. Каждое правительство призвано действовать, руководясь инстинктом самосохранения, присущим его народу; каждое призвано видеть далее своего народа, быть мудрее его и подсказывать ему верные пути жизни.

Пора понять это и не повторять политическую пошлость, подслушанную за границей от врагов и презрителей русского народа.

1. [1] Гранвела Антуан Перрено де (1517 — 1586) — государственный деятель Испании. В 1559 — 1564 гг., накануне Нидерландской буржуазном революции, ближайший советник испанской наместницы Нидерландов — Маргариты Пармской. Сторонник жестких, силовых методов управления.
2. [2] Эгмонт Ламораль (1522 — 1568) — граф, один из лидеров анти-испанской дворянской оппозиции в Нидерландах накануне и в начале Нидерландской буржуазной революции. Казнен испанцами.
3. [3] Вильгельм I Оранский (Вильгельм Нассауский) (1533 — 1584) — принц, деятель Нидерландской буржуазной революции, лидер антииспанской дворянской оппозиции. Убит испанским агентом.
4. [4] Альба Альварес Толедо Фернандо де (1507 — 1582) — герцог, испанский полководец, правитель Нидерландов в 1567 — 1573 гг. Пытался подавить Нидерландскую буржуазную революцию.
5. [5] Имеется в виду руководитель Югославии Иосип Броз Тито. Пияде Моше (1890 — 1957) — соратник Тито, автор конституции СФРЮ. Бывший фотограф, собравший уникальную фото-картотеку на политических деятелей довоенной Югославии.
6. [6] Под «мучителями» подразумеваются чехословацкие и венгерские государственные и партийные деятели, стоявшие у власти после войны. В их числе: в Чехословакии — генсек компартии Рудольф Сланский (Зельцман), глава тайной полиции Рейсам (Рейзман), министр внутренних дел Стефан Райс; в Венгрии — руководитель компартии Матьяш Ракоши и министр Эрно Гере (последним был инсценирован позорный процесс против главы венгерской церкви кардинала Миндсенти).
7. [7] Рабинзон (Паукер) Анна (1893 — 1960) — дочь кошерного мясника и раввина Цви Рабинсона. Революционерка, сторонница террористических методов борьбы. Впоследствии — деятель румынской компартии, член ее Политбюро и ЦК, министр иностранных дел Румынии.
8. [8] Димитров Георгий Михайлович (1882 — 1949) — деятель болгарского и международного коммунистического движения. С 1935 г. генеральный секретарь исполкома Коминтерна. После войны — глава болгарской компартии, председатель Совета министров Болгарии. Димитров скончался в Советском Союзе, в подмосковной Барвихе. Ильин считал, что он умер не своей смертью.
9. [9] Иоанн Латвийский (Рижский, в миру Янис Поммерн) (1876 — 1934) — архиепископ, глава Православной церкви в Латвии, член Сейма. 12 октября 1934 г. зверски замучен агентами НКВД на своей даче под Ригой. В эту акцию невольно был втянут великий русский певец Леонид Витальевич Собинов (на его голос и стук архиепископ Иоанн открыл дверь дачи), который в тот же день при загадочных обстоятельствах скончался в рижском отеле «Петроград».